RSS | PDA | Архив   Пятница 29 Март 2024 | 1433 х.
 

О необходимости новых интерпретаций роли Ислама в жизни башкирской нации

11.02.2008 11:41

Ученые и эксперты приложили огромные усилия к тому, чтобы описать с различных сторон вопросы истории, роли и значении ислама в жизни народов Башкортостана. Наиболее адекватное понимание роли ислама для мусульман Приуралья содержится в классическом труде Билала Юлдашбаева «История формирования башкирской нации (Дооктябрьский период)».

Несмотря на то, что этот труд вышел в свет в годы застоя и в условиях жесткой провинциальной цензуры он до сих пор поражает здравостью оценок. Б.Х. Юлдашбаев указывает: «В начале XX века мусульманская религия продолжала играть существенную роль в истории татар и башкир, являясь неотъемлемым элементом их духовной жизни. В условиях гнета и насилия она служила духовным знаменем самозащиты нации. Борьба за национальное существование и самоопределение в Башкирии, зачастую, даже в начале XX века, переплеталась с религиозной борьбой, а там, где шла борьба за свободу вероисповедания, одновременно поднимались и общие вопросы национальной жизни. Например, на губернском совещании доверенных башкирских волостей в Уфе 22–25 июня 1905 г., созванном для обсуждения вопросов, касающихся мусульманской религии, рассматриваются вообще нужды башкир, мусульман Приуралья.

Угнетенный народ в лице его образованных представителей видел, что ущемления мусульман и мусульманской религии, сопровождаемые попытками навязать православие, — это не узкорелигиозное явление, а угроза устоям национальной самобытности народа. Это вполне понимал, например, Шигабутдин Марджани3, известный татаромусульманский деятель, ратовавший за этническое и духовное самосохранение татармусульман, их соплеменников и единоверцев. В довольно прогрессивном направлении развивали воззрения Марджани Галимджан Галеев (Баруди)4, Риза Фахретдинов5 и другие джадидствующие муллы, солидаризовавшиеся с реформаторами из числа передовых мугаллимов, шакирдов, журналистов6.

Слова уважаемого классика истории Башкортостана необходимо вспомнить современным специалистам, которые используют язык времен сталинской «Безбожной пятилетки». Так некто Ф.Х. Гумеров в 1999 г. о роли религии в средневековье7 пишет: «Пожалуй, религия не меньше закона регулировала поведение людей. В тоже время она — религия как бы являлась одним из рычагов угнетения народа»8. Похоже, что автор не знаком с азбучными религиоведческими и историческими истинами о регулирующей функции религии, не имеющей никакого отношения к «угнетению». Глубоко прискорбно, что в 1999 г. такие опусы выходят в издании, подготовленном Управлением по делам архивов при кабинете министров Республики Башкортостан.

К сожалению, недооценка роли ислама характерна и для других уфимских специалистов. Прошло уже почти 7 лет с момента разработки и принятия в том же 1999 г. государственной программы «Народы Башкортостана», выполненной в АН РБ под руководством одного из ведущих специалистов по этнологии башкир ныне покойного Р. Г. Кузеева. В ней затронут огромный спектр архиважных проблем по развитию нашей республики в целом, по этническому возрождению башкирской нации, по поддержке и продвижению федерализма в России. С одной стороны, говорить о том, что многие положения программы до сих пор не реализованы — абсолютно несправедливо, поскольку усилия предпринимаются, подвижки идут. Но, с другой стороны, семь лет — срок все же немалый, и при той активности властей, которые наблюдаются в деле создания величия и мощи Башкортостана, и энергичных действий научной элиты, можно было бы ожидать более заметного прорыва вперед. Почему этого до сих пор не произошло?

Рассмотрим, скажем, такой пункт из Программы, как «Здоровье и социальная экология». «Сегодня здоровье народа оказалось под угрозой — подорвана или сильно ослабела народная традиция самозащиты… В РБ только башкиры показывают положительный демографический баланс в ничтожные доли процента. Остальные народы находятся на стадии стагнации или… депопуляции. Всему этому сопутствует неумеренное потребление алкоголя. Ужасный недуг захватил все национальности. Там, где побеждает алкоголь — правят бал болезни, преступления, распад семей, развал дисциплины труда, там… трагедия, аварии, катастрофы, смерти».

Что же предлагается для искоренения этого социального и физического зла? «Переломить пренебрежение народа к своему здоровью… разработать концепцию здравоохранения… включить в нее потенциал воли самого народа… расширить и разнообразить качество публикаций и передач, посвященных вопросам здоровья… восстановить спортивные площадки…, развернуть исследования народной медицины» и т.д.10. И вот еще один пункт: «исследовать проблемы здоровья тех этносов, культура которых не знала алкоголя»!

Таким образом, башкирская научная элита, специалисты по этногенезу башкир стесняются (!) самого понятия «ислам», «мусульманская культура». Нам стыдно за то, что наши предки когдато избрали ислам в качестве своего жизненного и религиозного пути! Нет, конечно, их «культура» раньше «не знала алкоголя», как и многих других социальных болезней современного общества, но признаться в открытую, что именно ислам, именно шариат, именно строгие законы Божественного Писания установили границы этой «культуры», мы не смеем.

Показательно, что в огромной изучаемой нами Программе «Народы Башкортостана» нет ни одного пункта, посвященного делу возрождения ислама (хотя бы в виде дани уважения к традиционной мусульманской культуре башкирского и татарского народов) в Башкортостане. В Программе есть место всему: суверенитету и национальной политике РБ, мониторингу этносоциальных процессов и поддержке музеям и коллекциям, организации движения против пьянства и курения и производству дешевого спортивного инвентаря, запрету на выгул собак на детских площадках и преобразованию агропромышленного комплекса, широкому внедрению Интернета в школе и пропаганде билингвизма, развитию гражданского общества и хранению и изучению фольклора народов РБ… Поистине, грандиозная Программа и масштабнейшие цели… Только я лично, к сожалению, испытываю глубокий скепсис относительно жизнеспособности большинства ее пунктов по одной простой причине. Если в народе нет веры, нет внутренней жизненной силы в виде энергичной вероучительной проповеди, и внутреннего «тормоза» перед запретами и ограничениями — этот народ мертв, и никакими Интернетами и музеями — при всем глубоком уважении к ним — добиться его возрождения невозможно.

Именно ислам и мусульманское образование были теми институтами, которые сплотили мусульман ВолгоУральского региона, включая оседлое и кочевое население. Башкиры Бирского уезда Уфимской губернии в 1873 г. так отвечали на предложение генералгубернатора Крыжановского об открытии русских училищ в аулах: «учить своих детей русской грамоте они не желают и что с них довольно, если они будут знать татарскую». По мнению основателя башкирской автономии Ахмад­Заки Валиди: «до 1860 г. среди башкирской молодежи, служившей в башкирских войсках или вообще в воинских частях и учившейся в военных школах, не наблюдалось увлечения русской культурой».

Мусульманские мурзы, зачастую русские офицеры, сыграли огромную роль в поддержании исламских институтов Приуралья. Так, К.М. Тевкелев окончил Пажеский корпус в Петербурге, служил в гвардии, где получил звание полковника. Ш.А. Сыртланов закончил Оренбургский кадетский корпус и служил в Военном правлении Туркестана, где достиг должности начальника Самаркандского отдела. Миссионер Н. И. Ильминский упоминает К.М. Тевкелева и Ш.А. Сыртланова как своих ярых противников. Последнего он упрекает за отказ от субсидий двум инородческим миссионерским школам, что привело к их закрытию. Благодаря этим мурзам, Уфимское губернское земское собрание в 1902 г. ассигновало 500 рублей на издание сельскохозяйственной и общеобразовательной литературы на татарском языке. В 1905 г. они добились выделения 3000 рублей для медресе «Усмания».

По словам Ильминского (1888 г.), мусульманские землевладельцы «соединили русскую светскую выправку и видимую либеральность со скрытой магометанской ревностью, с татарской национальной твердостью и житейской умелостью, а в настоящее время татарская, то есть магометанская внешне — обруселая интеллигенция начинает, кажется, воспитывать в себе национальные мотивы... По побуждениям религиозным, а иные наиболее передовые и либеральные, — национальным, они внутренне солидарным с муллами и народом и составляют магометанскую массу».

Мурзы и мулы Приуралья помогали Татарской учительской школе (УфаОренбург — 1872–1889 гг.). Превращение учительских школ в центры подготовки национальной светской интеллигенции вызвало крайне негативную реакцию среди миссионеров. Тот же Н.И. Ильминский откровенно оценивал деятельность этих школ: «Закрытие татарской учительской школы (в Оренбурге — А.Х.) — мера весьма полезная, ибо эта школа (другая Казанская татарская магометанская учительская школа) долгим опытом доказала свою бесполезность в деле обрусения татармагометан». Ильминский прямо советовал закрыть и Казанскую татарскую учительскую школу.

В близком по духу и букве Постановлении Министерства Народного Просвещения о закрытии Оренбургской школы говорится, «что школа не выполнила возложенной на нее задачи способствовать распространению между татарами мусульманами образования в русском духе и сближать их с русской народностью». Отец джадидизма Исмагил Гаспринский утверждал, что упразднение Оренбургской татарской учительской школы — «очень печальный факт».

Вспомним, что в начале прошлого века Уфа превратилась в крупнейший центр российских мусульман. Религиозные и светские интеллектуальные силы концентрировались вокруг Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС, прообраз нынешних Духовных управлений мусульман). Именно при Уфимском муфтияте в апреле 1905 г. состоялась встреча ведущих духовных и светских руководителей башкирского и татарского народов, на которой впервые наиболее четко была сформулирована программа модернизации общественнополитической жизни мусульман Внутренней России и Сибири. Тогда 10–15 апреля 1905 г. в Уфе при Духовном собрании под председательством муфтия М. Султанова прошло заседание «Улама жэмгыяте» («Общества улемов»)15. Совещание было созвано по указанию Председателя кабинета министров Сергея Витте для составления официального доклада, касающегося проблемы мусульманской общины. В нем приняли участие улемы Казани, Перми, Касимова, Симбирска, Тюмени, Уфы, Каргалы, Москвы, Томска, Ханской Орды, Троицка, Стерлитамака, Астрахани, СанктПетербурга, Агрыза и Чишме. Среди них были будущие члены ЦК «Иттифака» Г. Баруди, Г. Апанай, Г. Буби, ахун Уфы Х. Усманов, депутаты I Госдумы ахун Каргалы Х. Усманов, депутат II–III Госдум мударрис медресе Стерлибаш М.Ш. Тукаев, ахун Петербурга Г. Баязитов, ахун Москвы Х. Агаев. Основным докладчиком был казый Р. Фахретдин. Он предложил создать пост Шейх ульИслама, как единого лидера российских мусульман, избираемого ими самими, в ранге имперского мира. Единый религиозный орган российской уммы — Собрание (Управление) во главе с Шейх ульИсламом располагается в столице и должно состоять из улемов. Фахретдин также предложил передать казахов в сферу компетенция Оренбургского Собрания. Ю. Акчура особо отметил необходимость контроля Собранием за деятельностью мечетей, мектебов и медресе. Записку Акчуры подписали будущие участники I Всероссийского мусульманского съезда в Нижнем Новгороде. Среди них будущие депутаты I Госдумы: А. Ахтямов, М.З. Рамиев (Дардменд), С.Г. Алкин. После закрытия совещания была создана комиссия по доработке петиции. В нее вошли мурза полковник К.М. Тевкелев, казый Р. Фахретдин, член Уфимского губернского присутствия С.Г. Джантюрин, члены Окружных судов Дж. Сайдалин и Г. Тимуров, адвокаты А. Ахтямов и С.Г Алкин (депутаты I Госдумы и члены ЦК «Иттифака»), имам Г. Апанай, золотопромышленник М.З. Рамиев (Дардменд), промышленники И. Акчурин и Ю. Дебердеев. 12 мая 1905 г. петиция с сопроводительным письмом муфтия были направлены в МВД16. Со временем, после ликвидации монархического строя и последующих преобразований, эта программа ляжет в основу идеологии создания Башкирской и Татарской автономных республик.

При всех городских мечетях Уфы были открыты начальные и высшие школы. В 1914 г. в Уфе функционировали одна мужская и одна женская начальные школы и пять высших, в которых обучалось около 600 шакирдов. Городские медресе, особенно «Хасания» (открыта в 1903 г. имамом М.С.Хасановым), «Усмания» и «Галия», прославились на всю Россию лучшей постановкой учебного процесса и демократичностью внутренних порядков. В них стекалась жаждущая знаний молодежь не только из УралоПоволжья, но и из Сибири, Крыма, Средней Азии, Казахстана и Северного Кавказа.

Российские мусульмане рамках реформы джадидизма поставили эти проблемы уже столетие назад. Целостная реформа медресе началась по сути в 1905–1907 гг. Центрами джадидизма у татар стали медресе «Мухаммадия», «Апанаевское» (оба в Казани), «Галия», «Усмания» (оба в Уфе), «Хусаиния» (в Оренбурге), «Расулия» (в Троицке), «Буби», где программа включала в себя преподавание религии на основе Корана и Сунны, истории ислама, татарского языка, тюркотатарской истории и научных дисциплин. Максимальный срок обучения составлял 14 лет, то есть в медресе проходился и школьный курс. Медресе «Хусаиния» в Оренбурге, чей устав был создан по образцу частного университета Шанявского в Москве, предлагало вариант обучения, где было 4 разряда: начальное «ибтидаия», включавшее в себя 3 класса; среднее «рушдия» — 4 класса; подготовительное к высшему «игдадия» — 4 класса; высшее «галия» — 3 класса. Подобный вариант был использован в уфимских медресе «Усмания» и «Галия». Основной особенностью «Галии» было наличие только двух старших разрядов: «игдадия» — 3 класса; и «галия» — 3 класса. Обучение охватывало 6 лет. Таким образом, в медресе, как и сейчас, учились достаточно взрослые учащиеся, уже прошедшие уровень начальных и средних классов. По имени разряда «Галия», медресе и получило название. Это тоже было исключением, так как медресе у татар назывались по имени прихода, мударрисаректора или содержавшего его бая.

Медресе «Галия» открылось в октябре 1906 г. в Уфе. Его основателем и бессменным ректором стал Зыя Камали, вернувшийся после обучения в Каирском университете «алАзхаре». Обратимся же к опыту медресе «Галия» и его ректора как к ориентиру и для наших действий на сегодняшнем этапе развития образования. Камали Зиаддин (1873–1942) известен и как теолог и общественный деятель. Он родился 9 декабря 1973 г. в д. Келяшево, Уфимского уезда и губернии в семье бурлака. Мы знаем, как в условиях коммерциализации образования и сейчас сложно пробиться детям из необеспеченных семей. Но медресе и мусульманские благотворители всегда должны протягивать руку помощи талантливой молодежи, дабы она потом работала на благо уммы. Талант юноши был столь заметен, что по окончанию медресе «Усмания» в Уфе на средства, выделенные Уфимским мусульманским благотворительным обществом, в 1898 г., Парвазаддин отправляется в Турцию, где обучается в Стамбуле естественным и математическим наукам. Далее он решает продолжить образование в Египте и поступает в алАзхар на философский факультет. И здесь для нас вновь актуален опыт Камали, так как и сейчас отправлять за рубеж можно только после окончания профессионального учебного заведения в России и в достаточно зрелом возрасте. Сегодня много говорится и о наличии одновременно светского и религиозного образования у имама. Ведь такие, по выражению отца джадидизма Исмаила Гаспринского, «двукрылые» мусульмане могут принести гораздо больше пользы российской умме.

По возращении на Родину инициатива Камали по организации медресе «Галия» была поддержана имамом II прихода мусульман Уфы Зарифом Галикеевым. Одновременно Камали прилагает усилия для того, чтобы разъяснить необходимость преподавания основ ислама и в семьях, получивших русское образование. Такие стабильно существовали среди мусульманских мурз Приуралья. Среди состоятельных семей Уфы Камали ведет кружки по изучению исламской религии и Корана. Сегодня нам тоже нужно пропагандировать Священный Коран среди семей, где уже не говорят на родном языке, во многом утратили знания о вере своих предков. Стремясь донести свои идеи до европейски образованных верующих, знакомых с основами классической философии, Камали издает труды по философии ислама, истории религий. Даже сегодня трудно официально определить являются ли это предметы чисто светскими (ведь они преподаются в государственных вузах) или религиозными. Но в любом случае их надо преподавать шакирдам по учебникам, написанным с мусульманской точки зрения.

До сих пор идет дискуссия насколько «Галия» отвечала стандарту религиозного вуза. И тут многое зависит от методики подсчета. В 1914 г. чисто религиозным предметам в медресе отводилось 28,2% времени. Однако арабскому языку — языку Священного Корана — 14,7%, светским наукам — 35,6%. При этом шакирды на занятиях по арабскому явно читали не светские газеты и романы, а предметы философского (Философия ислама), исторического (история Ислама), религиоведческого цикла (История религий) преподавались с точки зрения мусульманкой догматики. При этом татарскому языку отводилось — 4,9%, государственному русскому — 14,1%, другим предметам — 2,5% времени.

С конца 1900х гг. медресе было вынуждено реагировать на репрессии властей. Как известно правительство Столыпина с недоверием относилось ко всякому проявлению общественной деятельности. Оно фактически уравнивало вооруженных террористов и экстремистов с либераламиконституционалистами и сторонниками реформы образования у татар, подвергая и тех и других репрессиям. С 1910 г. начинается массовое изгнание татарских учителеймугаллимов из казахских Степей и Туркестана. Одновременно в административном порядке без судебного расследования десятками закрывались татарские школы и благотворительные общества. Неоднократно проходили обыски и в медресе «Галия». Власти искали какието проявления несуществующего панисламизма. Все обыски заканчивались банальной фразой полицейских протоколов: «Ничего предосудительного не обнаружено».

В ответ на требования о принадлежности учителя к конкретной племенной группе «Галия» резко увеличила прием шакирдов нетатар (казахов, туркмен, черкесов, адыгейцев и т.д.). В 1913 г. здесь обучалось 114 шакирдов. Всего «Галию» закончило более 1400 шакирдов. В 1915 г. Камали потерял поддержку попечительского совета медресе, который обвинил его в превращении медресе в учительскую школу. Вместо сторонника совета Габдуллы Шнаси завучем медресе стал Галимджан Ибрагимов, который в этот период начал активно заниматься пропагандой идей самостоятельности каждого из тюркских народов России. Однако суть конфликта была в другом. В Советские годы Камали называли чуть ли не безбожником. При этом часто забывают, что в 1912 г. после смерти имама II прихода Уфы Зарифа Галикеева Камали сам стал имамхатыбом этого прихода.

Камали и Ибрагимов представляли новое поколение национальной элиты, вышедшее из низшего и среднего класса. Оно противостояло либеральным уфимским мурзам и купцам. В лице «Галии» возникла школа для средних и низших слоев буржуазии, отличная от общетюркской школы, руководимой сторонниками и лидерами «Иттифака». Камали и Ибрагимову же были близки идеи исламского социализма. Если либералы выступали за единую нацию мусульман России, то Ибрагимов подержал создание рукописных журналов казахов и башкир в медресе, где вырабатывалась политическая и культурная элита этих народов. «Галия» была первым татарским медресе, где были созданы автономные организации казахов и башкир. Однако образование проходило только на татарском языке. Такой учет национальных особенностей шакирдов при едином языке преподавания также стоит использовать и сейчас. Камали заботился и о женском образовании. В 1915 г. он открывает одно из первых средних женских учебных заведений с педагогическим уклоном — медресе «Анасия». И эту традицию также следует продолжать.

«Галия» обладала прекрасным кругом преподавателей и шакирдов. Среди преподавателей были историки: лидер башкирской автономии АхмадЗаки Валиди, казый (судья) Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) Хасан­Гата Габяши; теолог и арабист Закир Кадыри; один из основателей татарской социалдемократии, лидер Уфимского губернского Милли Шуро (Национального Совета) Гумер Терегулов, языковед Худжа Бадиги. В 1917 г. вчерашние шакирды «Галии» Шарифджан Сунчаляй, Гасим Касимов, Салах Атнагулов, Фатих Сайфи, Гибадулла Алпаров составили ядро организации уфимских татарских левых эсеров под руководством Г. Ибрагимова. Они стали основными деятелями советского режима среди мусульман Уфимской губернии. Здесь учился первый посол СССР в Саудовской Аравии и Йемене Карим Хакимов. Из медресе вышли классики татарской и башкирской литератур: Маджид Гафури, Шаехзаде Бабич, Хасан Туфан, Наки Исанбет, Сайфи Кудаш. Здесь учились узбекский писатель Мирмухсин Ширмухаметов, казахские поэты Байембет Майлин и Магжан Жумабаев.

Советский режим быстро прекратил деятельность «Галии». В 1917–1918 гг. на базе медресе прошли учительские курсы, а в 1919 г. оно было преобразовано в татарскую гимназию. Камали остался имамом, а в 1923 г. его избирают казыем Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ), а в 1926 г. и членом Голямалар Шурасы (Совета улемов). Он погиб в заключении, арестованный по делу ЦДУМ. Сегодня в стенах «Галии» работает Российский исламский университет. Хотелось бы, чтобы вышеперечисленные традиции и ориентиры стали путеводной звездой как для этого вуза, так и для других учебных заведений российских мусульман.

На рубеже ХIХ–ХХ вв. именно в Уфе сформировалась значительная прослойка мусульманской интеллигенции. В ее подготовку заметный вклад внесли Уфимская татарская учительская школа и Уфимский учительский институт (открыт в 1908 г.), а также городские новометодные (джадидистские) медресе.

В свете вышесказанного о формировании национальных элит в Уфе полезно обратиться к такой неоднозначной, но вместе с тем выдающейся эпохе становления башкирского национального движения, как рубеж XIX–ХХ вв. В те времена отношения башкир и татар совершенно не были натянутыми, как это пытаются представить некоторые современные публицисты. Безусловно, «башкиры в течение длительного времени испытывали сильное воздействие со стороны намного более многочисленного народа, близкого к башкирам по происхождению и традициям… Татарское влияние шло как через проникновение, так и через ассимиляцию…». «До революции 1917 г. никаких непримиримых противоречий между башкирами и татарами не наблюдалось»20. В начале ХХ века появилась «образованная башкирская интеллигенция», мечтавшая о будущей автономии башкир в составе России21. Эти тенденции, очевидно, положительные. Но как только в башкирском и татарском национальных движениях произошел отход от веры, от религиозного мировоззрения — и те, и другие попали в тупик, не имея в руках реальных рычагов по контролю за ситуацией в целом.

Рассказывать о том, каких успехов добились народы Башкортостана, и в частности — башкирский — на всем историческом срезе вплоть до сегодняшнего дня — огромный, масштабный, непосильный труд. Мы не будем ставить перед собой столь неподъемных задач, но вкратце коснемся того состояния, которое предшествовало этим колоссальным достижениям. Не только мое религиозное сознание, но и просто объективные исторические данные свидетельствуют о том, что такой «нулевой точкой» отсчета является принятие башкирами ислама. То состояние общества, которое предшествовало «нулевой точке», в исламской историографии и в богословии именуется термином «джахилийя» — «невежество». Правда, это понятие чаще соотносится с состоянием арабов накануне такой же «нулевой точки» (принятия ислама), однако оно вполне приложимо и к любой другой нации. Уже Ибн Фадлан в 922 г. застал среди башкир отдельных мусульман; а уже через полтора века сообщается, что «среди башкир уже давно принято хоронить по мусульманскому обряду».

Безусловно, что столь грандиозный процесс, как принятие мировой религии, да еще на обширной территории Башкортостана, не мог протекать сиюминутно, растянувшись на века. Впрочем, по мнению некоторых ученых, вообще понятие «исламизация» — это непрерывный процесс, который обновляется, приостанавливается либо возобновляется с каждым поколением или даже постоянно, на протяжении всей человеческой жизни или жизни целой нации (А. Малашенко). С этим подходом можно согласиться. И самое важное здесь — грамотно, не впадая в крайности, дать интерпретацию того или иного исторического явления или события, сопровождавшего этот процесс. Это крайне важно с точки зрения религиозного мировоззрения, и еще более важно — для того, чтобы не дать эмоциям перехлестнуть через край, особенно в условиях сегодняшней радикализации взглядов (повсеместно, особенно среди мусульманской молодежи, в т.ч. и в Башкортостане). К примеру: как толковать многочисленные обряды, бытующие среди башкир? «Узорные надкроватные ленты, настенные геометрические узоры», соседствующие с «развешанными на стенах изречениями из Корана и молитвенниками» можно толковать как «языческие символы»23 — в этом случае столкновений с молодыми радикалами, требующими «возродить чистый ислам» без искажений и уж тем более языческих наслоений, не избежать. А ведь можно легко «разрулить» эту тему прямо в противоположном направлении, признав «изречения из Корана и молитвенники» в качестве символа искренней веры народа в Аллаха, а узоры — не более чем народным творчеством, не имеющим никакого отношения к «языческим оберегам», да и к тому же вполне соответствующим исламским нормам: на них нет ликов, изображений людей и животных, что запрещено Исламом. Точно так же, в противоположных направлениях, можно интерпретировать «авлия кабере» (кладбища святых), или старинные (якобы с оттенком язычества) географические названия, или особо почитаемые в народе места. Целью религиозных лидеров нам представляется поднятие мировоззренческой планки народа, объяснение отживших свое обрядов с одновременно грамотной идеологической нейтрализацией молодежнорадикальных элементов нигилизма.

Однако для этого необходимо решить сложнейшую задачу, о которой 11 августа 2006 г. на встрече с полпредом Президента РФ в ПФО А. Коноваловым муфтий ЦДУМ Талгатхазрат Таджутдин сказал так: «Сегодня новые мечети становятся то ли памятником архитектуры, то ли памятником человеку, ее построившему. Происходит подмена понятий: до разума доходят религиозные идеи, а до сердца еще далеко. Поэтому основная наша задача на сегодня — подготовка духовных лидеров»24. Как воспитать религиозную элиту, причем с полным пониманием относящуюся и к проблемам своей нации, и к проблемам всего Российского государства?

Ключевой проблемой российской уммы сегодня является проблема адекватности российской мусульманской элиты задачам, стоящим перед современностью. Образовательный уровень верующих все время повышается. Общеизвестно, что среднее поколение мало ходит в мечеть. Но наряду с поколением стариков сегодня все больше приходят в мечеть молодые верующие. Особенно в городах они обычно являются специалистами с высшим образованием или студентами. Да и традиционная российская мусульманская деревня уходит в историю.

Наиболее тревожным является то, что мусульманское духовенство оказалось зачастую не в состоянии противостоять антигосударственным тенденциям. Муфтии Северного Кавказа говорят о ненужности светского образования для себя и в стенах мусульманских вузов. Поэтому духовенство не в состоянии дать адекватный ответ радикальным агитаторам (что особенно характерно для Северного Кавказа, но не только: в крупных городах Татарстана и Башкортостана периодически раскрываются ячейки «ваххабитов» и «хизб уттахрир»). Низкий уровень образования руководства Духовных управлений не дает возможности выстроить грамотно учебный процесс, позаботиться о распределении выпускников. В итоге получается не только малое число выпускников вообще, но и работающих по специальности в частности.

К сожалению, единый религиозный образовательный, организационный и финансовый центр отсутствует. Если посмотреть на сегодняшнюю российскую умму, то важнейшими факторами здесь являются наличие более чем 40 Духовных управлений (в отличие от единой эффективной структуры, подобной РПЦ МП), отсутствие самостоятельных источников финансирования и целостной мусульманской системы начального и профессионального религиозного образования.

Вместе с тем, вопрос о создании адекватной современности мусульманской элиты, неразрывно связанный с проблемой мусульманского профессионального образования, становится все более острым. Современный имам должен быть, помимо богословия, грамотным еще и в области светских дисциплин, а также и в совершенстве владеть несколькими языками. Только такой наставник, проповедник и преподаватель сможет увлечь за собой людей, только высокообразованный религиозный деятель востребован сегодня обществом; если же в исламском учебном заведении не преподаются светские дисциплины в необходимом объеме, это значит, что его выпускники не смогут работать имамами и проповедниками в современном обществе. Поэтому работа с современной мусульманской молодежью требует подготовку настоящих лидеров мусульманских общин, конкурентоспособных в современном городском обществе. Только такие имамы способны объединить вокруг себя все поколения верующих и обеспечить развитие уммы.

Возрождение религии в СССР в конце 1980х — начале 1990х гг. сопровождалось раздроблением единого Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС); так, на территории Башкортостана в 1991 г. было образовано самостоятельное ДУМ РБ. Безусловно, самой историей было предопределено, что ДУМ РБ вольно или невольно продолжило традиции самостоятельного Башкирского муфтията 1920х гг. Однако следует особо подчеркнуть, что, несмотря на попытки ученых интерпретировать ДУМ РБ как «национальное башкирское Духовное управление», глава ДУМ Нурмухаммедхазрат Нигматуллах постоянно подчеркивает, что ДУМ РБ является республиканским управлением, но ни в коем случае не национальным.

В настоящее время в Уфе действуют 7 мечетей и 2 молельных зала, плюс две мечети являются строящимися. С одной стороны, это больше дореволюционных показателей (6 мечетей), но, с другой стороны, не следует забывать, что и сам город с той поры заметно расширился, так что многие мечети в новых кварталах, по сути, выросли вне пределов исторической Уфы — как мечеть «Сафар» в международном аэропорту, открытая в 2005 г. (конечно, с точки зрения количественных показателей, нынешняя ситуация с мечетями несравнима с советской эпохой: до 1960 года в Уфе действовали только две мечети, а в 1960 г. в здании одной из них возник пожар, уничтоживший верхний этаж, после чего в восстановлении мечети было отказано горсоветом (ныне она восстановлена под названием «Гуфран»). Из исламских учебных заведений в Уфе действуют медресе им. Марьям Султановой, Российский исламский университет им. Р. Фахретдинова и медресе «Галия». К сожалению, о единой учебной программе относительно хотя бы этих городских медресе (не беря в расчет уже всю территорию республики) говорить не приходится, ибо они подчинены разным ведомствам (ЦДУМ и ДУМ РБ), не имеют единого координирующего органа, да и в целом в нашей стране отсутствуют единые методические стандарты на религиозное исламское образование. А это значит, что невысокий уровень преподавания не создаст новое поколение религиозных лидеров, лояльных своей республике и знающих свою религию; на этом фоне продолжится брожение умов в молодежной среде; и время от времени то или иное оппозиционное движение будет использовать религиозную риторику для того, чтобы попытаться войти во власть. Таково ли подлинное предназначение исламской религии, некогда способствовавшей поистине революционным культурнонравственным преобразованиям в древней башкирской нации?

Исторически нашей республике, и особенно ее столице, была предопределена особая. Уфа не просто возглавляла процессы создания мусульманской интеллигенции (не только башкирской и татарской, но и казахской, среднеазиатской, кавказской и крымскотатарской), а являлась первейшим и важнейшим звеном в этом процессе, своеобразным «указующим перстом». Сам факт того, что именно в Уфе двести лет существовала структура муфтията, объединяющая большую часть мусульман России, стоит многого. При наличии политической воли и понимании целей и задач этого процесса, как нам представляется, вполне реально превратить Уфу и Башкортостан в кузницу нового мусульманского толерантного ренессанса — что означало бы придание нового звучания всему спектру вопросов политологии, федерализма, этнологии и религиоведения на территории не только Российской Федерации, но и стран СНГ.

А. М. МУСЛИМОВ

Статья опубликована в научном ежеквартальном альманахе
«Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты» (5-6 выпуск, 2006 г.)

11.02.08

Ссылки по теме:

Башкортостан: культурное развитие или политическая стабильность.

450 лет вместе: от Москвы до Уфы

01-02-08 В Куюргазинском районе Башкортостана открылась новая мечеть

30-10-07 Мечеть Салавата Юлаева

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/analytics/point-of-view/1460/">ISLAMRF.RU: О необходимости новых интерпретаций роли Ислама в жизни башкирской нации</a>