RSS | PDA | Архив   Четверг 28 Март 2024 | 1433 х.
 

Россия в поисках нового партнерства на мусульманском Ближнем Востоке

13.02.2008 16:19

Последние годы отмечены значительной активизацией России в мусульманских странах Ближнего Востока, где Москва стремится придать новый импульс развитию двусторонних отношений с их упором на энергетическую составляющую и военно-экономическую сферу. Укрепляются связи с государствами Персидского залива; наводятся «мосты» к лидерам иракских суннитов и шиитов; возрождаются контакты на новой, прагматичной основе с Алжиром, Сирией и Египтом. Россия пытается посредничать в палестино-израильском конфликте, в отношениях мирового сообщества с ХАМАС, а также с Ираном. Присоединилась Россия в качестве наблюдателя к весьма влиятельной в мусульманском мире структуре — Организации Исламская конференция; продолжает она институциональное сближение с Лигой арабских государств. 11—13 февраля 2007 г. российский президент посетил с официальным визитом Саудовскую Аравию, Катар и Иорданию, что также свидетельствует о неординарности шагов, предпринимаемых Россией на ближневосточном направлении, куда она устремляется в поисках новых партнеров.

Динамика развития региона в эпоху глобализации

Ближний Восток (к нему мы относим также район Персидского залива) исторически считался сердцевиной мира ислама; в его странах мусульмане составляют влиятельное большинство, а сам этот регион по сию пору сохраняет огромную геополитическую значимость. Богатый неисчерпаемыми запасами нефти и газа, которые и в XXI веке останутся важнейшим стратегическим сырьем, Ближний Восток предстает как одна из важных несущих конструкций современной системы международных отношений и как существенный элемент экономической глобализации.

Исламский фактор, оказывающий известное влияние на экономическое развитие всех стран мусульманского сообщества, на Ближнем Востоке также предопределяет формирование и специфику бизнес-среды, которая, к слову, не является однородной. Есть здесь «центральное звено», государства которого, во многом вписанные в систему современных международных и мирохозяйственных отношений, осуществляют коренные политические и экономические реформы. В этих государствах создается рыночная экономика, улучшается качество жизни  в большинстве случаев благодаря высоким доходам от продажи нефти, как это свойственно странам Персидского залива, где в Катаре, например, доходы на душу населения больше, чем в США.

Есть и своего рода «маргинальная периферия». Она представлена иногда относительно развитыми в военном, демографическом и экономическом отношении государствами (такими, как Иран, например): но они, однако, так и не приблизились к осуществлению коренных внутренних реформ. Эта «периферия» не принимает активного участия в мировых глобальных процессах в силу того, что ее элиты руководствуются консервативно-охранительной идеологией (как это происходит в Ливии, к примеру). К этой группе примыкают также государства, находящиеся в стадии отстающего развития (типичный случай — Южный Йемен): там нет природных ресурсов, инвестиций, человеческого капитала.

Все сколько-нибудь значимые экономические и политические проекты в мусульманских странах Ближнего Востока так или иначе опираются на заложенную в исламе концепцию уммы — сообщества мусульман без этнических и межгосударственных границ. Сохраняется также тенденция выстроить — с опорой на довольно детально прописанные в Коране и шариате религиозно-этические ценности — экономическую альтернативу неолиберализму. Она видится в «исламской экономике» — экономической системе, соответствующей шариату.

Как теоретическая конструкция «исламская экономика» предполагает существование множественности форм собственности, когда допустимы различные ее виды и их равноправие при том что экономическая свобода не выходит за рамки, установленные моральными и духовными ценностями ислама. «Исламская экономика» базируется также на принципе социальной справедливости, являющемся наиболее существенным атрибутом не только духовной, но и хозяйственной жизни мусульманского сообщества. Инструменты, позволяющие достичь социальной справедливости, строго соответствуют Корану и шариату.

Это, во-первых, закят (от арабского слова zakаh — очищение), являющийся одним из пяти столпов ислама и налогом на имущество и доходы, который должен идти на нужды уммы и распределяться среди бедных и неимущих мусульман. В ряде мусульманских стран закят фактически представляет собой обычный государственный налог, который взимается раз в год в определенный срок для каждого вида имущества. Кроме того, есть закят аль фитр (налог-милостыня), который взимается с каждого члена семьи в день окончания поста в месяц Рамадан и предназначен для раздачи милостыни в день ид аль-фитра. Обычный размер закята — 2,5% годового дохода. Потому-то многие мусульманские идеологи считают закят своеобразным способом перераспределения доходов в обществе.

Во-вторых, это предписываемый Кораном запрет рибы — ростовщичества, ссудного процента. Примечательно, что отказ от ростовщического процента не является монополией одного только мусульманского мира; схожие требования к экономической деятельности, где деньги не являются предметом отсроченной сделки, предъявляют и некоторые католически ордена — францисканцы, например.

Отдельные элементы «исламской экономики» реализуются в экономической практике Ирана, Пакистана и Судана, и экономики этих трех государств считаются наиболее приближенными к идеалу «исламской экономики»: ее принципы заметно вплетаются в канву общественной жизни этих стран, их пытаются использовать в качестве регулятора хозяйственной жизни.

Попытки построения «исламской экономики» делались также в рамках Организации Исламская конференция и на неправительственной основе. Например, если брать сферу страхования, то еще в 1978 г. в структуре ОИК был создан Институт по вопросам взаимного страхования, призванный регулировать отношения в области дозволенных видов страхования в мусульманском сообществе. Концепция исламского экономического порядка и вытекающих из него прав в сжатом виде содержится во Всеобщей исламской декларации прав человека, принятой по инициативе Исламского совета Европы и зачитанной 19 сентября 1981 г. в Париже, в штаб-квартире ЮНЕСКО. В ноябре 1988 г. доктрина «исламской экономики» получила дальнейшую концептуальную разработку на проходившей в Тунисе под эгидой Лиги арабских государств научно-практической конференции по проблемам экономической системы ислама.

Долгое время банковская и иная финансовая деятельность в мусульманских странах развивалась по западному образцу. Перед мусульманами, не желавшими нарушать требования шариата, стоял выбор: либо следовать фетвам так называемых модернистов, объявлявших банковский процент дозволенным, что было категорически отвергнуто исламскими учеными, либо не пользоваться банковскими услугами вообще или пользоваться ими только в случае крайней необходимости. До второй половины XX века большинство мусульман вообще не являлись пользователями банковских услуг. Ситуация изменилась с развитием рыночных экономик мусульманских стран и появлением там банковского дела.

Однако же так называемые исламские банки, хотя и претендуют на некое отличие от общераспространенной в мире банковской системы, выполняют в целом те же функции, что и их западные аналоги: они обеспечивают работу национальной платежной системы, выступают в качестве финансовых посредников и пр.

С 1974 г. при ОИК функционирует Исламский банк развития — ИБР (Islamic Development Bank — IDB), который координирует «экономическое развитие и социальный прогресс как стран-членов, так и индивидуальных мусульманских общин в соответствии с принципами шариата, то есть исламского закона». В Объединенных Арабских Эмиратах (ОАЭ) работает Дубай Исламик Бэнк. В конце 1970-х годов первые чисто шариатские банки появились в Кувейте и Судане. Но лидером развития финансового сектора на Ближнем Востоке считается Бахрейн.

В последние годы эксперты отмечают увеличение влияния исламских банковского и финансового секторов на мировую экономику. Причем наиболее интенсивно мусульманские финансовые организации развиваются, помимо Ближнего Востока, в Малайзии, США, Великобритании. Спрос на услуги мусульманской банковской системы существует не только в Азии, но и в Европе и США, что побуждает некоторые западные фирмы заимствовать исламские стандарты для привлечения восточных инвесторов. Клиентами мусульманских финансовых организаций главным образом являются мусульмане, однако интерес к исламской банковской системе начинают проявлять и представители других вероисповеданий. Социологические исследования, проводившиеся во второй половине 1990-х годов в странах Ближнего Востока и Европе, показали, что мусульмане начинают отдавать предпочтение исламским банкам: их лояльность клиенту, основанная на религиозно-этнической предпосылке, обеспечивает устойчивое положение таких банков в рыночной экономике мусульманских государств. Согласно исследованиям, проведенным Институтом исламского банковского и страхового дела, 55% опрошенных мусульман предпочли бы держать деньги в исламских банках. Пока же счета в таких банках имеет лишь 21%. В следующие 8—10 лет доля таких держателей может возрасти, по некоторым прогнозам, до 50%.

Как сама «исламская экономика», так и ее инструменты входят зачастую в противоречие с современным экономическим развитием мусульманских государств. Например, запрет рибы нередко становится тормозом в функционировании кредитно-финансовых отношений. В обход этого принципа во многих исламских государствах создаются так называемые беспроцентные исламские банки: они в своей деловой практике обходят запрет рибы с помощью принципа мушарака (партнерство, соучастие) или его разновидностей. Даже в странах, считающихся оплотами исламской экономики, — в Иране, например, где банковская система де-юре полностью исламизирована, — «исламская экономика» становится все больше рыночной, а исламские принципы позволяют лишь корректировать негативные социальные последствия переходного периода. Как подмечает российский специалист по проблемам Ирана Н. Мамедова, Ирану не удалось использовать исламские экономические механизмы для выработки специфической исламской модели — более привлекательной для стран с мусульманским населением, нежели доказавшие свою эффективность экономические модели европейских стран. Обращает на себя внимание и такая особенность: в отличие от западных экономических моделей, нацеленных на повышение производительности, в исламской модели экономики акценты смещены на вопросы перераспределения8.

Итак, влияние ислама на экономические процессы в мусульманских странах Ближнего Востока, хотя и весьма ощутимо, но не является все же доминирующей тенденцией. Да и в целом теоретические основы «исламской экономики» не совпадают по многим параметрам с реалиями экономического развития мусульманских государств. Потому можно говорить, что их политика в экономической сфере строится не столько на исламских нормах, сколько на их толковании, намеренно приближенным к новым реалиям, — модернизации и глобализации. К тому же в большинстве ближневосточных стран развертываются  контролируемые, как правило, сверху и не всегда отличающиеся последовательностью процессы экономической либерализации.

Трудности, которые возникают перед отдельными мусульманскими государствами Ближнего Востока, связаны как с ростом религиозного экстремизма, так и с комплексом современных проблем. Развитие государств региона осложняют множественные риски: побочные негативные результаты хозяйственной и политической деятельности, для преодоления которых зачастую требуется внесение поправок в экономическую и политическую стратегию государств; терроризм, в том числе и в религиозном обличье; конфликты, коррупция и непотизм; неэффективность управленческой бюрократии; закрытость общества и его базовых ячеек и пр. Модернизация носит в мусульманских странах Ближнего Востока преимущественно экономический характер, она практически не затронула политическую сферу, так что большая часть режимов здесь — авторитарные. Серьезные преграды существуют и для продвижения на государственном уровне секуляризации.

Немало проблем создает глобализация, в рамках которой происходит преодоление национальных границ в политической, экономической, культурной, социальной сферах, а также частично и моделей человеческого поведения. В мусульманских странах Ближнего Востока, где образ жизни часто несовместим (или, может быть, с большим трудом совместим) с социально-политическим порядком, предписываемым глобализацией и Западом (этим понятием привычно обозначаются индустриально развитые страны Европы и Америки), глобализация встречает активное противодействие. Внимание концентрируется на отрицательных последствиях глобализации, на том, что глобализация, разрушая традиционную докапиталистическую структуру мусульманских обществ, рождает ситуацию незащищенности индивидуумов в экономическом и социальном планах. Глобализация воспринимается и как способ массового насаждения западной культуры и западных идей. Неприятие встречают и продиктованные извне форсированные шаги по «демократизации восточных обществ» (в том числе и в рамках инициированного американским госдепартаментом и одобренного крупнейшими развитыми странами мира проекта «расширенного Ближнего Востока»). На практике они часто только дестабилизируют обстановку, создают предпосылки для создания ситуации политического вакуума, в условиях которого высока вероятность прихода к власти радикальных исламистов. Таков, в частности, весьма неоднозначный по своим результатам «демократический процесс» в Палестинской национальной автономии (ПНА) и Ливане.

В первом случае к власти вполне законным путем пришел исповедующий религиозный экстремизм ХАМАС, сторонники которого выиграли 25 января 2006 г. выборы в Законодательное собрание ПНА — палестинский парламент, с чем никак не могла смириться возглавляемая президентом ПНА Махмудом Аббасом «партия власти» — ФАТХ, занимавшая до того в Палестине доминирующие позиции. Весь 2006 г. между двумя этими крупнейшими палестинскими объединениями шла междоусобица, ставившая порой Палестинскую автономию на грань гражданской войны. Хотя 8 февраля 2007 г. в Мекке руководители ФАТХ и ХАМАС и подписали межпалестинское соглашение о формировании нового правительства, которое — по замыслу — должно положить конец месяцам напряженных переговоров и вооруженного противостояния, ситуацию в ПНА едва ли можно считать разрешенной, в том числе и потому, что лидеры ХАМАС по-прежнему отказываются признавать право Израиля на существование, что делает новые вспышки насилия почти неизбежными.

Политический процесс в Ливане после произошедшей там в марте 2005 г. так называемой «кедровой революции» и состоявшихся 19 июля 2005 г. парламентских выборов, объявленных госдепартаментом США «образцом демократии», внушил оптимизм тем стратегам в американской администрации, кто в целях скорейшей демократизации ближневосточных стран предлагал делать ставку не на патронируемых США генералов-президентов, королей и шейхов, ранее успешно руководивших своими странами, но начавших утрачивать былое влияние, а на современных и светских администраторов, способных более надежно обеспечивать американские интересы в регионе. В эту стратегию, казалось бы, хорошо вписывалась израильская военная операция в Ливане в июле августе 2006 г.: ее целью было разоружить и уничтожить экстремистскую организацию «Хизбалла». Но эта проблема не только не была решена, а, скорее, напротив укрепила авторитет и симпатии к «Хизбалле» народов Ливана и большинства арабо-мусульманских стран. Отягощенные вмешательством внешних сил, послевоенные события в Ливане развиваются по наихудшему сценарию, поскольку эта до недавнего времени относительно стабильная страна ввергнута в острейший и затяжной политико-экономический кризис.

Но взлет популярности течений политического ислама на Ближнем Востоке — это не только реакция на действия внешних сил, пытающихся навязывать модели и образ жизни, отторгаемые зачастую мусульманским сообществом. Процесс своеобразной реисламизации в ее крайних формах может произойти также по причине провала политики светских властей вследствие высокого уровня коррупции в государстве, пренебрежения правящими господствующими группами социальной сферой. В этих условиях исламские организации — не только радикальные, но и умеренные — всегда готовы предложить обществу альтернативные программы экономических реформ и демократизации общества. При всем том исламский радикализм, программные установки которого нацеливают мусульманское сообщество в основном на отличный от всеохватывающей экономической глобализации путь развития, способны стать источником реальных вызовов как западным, так и российским инвесторам.

Таков политический и экономический фон, на котором Россия пытается обрести свою «нишу» на Ближнем Востоке в существующем там сложном переплетении союзов и конкурирующих интересов.

Интересы и приоритеты России

Вся вторая половина XX века была отмечена тесной связью СССР прежде всего с регионом арабского Ближнего Востока. Теоретической основой продвижения туда Москвы явилась разработанная советскими учеными и идеологами концепция «некапиталистического пути развития», которая трансформировалась затем в теорию «социалистической ориентации». Эти идеологические построения позволили советскому руководству увеличить круг своих реальных и потенциальных союзников. На арабском Ближнем Востоке ставка была сделана на так называемые революционно-демократические режимы, установившиеся в 1960 - 1970-е годы в Алжире, Египте, Ираке, Ливии, Сирии, Йемене. Контакты с этими государствами в значительной мере облегчились после того, как в 1967 г. по инициативе Москвы были разорваны советско-израильские дипломатические отношения.

С окончанием «холодной войны» и взятием советским руководством курса на перестройку начинается упадок в отношениях Москвы как с ее арабскими союзниками, так и с «мусульманским миром» в целом. В начале 1990-х годов из-за внутренней политической нестабильности и тогдашней односторонней прозападной ориентации Россия еще больше утратила позиции в «мире ислама». Серьезно пострадали экономические и военные связи с ним. Это происходило и на фоне существенного усложнения социально-экономических и политико-религиозных процессов в самом мусульманском мире, и действия в политическом пространстве России различных лоббистских структур, не заинтересованных в на­лаживании стратегического партнерства между

Россией и арабским миром. Россия в надежде на хорошие отношния с США и Западом на долгие годы отказалась от самостоятельной политики на Ближнем Востоке. Ослаблению российского интереса к этому сегменту «мусульманского» зарубежья способствовали и другие факторы.

Во-первых, нараставший в Советском Союзе со второй половины 1980-х годов экономический и политический кризис создавал серьезные проблемы в обеспечении советских партнеров на Ближнем Востоке военной и экономической помощью. Во-вторых, в условиях международной разрядки уменьшилась военно-стратегическая роль государств этого региона, являющегося очагом застарелых региональных конфликтов — арабо-израильского, палестино-израильского, ливанского. В-третьих, аргументом в пользу отказа от поддержки бывших советских союзников в арабском мире стало формальное прекращение советско-американского глобального соперничества. И, в-четвертых, в связи с пересмотром в Советском Союзе собственной модели социализма, а затем и отказа от нее новой России вопрос о «мусульманских» государствах социалистической ориентации отпал сам собой.

Но уже с 1993 г. российские политики стали заново осмысливать свои национальные интересы и, обратившись к арабскому миру, попытались вернуть утраченное, развивать с «мусульманскими» государствами экономическое и политическое сотрудничество на новой основе. При этом Россия ставила перед собой в мусульманских странах Ближнего Востока куда более скромные задачи по сравнению с теми, что выдвигал Советский Союз, претендовавший на равное с Западом участие в делах некоторых из них. Однако со временем в России надеялись закрепиться там на долговременной основе.

В целом Россию международный порядок в его нынешнем виде устраивает мало или недостаточно. В частности, Россия, как и многие другие государства, недовольна гипертрофированной ролью США в процессах принятия ключевых международных решений, из-за чего девальвируются мнения других государств, недоучитываются их потребности. Поскольку отношения с Западом не стали для России партнерскими и, более того, имеют в последнее время тенденцию к охлаждению, часть российской властной элиты стала проявлять заинтересованность в выделении мусульманского мира в качестве одного из приоритетных направлений российской внешней политики. Очевидно также стремление России стать центром ближневосточной дипломатии, а не ее периферией.

Кое-какие успехи в этом направлении есть.

В Москве частыми гостями стали арабские деятели, в том числе и те, кто, подобно ливанскому премьер-министру Фуаду Синьоре, имеет репутацию ставленника США и Запада. Этот глава ливанского правительства встретился с президентом В.В. Путиным в Москве 15 декабря 2006 г., надеясь, что Россия, воздействуя на дружественный ей сирийский режим, окажет содействие в урегулировании декабрьского политического кризиса в Ливане, вызванного масштабными антиправительственными акциями. Через неделю российскую столицу посетил считающийся противником Синьоры сирийский президент Башар Асад, что свидетельствовало об изменении «конфликтной политики» России, о ее попытках — частично удавшихся — занять позицию беспристрастного арбитра в ливанском гражданском противостоянии. Следует добавить и то, что Москва была первой столицей, в которую пригласили лидеров ХАМАС после победы группировки на выборах в Палестинской автономии, при том что Россия сохранила дружеские отношения и с президентом ПНА М. Аббасом, и с Израилем.

Москва, однако, имеет мало реальных рычагов для влияния на ближневосточную ситуацию. Одна из причин кроется в том, что в отличие от Советского Союза, безоговорочно поддерживавшего арабов в 1960 - 1970-е годы в их противостоянии с Израилем, Россия, противостоящая на Северном Кавказе религиозному экстремизму, вынуждена действовать в мусульманском мире более осмотрительно и осторожно. Арабским же партнерам Москвы — особенно тем, кто находится не в особенно хороших отношениях с Западом, — нужна безоговорочная поддержка России, поддержка, которую можно было бы противопоставить курсу Вашингтона, который, кстати, неохотно идет на контакты с Россией при решении ближневосточных головоломок.

Так, российское руководство давно предлагает провести в Москве международную конференцию по ближневосточному урегулированию, на которой удалось бы свести за одним столом представителей противоборствующих сторон — Ливана, Сирии, а возможно даже, Ирана, Палестинской автономии и Израиля. Однако же российские предложения прочно блокируются Западом и все заявки Москвы на лидерство в ближневосточном посредничестве терпят неудачу. Даже мирная конференция по поводу летнего ливано-израильского конфликта была организована в Риме, хотя Россия и Италия выступили с идеей ее проведения почти одновременно. Идею же международной конференции по Ближнему Востоку не слишком энергично поддержали и в тех арабских столицах, которые российский президент посетил в нынешнем феврале, что, вероятно, побудило российского президента заявить, что РФ готова работать над этой проблемой в других форматах и в первую очередь в составе «квартета» ближневосточных посредников.

Но существуют объективные и долговременные факторы, благоприятствующие осуществлению российских интересов во всем регионе арабского Ближнего Востока. Россия является постоянным членом Совета Безопасности ООН и коспонсором ближневосточного мирного процесса; она не оставляет намерений со временем активизировать здесь свою роль в сфере поддержания безопасности. Россия, кроме того, может быть привлечена к обеспечению политической и военной стабильности в регионе за счет сохраняющейся у нее возможности так или иначе воздействовать на Иран.

Чтобы реализовать поставленные цели, России предстояло и предстоит преодолеть серьезные трудности, в первую очередь — конкуренцию со стороны Запада. Ведь его политическое и экономическое влияние во всех географических регионах мусульманского мира и особенно на Ближнем Востоке и в Персидском заливе исторически велико. В целом оно не было надолго ущемлено даже в те периоды, когда Советскому Союзу удавалось закрепиться на отдельных направлениях ближневосточной политики. Западный капитал внедрился уже в большинство экономических сфер, на рынки вооружения, что дополнительно сужает возможности России, создает для продвижения ее интересов серьезную конкурентную среду.

Со стороны мусульманского мира также заметна заинтересованность в России как в политическом союзнике и экономическом партнере. Арабским государствам не нужна слабая и раздираемая конфликтами на этнической и религиозной основе Россия. Да и сами они нетерпимы к проявлениям собственного сепаратизма и болезненно относятся к любым попыткам поддержать его извне. Если на неправительственном уровне некоторые арабские государства Ближнего Востока выражали иногда свою солидарность с северокавказскими братьями по вере, в целом большинство арабских лидеров с пониманием отнеслось к стремлению России сохранить свою территориальную целостность.

И в России, и в арабских странах растущую озабоченность вызывает развитие последних событий на Ближнем Востоке, особенно в Ираке и Иране. Москва опасается, что эти события угрожают рикошетом ударить по безопасности на Кавказе, в каспийском регионе и, возможно, в самой России. В арабском мире многие обеспокоены тем, что США, так и не представившие мировой общественности внятную «стратегию ухода» из Ирака, могут в случае, если ситуацию не удастся взять под контроль, раздробить Ирак (по образцу союзной Югославии) на несколько слабых и зависимых государственных образований. Особую тревогу такая перспектива вызывает у турецкого руководства, поскольку в связи с образованием курдского государства на территории Ирака может быть создан прецедент и брошен серьезный вызов территориальной целостности Турции, имеющей собственную многочисленную курдскую общину.

Скептически относятся как в России, так и в арабском мире к американскому проекту «демократической трансформации Ближнего Востока» в значительной мере потому, что при ближайшем рассмотрении в американо-европейских подходах к этому проекту обнаруживаются двойные стандарты. Так, проходившие с многочисленными нарушениями выборы в ряде стран, являвшихся союзниками США, были объявлены соответствующими демократическим нормам только потому, что эти государства представляют стратегический интерес для США и Евросоюза. В то же время движению ХАМАС Запад объявляет обструкцию и фактически вводит против него экономические санкции, демонстрируя таким образом неуважение к выбору палестинского народа только на том основании, что лидеры движения не отреагировали на ультимативные требования американских и европейских политиков — незамедлительно выстроить отношения с Израилем на диктуемых ХАМАС условиях.

Особого внимания заслуживает и проблема взаимодействия России с Ираном и Сирией, отнесенных, по официальной американской версии, к числу «проблемных государств» и находящихся ныне на прицеле военных интересов США. Россия не могла не оценить позицию этих государств в отношении особенно болезненных и чувствительных для нее проблем — религиозного экстремизма и связанного с ним сепаратизма на Северном Кавказе. Иран отказался от экспорта в Россию исламской революции, о чем неоднократно было заявлено на его правительственном уровне. Сирия, являющаяся светским государством и ведущая жестокую и бескомпромиссную борьбу с исламским экстремизмом у себя дома, срывала с помощью своих служб безопасности всякие попытки чеченской диаспоры поддержать вооруженную борьбу на Северном Кавказе. Москва благодарна также Дамаску за то влияние, которое он оказал на руководство ХАМАС, не позволив его бойцам установить сотрудничество с повстанцами на российском Кавказе.

Сотрудничество в энергетическом секторе

Национальные интересы России требуют продвижения российского энергетического сектора и расширения доступа к природным ресурсам других стран. Помимо упрочения своих экономических и геополитических отношений со странами Ближнего Востока, Россия преследует и еще одну цель: конвертировать свои успехи в этом регионе в весомые дивиденды во всем комплексе отношений с США.

Побудительные мотивы, заставляющие российские компании обращать свои взоры на Арабский Восток, порождены целым рядом факторов: стремлением получить новые рынки сбыта, расширить сырьевую базу, диверсифицировать деятельность отечественных нефтяных и газовых корпораций, снизить издержки производства иполучить дополнительные конкурентные преимуществапри экспорте втретьи страны.

Всилу того, что вроссийской экономике в основном преобладает топливно-сырьевой комплекс, структура экспансии российского капитала на рынки мусульманских стран также носит вцелом сырьевой характер. Есть, правда, некоторые исключения, но связаны они большей частью с активностью российского ВПК: ведь Россия является третьим крупнейшим экспортером вооружений после США и Великобритании.

В феврале 2007 г. британская Financial Times опубликовала документ, подготовленный аналитиками НАТО, в котором говорилось, что Россия намерена создать под своим руководством так называемую «газовую ОПЕК», в которую наряду с некоторыми азиатскими и африканскими государствами намечается привлечь таких крупнейших экспортеров природного газа, как Алжир, Иран, Катар и Ливия. Масла в огонь добавило заявление духовного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи: он предложил Москве создать объединение экспортеров газа, подчеркнув, что Россия и Иран вместе обладают половиной мировых запасов природного газа.

Между тем Катар начал промышленную добычу природного газа с крупнейшего в мире месторождения Северных полей в Персидском заливе. В сотрудничестве с Ливией он уже начал разрабатывать варианты тесной координации действий стран — экспортеров природного газа, с тем чтобы эффективнее планировать этот бизнес.

Важные энергетические контракты подписаны российскими энергетиками и с компаниями, работающими в Алжире. Так, «Роснефть» — единственная российская компания, работающая в Алжире, завершила здесь разведку двух месторождений нефти и теперь намерена инвестировать в их разработку вместе со «Стройтрансгазом» 13млрд. долл. США. Обе эти компании, которым принадлежит на паритетных началах 60 процентов акций, планируют инвестировать в проект «245-Юг» (он расположен в восточной части Алжира, в нефтегазоносном бассейне Иллизи); 40% — у алжирской государственной газовой компании Sonatrac. Тендер на разведку, разработку и добычу на блоке «245-Юг» обе российские компании выиграли в 2001 г.

В 2007 г. российские энергетики вслед за подписанным соглашением о поставке Алжиру вооружений на рекордную сумму в 7 млрд. долларов воспользовались ликвидацией американо-алжирской компании Brown Roots & Condor, а также планируемым уходом из Алжира американской компании Conoco Phillips и продажей ее доли. В результате длительных переговоров был подписан меморандум о сотрудничестве в сфере энергетики и добычи руды между «Газпромом» и Sonatrac. В районе Балтийского моря «Газпром» намеревается совместно с Sonatrac, а также британской BP и канадской группой компаний PetroCanada, построить завод по сжижению газа стоимостью 1 млрд. долларов.

Российско-алжирское сближение встревожило европейцев, опасающихся, что через Sonatrac будут «продавливаться» российские интересы в Европе. США и особенно страны Евросоюза вообще настораживает любая попытка объединения стран-газоэкспортеров. Выражая опасения в связи с тем, что Россия и Алжир могут создать газовую монополию, способную диктовать свои условия Европе, глава комиссии ЕС по энергетике Андрис Пиебалгс заявил, что партнерство этих двух государств, которые совместно поставляют до 35% потребляемого Европой газа, может привести к установке выгодных им цен.

Хотя идея «газовой ОПЕК» всячески опровергается российскими должностными лицами, она создает напряженность в отношениях России с США и Европой. Между тем Алжир и Россия неоднократно подтверждали свою готовность и серьезность намерений бесперебойно поставлять газ ЕС, отрицая факт какого бы то ни было сговора в этой сфере. «Заключая стратегические контракты, Алжир открывается крупным объединениям и странам, среди которых Китай, Индия и Бразилия… Россия подчеркивает “историческую преемственность” отношений между Алжиром и Москвой. Чтобы не нарушить сложившееся равновесие между ними, Алжиру потребуется большая доза прагматизма», — писала в связи с этим местная «Либерасьон».

Пока же создание газового картеля, подобного Организации стран экспортеров нефти (ОПЕК), вообще выглядит проблематичным. Объясняется это, помимо прочего, тем, что если в мире и существует реальный нефтяной рынок, то мировых цен на газовое сырье нет, а сами закупки газа осуществляются по долгосрочным контрактам — не на широкой международной основе, а на базе двусторонних соглашений между продавцами и покупателями.

Отношения России с Арабской Республикой Египет были и остаются неотъемлемой частью ближневосточной политики России. Египет в свое время был форпостом советского влияния на Арабском Востоке, но в 1970-е годы он переориентировался в сторону тесного сотрудничества с Западом, что привело к ухудшению отношений с Москвой. После распада СССР российско-египетские отношения пережили серьезные общественно-политические перемены, существенно менялись их внутренние и внешнеполитические приоритеты. Снизился уровень торгово-экономических отношений, сократились политические контакты. Однако в начале XXI века в египетско-российских отношениях начался качественно новый этап, отмеченный интенсификацией — наряду с политическими — экономических контактов.

В 2001 г. по итогам визита президента Хосни Мубарака в Москву был подписан пакет важных документов, включавший в числе прочего Декларацию о принципах дружественных отношений и сотрудничества между РФ и АРЕ. В мае 2004 г. египетский лидер вновь посетил Москву, а в апреле 2005 г. состоялся визит Владимира Путина в Египет: он стал первым визитом главы российского государства в АРЕ за более чем 40 лет. Четвертый по счету визит президента Египта в Россию пришелся на 1—3 ноября 2006 г. В ходе его, помимо традиционного обсуждения ближневосточных и других международных проблем, был рассмотрен целый блок экономических вопросов: от совместных сельскохозяйственных проектов до военно-технического сотрудничества и перспектив строительства в Египте атомных электростанций, ибо Египет принял решение возобновить работы над программой использования ядерной энергетики в мирных целях.

Развивается российско-египетское сотрудничество и в энергетической сфере, тем более что Египет превратился в крупного поставщика природного газа. Правительство этой арабской страны стремится развивать конкурентоспособное промышленное производство, ориентированное как на внутреннего потребителя, так и на внешний рынок. В настоящее время российское участие наиболее заметно в энергетической сфере, особенно в нефтегазовом секторе египетской экономики, где успешно работает совместная компания «ЛУКойл Оверсиз Иджипт Лтд.».

Возвратилась Россия в новом качестве — через свои энергетические компании — к давнему партнеру Советского Союза — Ливии.

21 декабря 2006 г. «Газпром» и «Татнефть» вышли победителями конкурса на разработку нефтегазовых участков на территории Ливии. При этом с российскими компаниями конкурировали несколько десятков иностранных фирм, главными из которых были Exxon Mobil и Royal Deutch Shell. Эта победа была примечательна еще и тем, что традиционно ливийское руководство отдает предпочтение американским фирмам, которые после отмены санкций против этой страны стали принимать активнейшее участие в разработке ее нефтегазовых месторождений.

Эта ситуация особенно отчетливо проявилась вследствие изменения после 2001 г. внешнеполитического курса Ливии и исключения из него антиимпериалистических и антиамериканских установок. Одной из причин такого политического «кульбита» бессменного руководителя Ливийской Джамахирии Муамара Каддафи была, как представляется, антитеррористическая кампания в Афганистане, которая имела огромный демонстрационный эффект: ливийский лидер попросту испугался, что вслед за Афганистаном американцы начнут бомбить включенную ими в «ось зла» Ливию. Ситуация усугублялась и тем, что отношения Ливии с другими арабскими странами никогда не были простыми, так что режиму Триполи — в случае нападения на него США — вряд ли можно было бы рассчитывать на арабскую или мусульманскую солидарность.

В апреле 2004 г. с Ливии в знак признания ее решимости сотрудничать с мировым сообществом были сняты санкции ООН, и Ливия, долгое время практически закрытая для иностранных инвесторов из-за введенных против нее санкций, получила возможность привлекать иностранные компании для освоения своих углеводородных ресурсов, чем не преминули воспользоваться и российские энергетики

Иранский вектор российской политики

В отношениях России и Ирана на первый план вышла проблема их сотрудничества в ядерной сфере. В то время как нефтяной и газовый секторы России с конца 1990-х находятся на подъеме, а производство электроэнергии также привлекает значимую долю интереса инвесторов, большая часть атомной промышленности России после спада, наступившего в самом начале постсоветского периода, восстанавливается гораздо медленнее. В этой связи первоначальное российско-иранское соглашение о строительстве и обеспечении топливом ядерного реактора в Бушере на юго-западе Ирана рассматривалось некоторыми экспертами как спасение российской атомной промышленности. Не так давно Тегеран заключил предварительное соглашение с Москвой о строительстве Россией еще двух или даже, возможно, пяти атомных реакторов, в том числе еще одного в Бушере. Поэтому неудивительно, что российский МИД всячески оттягивает введения санкций против Ирана, одновременно заявляя о солидарности России с мировым сообществом в том, что Ирану нельзя позволить стать обладателем ядерного оружия. Также важно отметить, что проект ядерного реактора в Бушере появился раньше произошедшей в Иране исламской революции и изначально был разработан европейскими подрядчиками в период правления шаха, когда Иран был главным союзником США в регионе.

В то же время ирано-российское сотрудничество в ядерной сфере не является абсолютно бесконфликтным.

Несмотря на, мягко говоря, неординарные внешнеполитические эскапады президента Ирана Махмуда Ахмадинежада, есть основания считать, что Иран предпочел бы иметь доступ не только (а возможно, и не столько) к российскому техническому обслуживанию реактора в Бушере, сколько к западному, если, разумеется, этому не помешают предпринимаемые американцами усилия по изоляции страны. Нынешнее ядерное сотрудничество Ирана с Россией поэтому следует считать, скорее, единственным доступным Тегерану способом получить доступ к технологиям, необходимым ему для обогащения урана, чем стратегическим альянсом двух стран.

В основе конфликта США с Ираном лежит озабоченность возможностью попадания ядерного оружия в руки непредсказуемого режима, глава которого — его президент выступает с заявлениями, бросающими вызов международной безопасности. Однако, помимо этого, у американской администрации есть и другие долгосрочные цели в отношении Ирана. Это свержение «непослушного», а главное, неподконтрольного США режима, постановка под контроль нефтяных и газовых ресурсов ИРИ и использование ее территории для кратчайшей транспортировки углеводородного сырья из районов Центральной Азии и Каспийского моря в обход России и Китая, естественно, под американским контролем. Кроме того, речь идет о непреходящем стратегическом значении Ирана в военном смысле.

В чем заключается стратегия руководства Ирана, занявшего негибкие и вызывающие позиции, до конца пока неочевидно. Существуют предположения, что иранская ядерная программа возникла как ответ на ядерную программу Саддама Хусейна: на нее Запад предпочитал в предшествовавшее десятилетие закрывать глаза, посчитав исламский режим в Иране более серьезным противником. Ядерное оружие, по мнению иранских лидеров, сделало бы Иран неуязвимым для внешнего давления, превратив его по сути в главную региональную державу в Персидском заливе. Сейчас режим Хусейна и сам иракский президент ликвидированы. Но президент Ахмадинежад с пугающим постоянством продолжает громогласно заявлять о том, что Израиль должен быть стерт с географической карты. Тем самым он, казалось бы, действует вопреки логике: мирная, уравновешенная линия Тегерана принесла бы для него куда больше результатов и союзников, сделала бы невозможным инициирование каких-либо военных акций. Если даже предположить, как это делают многие, что цель Тегерана — всего лишь создать противовес «агрессивному курсу Белого дома», подобные заявления не могут не вызвать законную тревогу у всего мирового сообщества, а Россию они должны напугать в теории вдвойне: Иран, обладающий ядерным оружием и хвастающий тем, что готов пустить его в ход, — угроза страшная, даже если президент ИРИ блефует.

В этой ситуации упорство, с которым российские власти защищают Иран и создают с этой целью в Совете Безопасности ООН многочисленные препоны, не могут не вызвать удивления. Если это делается в пику Соединенным Штатам, то это едва ли свидетельствует о том, что Москва просчитала свои долгосрочные интересы, которые не лежат в русле конфронтации с Западом. Если поддержка Ирана и его ядерной программы служит средством налаживания более тесного взаимодействия с Китаем, жизненно заинтересованным в поставках из Ирана энергоресурсов и потому противодействующим принятию антииранских резолюций в СБ ООН, то и это едва ли полностью отвечает российским интересам: Иран — влиятельный конкурент и соперник России на мировых энергетических рынках, где Россия сегодня занимает лидирующие позиции, которые могут быть ослаблены в случае изменения конъюнктуры (а такие изменения выглядят весьма вероятными) и достижения в будущем американо-иранских договоренностей с правительством ли Ахмадинежада или какими-то иными иранскими лидерами. Что касается Китая, то он ведет, как всегда, свою собственную игру, в которой и Ирану, и России отведены свои роли: на каком-то этапе Пекину выгодна согласованная с Россией позиция в отношении Ирана, но это вовсе не означает, что их интересы совпадут в долгосрочной перспективе.

Следовательно, из сегодняшнего курса России в отношении Ирана, похоже, больше всего выигрывают российские оружейники и атомщики, а также те представители российской политической и деловой элиты, кто связан с ними или же кто — в силу ментальности и неспособности отказаться от заложенных с советских времен привычек — комфортнее чувствует себя в конфронтационном с Западом поле, к чему и ведет, судя по всему, безоглядная поддержка Россией Ирана.

* * *

Подведем некоторые итоги.

Новые экономические реалии побуждают государства мусульманского Ближнего Востока и Персидского залива, которые обладают не только дешевым энергетическим сырьем, но и финансовыми средствами, пересмотреть свои отношения с Россией, являющейся одним из крупнейших нефтепроизводителей вне Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК) и крупнейшим производителем природного газа, оказывающим огромное влияние на мировые энергетические рынки.

Общественное мнение в арабском и исламском мире настроено в настоящее время в основном не в пользу Вашингтона. Россия явно стремится использовать эту ситуацию, чтобы восстановить утраченные за годы войн в Афганистане и Чечне авторитет и симпатии мусульман. За российской политикой в отношении государств мусульманского Ближнего Востока кроются не только экономические интересы; здесь виден стратегический расчет на завоева­ние на свою сторону арабских стран, тем более что традиционно Россия воспринимается в некоторых из них как некий противовес западной экспансии. Такое восприятие в значительной мере основано на политических реалиях СССР, который с известной натяжкой, но мог бы рассматриваться в качестве такого противовеса. Однако и тогда, и теперь позиция Москвы всегда была очень осторожной в этом вопросе, и в настоящее время она все еще не вполне ясна.

Россия сама находится в поиске оптимальной стратегии собственного выживания в этом мире, и от Запада во многом зависит, станет ли Россия его соперником в мире ислама, особенно в отношениях с «проблемными странами», или же Россия будет равноправным партнером, вносящим свой вклад в поддержание стабильного и безопасного развития стран и регионов мусульманского мира Ближнего Востока.

Д.Б. Малышева,
д. п. н. , ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и
международных отношений РАН (Москва)

Статья опубликована в Научном ежеквартальном альманахе
«Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспект», №1(7) 2007 г.

13.02.2008

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/analytics/politics/1533/">ISLAMRF.RU: Россия в поисках нового партнерства на мусульманском Ближнем Востоке</a>