Социолог Гузель Гузельбаева: Татарстан продолжает оставаться стабильным регионом

Кандидат социологических наук, доцент кафедры социологии Казанского (Приволжского) федерального университета Гузель Гузельбаева с 2008 года занимается изучением религиозной идентичности и религиозных практик молодых татар начала 21 века. Под ее руководством по заказу московского Фонда поддержки научных и культурных программ им. Ш. Марджани были уже дважды проведены массовые репрезентативные опросы более полутора тысяч представителей татарской молодёжи от 16 до 30 лет, взято более семидесяти глубинных интервью. В 2013 году планируется вновь повторить исследование с целью проследить динамику и новейшие тенденции. Некоторыми результатами своей деятельности социолог делится с читателями IslamRF.Ru.  

- Гузель Яхиевна, в чём отличие современной религиозной идентичности молодых татар от той, что наблюдалась прежде?

- Действительно, сейчас в сознании и поведении молодежи относительно вопросов веры можно наблюдать новые тенденции, которые бросаются в глаза и удивляют, - поэтому я и начала это изучать. С 1990-х годов в России и Татарстане происходит повышение уровня религиозности людей. Если раньше социологи фиксировали значительное превалирование среди верующих женщин, сельских жителей, пожилых и наименее образованных людей, то сегодня можно говорить о том, что эти правила меняются. Религиозное возрождение, о котором говорят социологи, активно идёт как раз среди молодёжи – в большей степени, чем среди людей среднего возраста. На сегодняшний день доля тех, кто говорит о своей вере и соблюдает религиозные правила и обряды, значительна среди двух возрастных групп - людей старше  60 лет и среди молодёжи до 30 лет. И если для старшего поколения это естественно, поскольку такая тенденция наблюдается всегда и во многих культурах - с повышением возраста растёт тяга и к этническим корням, и религиозным ценностям, - то молодёжная религиозность стала явлением интересным, неожиданным и новым. Причем повышение уровня религиозности молодежи не сразу было замечено старшим поколением, так как вера – во многом частное дело, ведь можно верить и молиться, не привлекая общественного внимания.

- Вы связываете описанные явления с поиском молодежью жизненной идеологии или есть некие другие причины?

- У кого-то это действительно поиск духовных ориентиров: не всем нравится современная массовая культура, некоторые остро ощущают отсутствие нравственности в обществе. Тяга к духовности у некоторых молодых людей находит отражение именно в тяге к религии.

Однако отчасти явление обращения к религии можно назвать и модой. Если сверстники ходят в мечеть, предпочитают кафе с халяльной едой и обсуждают положение дел в местном муфтияте, молодой человек тоже начинает этим интересоваться. Знакомые, которые уже стали верующими, подают пример. И все общество в целом движется в сторону религии, увеличивается роль конфессий в светском государстве, это отражается на поведении даже лидеров страны, которые на религиозные праздники приходят в храмы, причем эти визиты в обязательном порядке активно освещаются СМИ.

Новое поколение в Татарстане живет уже в другой обстановке - по телевизору можно каждую пятницу смотреть передачи об исламе, часть людей соблюдают пост и многие отмечают религиозные праздники, светские СМИ и рядовые граждане проявляют живой интерес к религии. Верить в Бога стало нормально и привычно. Многие из тех, кто обращался к религии в 90-е, в определенном смысле ломали ситуацию, сейчас же молодежь живет в обстановке, когда девушка в платке или собирающиеся на ифтар студенты не вызывают удивления. Сознание молодёжи свободно от атеистической идеологии, в отличие, скажем, от пятидесятилетних. Поэтому у них нет предубеждения перед действиями, которые в советское время могли показаться странными: такими, например, как носить платок, ходить в мечеть, читать молитву. У старшего же поколения отсутствуют религиозные привычки, и порой имеются некоторые предубеждения в отношении верующих людей, которых во времена их молодости принято было считать отсталыми и невежественными. И действительно, в советское время типичным верующим была сельская бабушка с уровнем образования не выше начальной школы, сегодня же сложно обозначить типичного человека, верящего в Бога, – различия между верующими по основным социально-демографическим показателям не очень значительные.

- Говорит ли сказанное вами о том, что молодые мусульмане сегодня чувствуют себя комфортнее в обществе, чем те, кто приходил к религии в 90-е?

- Пожалуй, что так. Например, в 90-х надеть платок было более необычно и более опасно с точки зрения общественного осуждения, чем сейчас, когда многие уже привыкли видеть девушек в хиджабах. Могу сказать, что молодёжь сыграла свою роль в переломе возрастного соотношения прихожан мечетей: именно молодые люди начиная с конца 90-х становятся большинством среди посетителей мусульманских молитвенных собраний. Среднее поколение с удивлением относилось этому явлению, как они удивляются и платкам на головах девушек.

В целом можно говорить о том, что религиозная молодёжь изменила социальный фон, в котором теперь появляются  девушки в платках, а молодые люди ходят в мечеть. Они открыто говорят о своих религиозных взглядах, темами их разговоров становятся повседневные религиозные практики – они обсуждают пост, молитвы, халяльные продукты и т.д. Быть религиозным стало нормой. Сегодня крайне высока доля молодых татар, кто определяет себя мусульманами – их более 90%! А в обстановке, когда такая социальная ситуация становится пусть не тотальной, но заметной, когда подавляющее большинство молодых татар совершают никах и при рождении ребенка проводят исламский обряд имянаречения «исем кушу» (около 80% молодых татар считают соблюдение этих обрядов обязательными), становится немодным и непривычным заявлять о себе: «Я - атеист».

- Обозначили ли описанные явления некий конфликт поколений или верующих с неверующими?

- Я бы не называла это конфликтом, скорее непониманием, и это было характерно для конца 1990-х – начала 2000х годов. Ситуация была обусловлена сложным восприятием частью  старшего поколения открытых проявлений религиозности молодёжи.  Объектом №1 для нападок стали девушки в платках, которые были первым визуальным признаком того, что среди татарской молодежи растет интерес к своей религии. Сегодня около 5-6% молодых татарок носят хиджаб, есть ещё 14% тех, кто хотели бы носить платок, но не носят по разным причинам, включая страх осуждения. В то же время по данным опроса, проведенного сотрудниками кафедры социологии КФУ весной 2012 г., лишь 15% жителей Татарстана отрицательно относятся к платку и закрытой одежде мусульманок.

В разговорах со мной девушки, которые носят хиджаб, говорили, что сталкивались с излишне пристальным вниманием к их одежде и даже с открытым осуждением. По их словам, чаще всего их внешний вид вызывает раздраженную реакцию у людей среднего и старшего среднего возраста – тех, кто воспитан в атеистическом обществе и не привык к публичному проявлению религиозности, в сознании которых молодая женщина должна вести себя по-другому, в том числе стараясь привлечь внимание противоположного пола. Вообще, верующие парни и девушки вызывали порой искреннее удивление со стороны старшего поколения. С конца 2010-х годов это удивление постепенно проходит и сменяется привыканием и принятием.

- Вы также изучаете молодёжные мусульманские организации, в чём их особенность в Татарстане?

- Стоит отметить, что некоторое время лет назад мусульманская молодежь стала выходить в публичное пространство и активнее проявлять свою религиозную позицию, а не просто молиться за закрытыми дверями. Несколько лет назад стали создаваться молодёжные движения, которые хотели объединить мусульман и быть полезными самим верующим - собираться, обсуждать и решать насущные проблемы (например, наличие халяльных блюд в студенческих столовых и мест для моления), организовывать мероприятия для мусульман, осуществлять благотворительную деятельность. Причём инициатива создания таких объединений шла снизу, их создатели и активисты – студенты казанских вузов, и это можно выделить в качестве одной из характеристик подобных молодежных мусульманских движений, а их существует несколько – «Сознание», «Алтын урта», «Ихлас», Союз мусульманок Татарстана первых лет его существования и др.

- Отмечали ли вы более активную религиозную жизнь в крупных городах?

- Не столько крупные города республики, сколько Казань отличается от других городов, даже таких, как Набережные Челны и Нижнекамск. Новые тенденции приходят в Казань быстрее, они даже зарождаются здесь, свою роль играет студенческая, вузовская среда, в рамках которой происходит общение молодёжи в неформальном формате. Именно в столице республики больше тех, кто вообще социально активен, а также тех, кто побывал в мусульманских странах и способен рассказать о жизни там. В селе сейчас тоже повысилась религиозность, но как раз в сельской местности это в большей степени, чем в городах, происходит за счет старшего поколения, людей пенсионного возраста. Отмечу также, что в отличие от русских, у которых среди верующих  преобладают женщины, у религиозных татар наблюдается относительная гендерная сбалансированность.

- Как реагировала татарская мусульманская молодёжь и жители республики в целом на потрясения в религиозной жизни республики в ушедшем году?

- Сейчас некие, скажем так,  деструктивные силы пытаются представить, что в Татарстане накаляются радикальные исламистские тенденции. Однако даже когда СМИ говорят о террористическом акте или операции по его предотвращению, это если и пугает население, то на не очень продолжительное время. Люди в своей повседневной жизни не сталкиваются с тем, что представляло бы угрозу, не видят тех, кто призывал бы к свержению светской власти и созданию халифата, – поэтому нет и ответной тревожной реакции. Сегодня большее раздражение и озабоченность вызывают те проблемы, которые непосредственно касаются каждого человека, например, те же повышения тарифов ЖКХ. Живя в окружении разных этнических групп, люди не чувствуют напряжения – и потому быстро забывается то, что, например, введён режим контртеррористической операции. Люди не видят угрозы со стороны ислама и мусульман, для жителей нашей республики Татарстан продолжает оставаться стабильным регионом, в котором вероятность конфликтов на религиозной почве крайне мала, – об этом свидетельствуют результаты социологических опросов. Причем ситуация в РТ оценивается позитивнее, чем ситуация в целом по всей России.

В то же время не все так безоблачно. Те, кто находится в гуще мусульманской общины (или просто хорошо осведомлен, что там делается), замечают существование исламских групп разного толка. И, между прочим, некоторые молодые мусульмане пытаются противостоять так называемому нетрадиционному исламу. Например, молодежная мусульманская организация «Алтын Урта» («золотая середина» - с тат. – Н.Г.) создалась в 2010 году именно с целью усиления позиций традиционного ханафитского ислама среди татар и татарской молодёжи.

- Напряженность по поводу хиджаба (ситуация на Ставрополье, в БашГУ и т.д.) тоже пока не коснулась Татарстана?

- В государственных учреждениях Татарстана, как и в целом по стране, не приветствуются девушки и женщины в платках. В средних и высших образовательных учреждениях отношение к ученицам и студенткам в платках скорее нейтральное, – я не думаю, что здесь мы можем ожидать запрета на религиозную одежду, всё-таки в нашей республике более половины населения – мусульмане.

- Гузель Яхиевна, поделитесь, пожалуйста, чего вы ожидаете от исследования 2013 года?

- Мне кажется, уровень религиозности молодежи достиг пика, и я не жду его увеличения, ведь уже более 90% татарской молодежи говорят, что они в той или иной степени верующие. Конечно доля тех, кто в жизни ориентируется на религиозные принципы и следует предписаниям, гораздо меньше. В новом исследовании я как раз планирую выделить типы молодежи по степени религиозности. Например, сразу можно выделить две крайние позиции – «глубоко религиозные мусульмане», которые практически полностью следуют канонам ислама (кстати, таких в 2011 году было около 6%), и «неверующие» (их примерно столько же).

Возможно, мы увидим изменение каких-то поведенческих показателей – например, выяснится, что стало больше тех, кто соблюдает уразу. Посмотрим.

Кроме того будет интересно проследить, каким образом изменилось религиозное поведение тех, кого я опрашивала в 2008 и 2011 годах, и кто стал старше на 5 лет.

Беседовала Нурия Гибадуллина