RSS | PDA | Архив   Четверг 28 Март 2024 | 1433 х.
 

Оренбургское магометанское духовное собрание и Центральное духовное управление мусульман — этапы формирования российской уммы

29.02.2008 13:30

История единства российских мусульман начинается с создания Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС). Для мусульман Европейской части России и Сибири оно стало основополагающим этапом в формировании российской уммы на огромных пространствах от Петербурга до Владивостока. Эта тема до сих пор не привлекала особого внимания.

Вместо введения

История единства российских мусульман начинается с создания Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС). Для мусульман Европейской части России и Сибири оно стало основополагающим этапом в формировании российской уммы на огромных пространствах от Петербурга до Владивостока. Эта тема до сих пор не привлекала особого внимания. Формирование нации и государственности в глазах большинства ученых и политиков, включая и современных, были гораздо актуальнее истории государственно-религиозного учреждения в форме ограниченной религиозной автономии. Да и само обозначение конфессиональной общины — миллет — в тюркских языках стало переводиться как светская нация (nation). Только джадиды в 1910–1920-е гг. пытались понять роль ОМДС для формирования татарской нации, да и то, скорее, потому, что их кумир Ш. Марджани стремился стать муфтием. Потом ОМДС стали рассматривать как один из достаточно мелких винтиков машины самодержавия. Его влияние трудно целиком определить и потому, что до сих пор отсутствует сколько-либо целостная история мусульманской общины Волго-Уральского региона в XVIII — 1 пол. XIX вв. Но история ОМДС — это прежде всего история формирования нации тюрко-татар мусульман Внутренней России и Сибири, провозгласившей свое существование в 1917 г. и во многом не утратившей его и сегодня. Ее центрами по-прежнему, прежде всего, являются мечети, где звучат молитвы и проповеди на татарском языке.

От создания ОМДС до реформ Александра II (1788–1850-е гг.)

ОМДС было единственным органом, объединявшим всех мусульман Внутренней России и Сибири. 22 сентября 1788 г. был принят именной Указ императрицы Екатерины II «Об определении мулл и прочих духовных чинов магометанского закона и об учреждении в Уфе духовного собрания для заведывания всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими». В этот же день по именному Указу Сената ахун Каргалы (мусульманской торговой слободы близ Оренбурга) Мухаммеджан Хусаин стал муфтием всех мусульман России, «исключая Таврическую область». ОМДС было коллегиальным органом, деятельностью которого руководили председатель (муфтий) и три заседателя (казыи, или кадии).

Великий улем и будущий муфтий Риза Фахретдин в 1908 г. в книге «Исламнэр хакында хокумэт тэдбирлэре» («Правительственные распоряжения, касающиеся мусульман») критиковал ОМДС, прежде всего, за чрезмерное усердие в защите интересов государства. Фахретдин сформулировал три основные задачи, обусловившие возникновение ОМДС:

1) привить любовь к России восточному исламу;

2) оставить без силы не имеющих официального статуса улемов, оказавшихся под скипетром России;

3). ревратить ислам на берегах Волги и Урала в официальную религию и распространить везде мактабы и медресе.

В 1906 г. Риза Фахретдин покинул пост казыя, который он занимал с 1891 г., так как муфтият не был реформирован в соответствии с требованиями всероссийских мусульманских съездов, поэтому его выводы несколько резковаты. Но принципиально и в порядке важности они были верны. Поэтому в своем анализе мы последуем за его выводами.

Привитие мусульманским народам Востока любви к России

На протяжении всего XVIII века Россия вела наступление на мусульманский мир по трем направлениям: в Причерноморье, на Кавказе и в казахских Степях. Основные военные ресурсы были брошены против Османской империи и Крымского ханства, которое было присоединено к России в 1783 г. Россия способствовала эмиграции мусульман из степей юга Украины и предгорьев Кавказа, но изгнание мусульман с Крымского полуострова было равносильно его превращению в пустыню. Поэтому власти признали там религиозное самоуправление по образцу системы миллетов, а позднее создали Таврическое магометанское духовное собрание. Крупнейший немецкий специалист по этносам Российской империи Андреас Каппелер указывает на параллели между Российской и Османской империями в традиции прагматичного отношения к другим культурам и религиям. А мы добавим: и в копировании институтов.

Система миллетов являлась основной формой существования немусульманских конфессиональных общин в рамках мусульманских государств. Она была сформирована еще в X веке и регулировалась нормами шариата. По ней мусульманский владыка — халиф — обладал всей полнотой власти над территорией страны, ее военной организацией и налоговой системой. Одновременно халиф являлся главой единой мусульманской общины — уммы. Немусульманские общины, верящие в единого Бога, образовывали миллеты и имели право самостоятельно выбирать своего главу, который затем утверждался халифом. В функции патриарха, например, болгарского, армянского, сербского или греческого, входили вопросы внутрицерковной жизни, образование детей-мирян, вопросы церковного права. Патриарх считался единственным законным представителем миллета перед всеми органами власти. Миллет обладал недвижимым имуществом, включающим в себя здания мест богослужения и поклонения, образовательные и благотворительные учреждения. За немусульманскими общинами признавался такой вид недвижимой собственности, как вакфы, то есть собственность, доходы с которой направлялись на религиозные и благотворительные цели. Генеральный секретарь Организации исламская конференция (ОИК) Экмеледдин Ихсаноглу приводит слова греческого историка Критовулоса, указывавшего, что после взятия Константинополя турками-османами в 1453 г. патриарх Геннадий сохранил «не меньшие привилегии, чем те, которыми ранее пользовался при императорах». Ихсаноглу указывает, что общины мусульман, христиан иудеев в Стамбуле «сохранили свою идентичность в качестве миллетов… Религиозный руководитель общины был ее представителем по юридическим и административным вопросам и уполномоченным по связям с государством». В отличие от России, в Оттоманской империи немусульманские миллеты пользовались правом самостоятельного избрания главы национальной церкви. Российской особенностью являлся и институт указов на должности духовных лиц.

До создания муфтиятов Россия не имела возможности заявить о своей политике признания исламских институтов. Екатерина II прекрасно понимала, что проникновение силой оружия должно подкрепляться инструментами политики, торговли, законодательством. Если в плодородных районах Причерноморья уже тогда курс был взят на массовую славянскую колонизацию, то для других регионов было принято решение об умиротворении местных мусульман. Поэтому первые муфтии ОМДС постоянно вели переговоры с казахскими правителями, участвовали в российских миссиях на Северном Кавказе и по делам туркмен. В те годы от мусульман окраин России, прежде всего, казахов, требовалось стабильное признание светской власти российских императоров, а духовной — оренбургских муфтиев. Основным противовесом выступал османский султан и халиф — светский и религиозный глава мусульманского мира в одном лице (ряд мусульман России до упразднения его полномочий в 1923 г. в нем видели своего законного правителя). В качестве других вариантов правителей выступали бухарские, кокандские и хивинские ханы и муфтии, а для казахов также и китайские императоры.

Для мусульман России было жизненно важным прекращение бесконечных восстаний и мятежей, которые сотрясали огромное пространство Евразии с падения Золотой Орды. Новая евразийская империя в лице России завоевывала былые территории Улуса Джучи и также стремилась к внутреннему спокойствию, расцвету экономики, к гарантии прав веротерпимости и собственности. Указ Святейшего Синода о веротерпимости (Tolerance Act) 1773 г. открыл дорогу для стабильности в регионе, которая в основном сохранилась до 1917 г. Оренбургские муфтии и духовенство ОМДС, торговцы Казани и Каргалы обеспечили проникновение в Степи русских законов, капиталов, языка. Муфтии сделали многое для воспитания казахской элиты, лояльной к российскому государству. Как справедливо пишет уроженец Оренбурга московский исламовед Г.Г. Косач, «иных путей реализации русской колониальной экспансии в это время просто не существовало или они могли быть слишком разорительными для России». Эта роль ОМДС была утрачена лишь в 1850-е гг., когда в годы Крымской войны начался поход русской армии вдоль Сырдарьи на юг Казахстана, завершившийся присоединением всей Центральной Азии в 1880-е гг.

Ликвидация влияния не имеющих официального статуса улемов, оказавшихся под скипетром России

Русские исследователи неоднократно отмечали приспособленность мусульманского учения к потребностям простого народа и выборность мулл, в отличие от православного духовенства. Мулле принадлежало бесспорное духовное лидерство в общине, как самому образованному человеку, учителю, судье и лекарю. Поэтому именно контроль над ранее свободным духовенством и должен был обеспечить контроль над духовной жизнью мусульманских общин и всего татарского народа. В указе об образовании ОМДС основное место уделялось лояльности мулл к российскому государству: «люди, в верности надежные...». Ахун Каргалы М. Хусаин стал муфтием именно потому, что на протяжении многих лет оказывал значительные услуги государству.

ОМДС противостояли абызы, не признававшие указов и духовной власти муфтия. Абызы или абыз-агайлар (вероятно от арабского «хафиз» — «знающий Коран наизусть») были участниками общественно-религиозного движения среди мусульман Волго-Уральского региона во 2 пол. XVI–XVIII вв. После падения Казанского ханства в 1552 г. абызами называли даже неграмотных людей, немного сведущих в основах веры и знающих некоторые айаты Корана. Абызы представляли собой хранителей исламской традиции и образования в условиях изолированных сельских мусульманских общин. Ахун и улем Батырша в 1755 г. выступал за замену суда старшин шариатским судом, подконтрольным только улемам. После организации ОМДС абызы оказались в состоянии конфликта с указным духовенством. Они критиковали бухарскую систему образования, лояльность указных имамов властям. Однако муфтият стал победителем. Если вначале ряд назначенцев М. Хусаина были вынуждены покинуть свои мечети (например, на Нижегородской ярмарке под нажимом ишана Хабибуллы аль-Ури (Оруви), то потом все ключевые назначения стали безоговорочной прерогативой муфтия.

Превращение ислама на берегах Волги и Урала в официальную религию и повсеместное распространение мектебов и медресе

Одним из самых противоречивых действий Екатерины II считается созыв Уложенной комиссии в 1767–1769 гг. Здесь были представлены депутаты от всех групп населения, кроме крепостных крестьян. Мусульмане выступили с единой петицией. Представление о требованиях татар императрица получает уже во время пребывания в Казани в 1767 г., а также из наказов и выступлений мусульманских депутатов в Уложенной комиссии. Они основывались на признании гражданского и экономического равноправия мусульман и православных и обеспечении свободы вероисповедания. Позиция мусульман концентрировалась на следующих пунктах: «дозволить свободную торговлю всем мусульманам, не препятствовать отправлению их культа, постройке мечетей, открытию школ, устроить для мусульман специальные мусульманские суды по шариату, разрешить иметь собственную администрацию и пользоваться в делопроизводстве татарским языком». Редко вспоминают, что официальное название ОМДС по-татарски было «Махкама-и-Шаргыя Оренбурджыя» (Оренбургский шариатский суд) и оно было единственным общемусульманским официальным учреждением, использовавшим в делопроизводстве татарский язык. Поэтому современный татарский официальный язык сформировался преимущественно в недрах ОМДС. Этот процесс был постепенным, так как первый муфтий М. Хусаин по бухарским обычаям предпочитал использовать в документах персидский язык.

Указами Правительствующего сената было установлено, что дела в ОМДС решаются простым большинством голосов, а личные решения муфтиев не имеют силы и не должны приниматься к исполнению. На протяжении XIX столетия правительство решало вопрос об избрании или назначении муфтия. В 1817 г. Александр I подписал Указ об образовании Министерства духовных дел, в котором было определено, что муфтий должен избираться мусульманским обществом. Данное положение вошло и в утвержденный Николаем I в 1836 г. Устав Департамента духовных дел иностранных исповеданий. Однако эти законодательные акты не исполнялись, и муфтии назначались на должность императором по представлению министра внутренних дел. Только в сентябре 1889 г. Государственный совет внес соответствующие изменения в законодательство, и обычная практика обрела силу закона. Казыи ОМДС избирались мусульманским духовенством Казанской губернии; после 1889 г. — назначались Министерством внутренних дел по представлению муфтия.

ОМДС было высшей инстанцией духовного суда с распорядительными (назначение духовного лица для разбирательства) и контролирующими (отмена решения духовного лица и вынесение окончательного постановления) функциями. В правоприменительной практике оно руководствовалось своеобразным синтезом норм шариата и общероссийского законодательства. Издание фетв муфтием и казыями протекало под наблюдением губернской администрации и Министерства внутренних дел. Под давлением властей ОМДС принимало постановления, запрещавшие религиозным служителям применение тех положений шариата, которые противоречили законам Российского государства. ОМДС были поручены следующие вопросы: «давать мусульманам подчиненного им округа фетвы о верности или ошибочности деяний в религиозных делах; принятие экзаменов у лиц, назначаемых на должности выполняющих обязанности по шариату, ахунов, мухтасибов, мударрисов, хатыбов, имамов и муэдзинов в вопросах науки, практики и морали; выдача разрешений на строительство и ремонт мечетей; раздел имущества мусульман (мирас), заключение браков (никах) и разводов (талак) по шариату». ОМДС не обладало централизованной системой образования, но в ряде циркуляров приветствовало преподавание светских предметов и русского языка.

С конца XVIII века вместо разрозненной сети сельских медресе и медресе Каргалы возникает целая сеть мусульманских учебных заведений. В 1860 г., по данным Оренбургского духовного собрания, число мектебов достигло 1859. Из них 408 размещалось в Казанской губернии, а в Уфимской и Оренбургской губерниях — 386. Параллельно на месте разрушенных в эпоху Луки Конашевича в каждом ауле вновь строятся мечети. В городах появилось целое созвездие мусульманских каменных мечетей. Другими свидетелями являются миллионы экземпляров мусульманской литературы и десятки тысяч рукописей, увидевших свет в рассматриваемый период. Но самым главным памятником той поры являются метрические книги, которые вели указные муллы, где содержатся имена предков сегодняшних российских мусульман. За эту память о предках мы все должны быть благодарны муфтияту.

С созданием Духовного собрания имамы получают признанный государством статус указных мулл и сословный орган — ОМДС. Таким образом, духовная элита добивается функционирования сети религиозных и образовательных учреждений, права торговли, создания Духовного собрания — Махкама-и-Шаргыя (буквально шариатского суда) с татароязычным делопроизводством. Компетенция духовенства в вопросах религии, образования и семейного права охватывала все население. Назначение на должность имама происходило по принципу двух ключей: указа от ОМДС и санкции губернского правления. В результате этой политики кооптации мусульманской элиты к концу XVIII века этносы бывшего Казанского ханства «были глубоко интегрированы в социальном плане в сословную структуру России».

II Духовное управление мусульман между реформами и революциями (1862–1917)

Годы великих реформ

Вторая половина XIX – начало XX века были периодом, когда самодержавие пыталось преобразовать экономически отсталую страну в современное индустриальное государство. Крестьянская реформа 1861 года не дала крестьянам землю в собственность, и не создала эффективного хозяина на селе. Старое, средневековое общество было подорвано в своих основах, но новое буржуазное возникало слишком медленно и непоследовательно. За ошибки властей приходилось платить народу, и уровень недовольства рос весьма стабильно. Классик тюркизма Юсуф Акчура в статье «О революции в России» (сентябрь 1905 г.) писал, что ее корни кроются в истории России, где всевластие принадлежало царю, а затем перешло в руки бюрократии. В России, в отличие от Европы, сохранилось бесправие простых людей. К несчастью, Акчура был прав.

Вторая половина XIX века стала периодом изменений и для всех российских мусульман, включая мусульман округа ОМДС. Особый статус они сохранили только как представители нехристианской веры, но равноправие получили только от Временного правительства в марте 1917 г.

В это время у татарского общества было два варианта развития: феодальный и буржуазный. Вначале буржуазия и образованные улемы рассматривали реформы, направленные на расширение самоуправления, однозначно положительно. Тем более, что абсолютное большинство членов округа ОМДС находилось на территориях, где было введено земское и городское самоуправление. К тому же формально, по Уставу Департамента духовных дел иностранных исповеданий (1836), муфтии ОМДС должны были избираться мусульманами. В 1862 г., после смерти муфтия Габдельвахида Сулейманова, великий улем Шигабетдин Марджани сам стремился занять этот пост. Его кандидатуру поддержали многие ученые-исламоведы. Но благодаря усилиям православных консерваторов и миссионеров его назначение не состоялось. В годы великих реформ Александра II, к сожалению, не был услышан голос мусульман, также стремившихся к реформам…

После ликвидации Казанской татарской ратуши и ратуши Каргалы, как органов олигархической буржуазии, и рассредоточения финансовых потоков по различным регионам ОМДС оставалось единственным возможным центром концентрации представителей национальной элиты для обеспечения религиозных и образовательных целей. Шигабетдин Марджани и Хусаин Фаизхани, преподававший на «Восточном разряде»[1] Петербургского университета, выступили с проектом создания групп светской татарской элиты (интеллигенции и чиновников) и улемов, обладающих основами современных научных знаний. Проект этого медресе, впервые разработанный Хусаином Фаизхани в 1862–1863 гг., являлся одной из составляющих реформы Духовного Собрания. Напомним, что до 1917 г. Духовное Управление не имело собственного медресе, да и медресе полного цикла появилось в Уфе только в 1887 г.

Эпоха светских муфтиев

Власти и сами понимали, что необходимы изменения. Император Александр II в 1865 г. назначает на пост муфтия чингисида Салим-Гирея Тевкелева. Как бывший офицер-гвардеец, он обладал значительными связями среди петербургской элиты, но не имел религиозного образования. После этого в течение 50 лет место председателя ОМДС занимают светские деятели, то есть муфтий перестает быть религиозным лидером миллета. В итоге создается вакуум единой общенациональной власти. С.-Г. Тевкелев вначале на словах поддержал проект реформы медресе, созданный усилиями Х. Фаизхани и Ш. Марджани, а затем фактически отказал им в помощи. В 1860-е гг. мусульмане получили доступ к высшему образованию, но не было создано никакой связи между школами для мусульман, даже правительственными, и российской средней и высшей школами. Поэтому светский опыт С.-Г. Тевкелева оказался почти не востребованным.

Вторая половина XIX века стала периодом кризиса бухарского схоластического образования. Ситуация усугублялась тем, что округ ОМДС был сокращен, В 1867 г. из его сферы ведения были изъяты казахи. Они, как и мусульмане Туркестана, вообще были лишены института Духовных собраний. В 1860-х гг. начинается новый подъем антиисламской пропаганды. Ключевую роль здесь сыграли представители Казанской духовной академии. По мнению исламоведа Е. Резвана, представители казанской миссионерской школы заложили основы для советских исламоведов-атеистов периода «Безбожной пятилетки» 1930-х гг.: «Вульгарно-материалистический и воинственно-атеистический характер работ первых, по существу, смыкался с идеалистическим и подчеркнуто миссионерским подходом вторых». Размывание жесткого духа исламской пропаганды блестяще показал племянник Марджани Махмуд Галяу в романе «Болганчык еллары» («Муть»), где шакирды в аудитории Апанаевского медресе общаются с виднейшим миссионером и деятелем антиисламской пропаганды Ефимом Маловым. Один из шакирдов этого медресе, Сахиб-Гирей Ахмеров (затем Павел), был крещен Маловым и помогал ему в антимусульманской миссионерской пропаганде. Ахмеров “хотел перевести Коран на общепонятный татарский язык, чтобы показать его несовершенство и противоречие”. Этот случай остался единичным, Ахмеров был подвергнут бойкоту со стороны мусульман и вскоре скончался. Но неспособность ОМДС к реформе, прежде всего образования, привела к росту числа образованных мусульман, заменявших родной язык на русский. Нестабильная атмосфера «дикого капитализма», увеличение количества бедняков и безработных вели к росту всех пороков, включая пьянство и проституцию. В переизданном в казанском издательстве «Иман» через 100 лет сборнике фетв ОМДС за 1836–1903 гг. отчетливо видно, что эти пороки начали затрагивать даже духовенство.

Если ранее соблюдался принцип назначения муфтиев и избрания казыев в Казанской татарской ратуше из числа имамов Казанской губернии, то к 1871 г. из тридцати шести избирателей только один представлял Казань, и выборы перешли под контроль губернских властей. Буржуазия реально утратила контроль над кадровым составом Духовного собрания, так как до этого многие казыи были казанскими имамами, и (или) бывшие казыи возглавляли казанские приходы. Миссионер Николай Ильминский не случайно обвинял ряд таких казыев в получении дополнительных средств от казанских баев с целью противодействия антиисламской пропаганде. Поэтому власти стремились не назначать на посты членов ОМДС лиц, связанных с Казанью, подстегивая соперничество Казани и Уфы. С 1889 г. казыи и кандидаты стали утверждаться Министерством внутренних дел по представлению муфтия. К тому же требование знания русского языка сразу отсекло от этого поста бывших бухарских шакирдов. Да и русские классы при медресе не давали должного уровня подготовки для сдачи экзамена на должность казыя. Но знание казыями госязыка и законов резко повысило их роль в отношениях с администрацией и в аппаратной деятельности. Не случайно, что 1890-е гг. дали трех выдающихся казыев: великого улема и муфтия ЦДУМ в 1921–1936 гг. Ризу Фахретдина, автора первого фундаментального труда по истории тюркских народов и государств Хасан-Гату Габаши и первого политика и политэмигранта, основателя исламского социализма Габдеррашида Ибрагима.

Еще Ш. Марджани первым выразил недовольство деятельностью муфтиев из-за их нежелания проводить какие-либо реформы, пособничества взяточничеству при сдаче экзаменов. В глазах Марджани, а затем и Фахретдина, муфтии С.-Г. Тевкелев и М. Султанов не выполняли функций лидеров мусульманской общины, ее защитников и просветителей. Общим местом стало взяточничество при сдаче экзаменов на Указ (на получение духовного сана). Г. Ибрагим писал, что при сдаче экзамена «дал Джаллал казыю (Максудову — А. Х.) 15 рублей. Тот удивился и сказал, что если каждый экзаменующийся мулла будет давать только по 15 рублей, то нам нужно умереть от голода».

Вместе с тем нельзя полностью солидаризироваться с критической позицией Ш. Марджани и Р. Фахретдина. От Крымской войны (1853–1856 гг.) до русско-турецкой войны (1877–1878 гг.) Россия и тюрко-мусульманский мир находились в состоянии прямой вооруженной конфронтации. Османская империя была хотя и неэффективным, но союзником государств Средней Азии, завоеванных тогда Россией. И в дальнейшем в ходе войн на Балканах Россия всегда оказывала поддержку противникам Турции, вплоть до решения вступить в Первую Мировую войну на стороне Сербии в 1914 г.

В этих условиях муфтиям приходилось быть дипломатами. М. Султанову, сыну начальника кантона и студенту, не завершившему курс обучения в Казанском университете, было намного сложнее вписаться в сановные верхи, чем чингисиду С.-Г. Тевкелеву. Но он всегда подчеркивал уникальную роль Оренбургского муфтия как лидера, представителя многомиллионной российской уммы. Так, в январе 1890 г. от имени ОМДС и муфтия М Султанова поступил благодарственный адрес на имя императора в честь 100-летия учреждения Оренбургского духовного собрания, подписанный 62 духовными и светскими лицами, включая ряд ахунов, имамов, прихожан и шакирдов из Казани, Казанского уезда, Стерлитамака, Касимова, Симбирска и Троицка. Обращение было актуальным, ведь тогда уже прямо критиковалась вся религиозная политика Великой Екатерины, включая создание ОМДС и муфтият планировали расчленить на несколько частей. Многим чиновникам не нравилось, что оренбургский муфтий фактически имел прямой доступ к императору, публично выражал согласие с деятельностью властей, и через него до мусульман доносились все государственные решения. Таким образом, он косвенно санкционировал официальную политику России. Для властей принципиально важными были заявления муфтия, что войны с мусульманскими государствами не носят религиозного характера и, следовательно, не могут быть охарактеризованы как джихад. К счастью, российские императоры не выступили сторонниками столь радикального пересмотра реформ своей великой предшественницы. Если учесть, что в императорский конвой традиционно входили горцы и крымские татары, то становится понятно, сколь мало верили цари в угрозу своей жизни со стороны мусульман.

Муфтии никогда не были противниками развития образования, не поддерживали жестко джадидскую или кадимистскую школы. Следует отметить, что муфтий М. Султанов выбирал в качестве казыев ряд видных джадидов, включая Габдеррашида Ибрагима, Хасан-Гату Габаши, Хайруллу Усманова, Ризу Фахретдина, Габдуллу Апаная (последний не утвержден властями). Поэтому основатель джадидизма Исмагил Гаспринский не без основания называл в числе сторонников издания газеты «Тарджеман» и просветительской программы джадидов не только вышеупомянутых казыев, но и муфтиев С.-Г. Тевкелева и М. Султанова. В 1887 г. к приезду М. Султанова Исмагил Гаспринский приурочил открытие образцового новометодного мектеба на Нижегородской ярмарке. В 1893 г. по рекомендации муфтия М. Султанова было принято решение о выделении пяти безвозвратных стипендий для мусульман в Уфимской мужской гимназии.

Само утверждение на должность муфтия светских деятелей в лице С.-Г. Тевкелева и М. Султанова не вызвало особого сопротивления в татарском обществе. До конца XIX века татарская элита надеялась на то, что муфтий сосредоточит свою деятельность на защите гражданских и политических прав мусульман, реформе их образовательных и религиозных учреждений, чего реально не произошло. Муфтии предпочитали политику соглашательства и полумер. В 1878–1879 гг. С.-Г. Тевкелев отказался от функции посредника между выступившим в защиту веры татарским населением и официальными властями, несмотря на просьбы самих мусульман. Это создавало почву для действий миллета в защиту своих интересов помимо официального института ОМДС. Казанской купец Ахметжан Сайдашев обвинил М. Султанова, лишь обещавшего защищать перед правительством нужды мусульман, в предательстве интересов татар. Если к середине XIX века оппозиция в лице абызов была в целом нейтрализована официальными религиозными структурами, то позднее неспособность муфтиев выступить в качестве посредников между мусульманами и властями Российской империи во многом породила новый этап развития общественного движения. Отсутствие у муфтиев богословского образования подрывало их авторитет. Сам факт вакуума власти в татарском обществе не мог не привести к усилению альтернативных источников светского и религиозного лидерства. Первую нишу начинает занимать буржуазия, вторую — суфии с их разветвленной системой мюридов.

С конца 1870-х гг. и до российской революции 1905–1907 гг. лидеры мусульманской элиты Казани в лице буржуазии и улемов регулярно проводят петиционные кампании и посылают делегации в Петербург, прежде всего с целью сохранения статус-кво. Периодически выдвигаются требования религиозной автономии. В январе 1879 г. казанские купцы Юнусов, Апанаев, Азимов и Галеев потребовали аудиенцию у министра внутренних дел для представления петиции. Она содержала требования об освобождении мусульманского духовенства от ведения Министерства народного просвещения, об отмене обязательности знания русского языка, о предоставлении льготы по воинской повинности шакирдам медресе. Они дополнительно просили предоставить право всем мусульманам самим выбирать муфтия и казыев. Губернатору удалось добиться отказа просителей от дополнительных пунктов предполагаемой петиции. Буржуазия Казани фактически предъявила две программы: программу-минимум, сводившуюся к возврату ситуации до 1870 г., и программу-максимум, основанную на создании религиозной автономии (по идее Марджани). Возвращение к старине было приоритетным по сравнению с реформой Духовного собрания.

Наиболее заметной стала кампания против закона об образовательном цензе для мусульманского духовенства (издан 12 июля 1888 г., начало действия с 1 января 1891 г.), организатором которой стал Ахметжан Сайдашев. В начале 1889 года в губернские инстанции в массовом порядке поступили письменные заявления от крестьянских обществ, требовавших не вводить закон. Составлялись прошения против введения этого закона и на имя Духовного собрания, но муфтий реально ничего не смог сделать. В Казани инициаторами подачи прошений стали наиболее богатые и влиятельные члены мусульманской общины. Буржуазия Оренбурга направила аналогичные прошения, инициированные купцами Хусаиновым и Еникеевым в Уфу и Петербург.

Годы революций

Мусульмане России выполнили свой гражданский долг в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг. «Тарджеман» регулярно сообщал о вкладе воинов-мусульман в ход военных действий. По указанию муфтия М. Султанова, был организован сбор пожертвований. Духовенство проводило молебствия о победе российского оружия. Значительные пожертвования в Красный Крест были ассигнованы татарами, особенно в городах. В Казани деньги были собраны как буржуазией, так и рядовыми прихожанами мечетей города. Усилившееся в годы войны сближение Японии и Турции и рост прояпонских настроений среди части мусульман, преимущественно в Средней Азии (агитаторы смешивали малайзийцев и японцев, называя последних мусульманами-шафиитами), дали предлог для разработки новых планов расчленения муфтията.

В этих условиях муфтий М. Султанов выбрал политику сбережения ОМДС и отказался принять участие в политическом движении, что определило позицию духовенства как корпорации. В итоге руководящая роль в татарском политическом движении в 1905—1907 гг. принадлежала светской интеллигенции и ее сторонникам из числа мударрисов и (или) улемов-модернизаторов, придерживавшихся в целом либеральных взглядов. Однако это не означает, что ОМДС оказалось в стороне от борьбы за права мусульман и планов реформ. В марте 1905 г. М. Султанов обратился с петицией в Кабинет министров, где указывал, что мусульмане в армии не имеют возможности исполнять обряды своей религии за упразднением должностей военных мулл, а сами муллы временно удаляются от своих должностей губернаторами в административном порядке. Таким образом, он потребовал от государства выполнения своих же законов.

Татары Казани первыми перешли к устройству массовых собраний по общероссийскому образцу. 29 января 1905 г. состоялось собрание, где присутствовало более 2000 человек. Оно единогласно приняло петицию на имя председателя Кабинета министров, включавшую требование об избрании муфтия и всех казыев из числа духовных лиц самими мусульманами. Все функции миллета, включая контроль над духовными школами, «должны быть изъяты из других учреждений и подчинены МВД через посредство Духовного собрания». Особо отмечались законосовещательные функции миллета, включавшие приглашение мусульман в Кабинет министров по указанию ОМДС «при составлении законов о религиозном и общественном быте татар, их гражданских правах».

1—15 апреля 1905 г. в Уфе при ОМДС под председательством муфтия Мухаммедъяра Султанова прошло заседание «Улама жэмгыяте» («Общества улемов»). Совещание было созвано по указанию Председателя Кабинета министров Сергея Витте для составления официального доклада, касающегося проблем мусульманской общины. Основным докладчиком был казый Риза Фахретдин. Его предложения сводились к созданию миллета по оттоманскому образцу. Риза Фахретдин также предложил передать казахов в округ ОМДС. Юсуф Акчура особо отметил необходимость контроля ОМДС за деятельностью мечетей, мектебов и медресе.

22—25 июня 1905 г. в Уфе прошло «Совещание доверенных башкирских волостей Уфимской губернии для обсуждения вопросов, касающихся мусульманской религии». Наряду с существующим нижним уровнем управления — махаллями — намечалось создание среднего звена управления на уровне уезда — окружных управлений ахунов, что намечалось уже муфтием М. Хусаином. Управления приходских имамов должны были обеспечивать монопольный контроль над общественной жизнью махаллей. Они приравнивались «к уездным учреждениям в сфере духовно-религиозных, духовно-учебных и нравственно-воспитательных». Ведение всего делопроизводства в этих окружных учреждениях предполагалось на татарском языке. Высшим духовным чином считался муфтий, избираемый мусульманским населением всего округа Духовного Собрания. Он получал ранг единоличного главы миллета с правом доклада императору (Ст. 47). В несколько доработанном виде этот проект был отправлен в правительство от имени муфтия. Следовательно, сам М. Султанов не был противником создания религиозной автономии, но считал, что ее осуществление должно быть санкционировано государством.

15 февраля 1906 г. начались совещания мусульманской элиты при ОМДС. Присутствовавшие там религиозные и общественные деятели в большинстве своем составили основу национального движения в Уфе, выступив организаторами выборов в I Думу. В заседании, в частности, приняли участие будущие депутаты Думы I созыва и все три казыя: Риза Фахретдин, Гиниятулла Капкаев и Нур-Мухаммед Мамлиев, но не муфтий.

В программах партии «Иттифак» и мусульманской фракции, решениях III Всероссийского мусульманского съезда (1906—1907 гг.) провозглашалась единая религиозная автономия российских мусульман. Они получали право на создание религиозного центра, избрание духовенства, создание мусульманских обществ. В их руки переходили мектебы, медресе, мечети, места поклонения, благотворительные организации и вакфы. Вопросы никаха, талака и мираса оставались в сфере ведения шариатских судов. В предисловии к программе «Иттифака» улем Муса Биги заявлял, что она соответствует основам шариата. Таким образом, мнения ОМДС, сторонников джадидов и большинства мусульман по программе реформ были по сути тождественными.

Власти не проводят реформу ОМДС вплоть до Февральской революции 1917 г. и концентрируются на изъятии светских предметов из мектебов и медресе и переводе светских школ для мусульман на русский язык. Это вызывает кампанию протестов среди мусульман. Пиком кампании за создание светской школы на родном языке стал съезд, собравшийся 19–21 мая 1911 г. в Уфе в честь 25-летнего пребывания Мухаммедъяра Султанова на посту муфтия. Всего присутствовало до 1500 человек из 36 губерний, включая около 600 делегатов. Съезд принял решения об открытии в Уфе мужской и женской учительских школ. Однако, несмотря на поддержку Уфимского губернского земства, этот проект вновь был отвергнут правительством.

15–25 июня 1914 г. в Петербурге состоялся IV Всероссийский мусульманский съезд. Основной акцент съезд сделал на реформе Духовных собраний. По докладу Садри Максуди было принято постановление о выборности духовенства, передаче контроля над всеми школами, их программой и составом преподавателей в руки ОМДС. Было отклонено предложение С. Максуди о создании всероссийского духовного учреждения и избрании Раис аль-улама как единого главы российской уммы, в соответствии с решениями III Всероссийского мусульманского съезда. Решения IV съезда также остались нереализованными. Это бессилие привело к росту социалистических и республиканских настроений среди молодого поколения.

После смерти М. Султанова в 1915 г. муфтием был назначен Мухаммад-Сафа Баязитов. Он получил прекрасное образование и обладал очень обширными связями в госаппарате. Но мусульманская элита отвергла его. В 1914 г. члены мусульманской фракции Государственной думы, включая ее председателя Кутлуг-Мухаммеда Тевкелева (родственника Салим-Гирея Тевкелева), секретаря Ибниамина Ахтямова (сына юриста ОМДС при Мухаммедъяре Султанове), видные национальные деятели, включая Гаяза Исхаки и Мусу Биги, оценили деятельность М.-С. Баязитова и его партии «Сырат уль-мустаким» следующим образом: «Сырат мостакым» по своему духу и своей цели является истинной копией русской черносотенной партии...

III Духовные управления в годы мировых войн и тоталитаризма (1917 г. – начало 1950-х гг.)

Диния Назараты в годы революций 1917 года и Гражданской войны

1917-й год обозначил новую эру в российской истории. Начавшись с великой надежды о создании правового цивилизованного государства, данной Февральской революцией, он закончился новым «изданием» авторитаризма, теперь уже в большевистском варианте. Не случайно, что советскую диктатуру татарские лидеры сразу же назвали новым изданием черносотенщины и сравнили большевиков с Ильминским и Победоносцевым. Но за этот год свободы татары-мусульмане сумели заложить такой фундамент религиозной автономии, который советский режим сумел уничтожить лишь в 1937-м, в год «большого террора».

Сразу после Февральской революции 1917 г. национальные деятели Уфы взяли под контроль ОМДС и сместили муфтия М.-С. Баязитова. Для управления ОМДС была создана комиссия из 16 человек под председательством уфимского имама Хабибуллы Ахтямова. Временный муфтий Салихджан Урманов издал обращение к духовенству ОМДС с призывом поддержать новую власть. 20 марта 1917 г. Временное правительство приняло постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», что заложило основу для разработки планов автономии.

В марте 1917 г. были выдвинуты первые планы реформы Духовного собрания, основанные на создании религиозной автономии. Первым это сделал 15 марта 1917 г. на страницах казанской газеты «Юлдуз» бывший член ЦК «Иттифака» и автор многих учебников по религиозным дисциплинам Х. Максуди. 31 марта соратник Г. Баруди имам К. Тарджемани на лекции утверждал, что ОМДС — «исторический центр казанских мусульман» (здесь: татар Волго-Уральского региона), то есть переносил на него функции национального центра. В Казани было восстановлено существовавшее в дни российской революции 1905–1907 гг. Общество духовенства, которое 26 апреля приняло проект, где национальная автономия охватывала религиозные, национальные и культурные вопросы. Таким образом, именно духовенство первым выдвинуло проект национальной автономии. Этот вариант коренным образом отличался от решений всероссийских мусульманских съездов 1905–1906 гг. концентрацией на сугубо татарском, а не общероссийском уровне, но соответствовал проектам, предлагаемым на IV Всероссийском мусульманском съезде 1914 г.

На I Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. духовенство настаивало на параллельном сосуществовании национальных и религиозных органов. Ключевым моментом, усилившим самостоятельность духовенства, стало избрание независимого Духовного Собрания, которое возглавил муфтий Г. Баруди. Кульминацией движения духовенства стал Всероссийский съезд улемов в Казани в конце июля. 20 июля 1917 г. на предварительном заседании II Всероссийского мусульманского съезда Баруди заявил: «Свобода — это право, данное Аллахом мужчинам и женщинам... Каждый пусть поймет, что такое свобода, и будет действовать во имя ее». В автономии нужны «единство и союз. В нашем сердце есть вера, есть наш главный учитель — Коран и наше рвение».

В целом участники съезда духовенства смогли отстоять нормы шариата, которые подверглись ревизии на съезде в мае 1917 г. От имени Духовного собрания казый Г. Сулеймани даже пригрозил коллективной отставкой, в случае невыполнения своих требований. В итоге путем отказа от ряда либеральных положений и важнейшим из них стало частичное ограничение женского равноправия, светским лидерам удалось заключить альянс с большинством духовных лидеров. ОМДС выступило стабилизатором между радикальной молодежью и консервативным народным большинством. 22 июля 1917 г. на объединенном заседании съездов была провозглашена национально-культурная автономия мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири и объявлено о ее немедленном осуществлении. По решению съездов, муфтият вошел как одно из назаратов (министерств) в Милли Идарэ (правительство национально-культурной автономии, возглавляемое С. Максуди), что фактически поставило духовную власть под контроль светской.

Параллельно шел процесс централизации религиозного образования. В июне 1917 г. при Духовном собрании под председательством бывшего казыя Х.-Г. Габяши состоялось совещание по образованию. На нем были приняты решения о передаче религиозных школ от правительства в руки Духовного Собрания: «медресе не являются собственностью определенной мечети или прихода». Оно заложило основы для централизации и унификации религиозных школ. С осени 1917 г. уфимская «Усмания» стала центральным медресе Духовного собрания. В сентябре 1917 г. на уфимском губернском съезде духовенства было принято решение об обязательности уроков религии во всех школах.

Диния Назараты (Религиозное министерство) — ведомство по делам религии Милли Идарэ как часть Временного Милли Идарэ — сменило ОМДС. Председателем назарата стал муфтий ОМДС Г. Баруди. Оно сохранило контроль в сфере назначения духовенства, строительства мечетей, создания духовных учебных заведений и их программы, в вопросах брака (никах), развода (талак), раздела имущества (мирас). Низам-Намэ (Устав) Диния Назараты был принят Миллет Межлисе (Национальным собранием) — парламентом автономии. 11 января 1918 г. на сессии Миллет Меджлисе произошло избрание коллегий назаратов. Пост председателя сохранил Г. Баруди. Реальная власть в назарате оказалась в руках последователей ордена Накшбандийа — шейха Г. Баруди и его мюридов К. Тарджемани и Г. Сулеймани.

В решении о роспуске Милли Идарэ от 12 апреля 1918 г., которое подписали нарком по делам национальностей РСФСР И. Сталин и глава Мусульманского комиссариата при Наркомнаце РСФСР М. Вахитов, было особо отмечено сохранение Духовного управления, «с условием невмешательства в политические дела». 25 апреля 1918 г. от имени Диния Назараты Г. Баруди и казыи подписали воззвание, где они предупреждали авторов этого решения об ответственности перед божьей карой, судом нации и истории. Муфтий Г. Баруди и кадии продолжали считать себя членами Диния Назараты. В июне 1918 г. от его имени они подписали поздравление в связи с избавлением Уфы от власти большевиков. В августе 1918 г. Г. Баруди отбыл в Петропавловск и позднее присоединился к членам Милли Идарэ в изгнании. Заместитель муфтия Р. Фахретдин не покинул Уфу, и Диния Назараты продолжило существовать.

В первый год советского режима власти стремились не вмешиваться в религиозную жизнь мусульман. В «Обращении к трудящимся мусульманам России и Востока», подписанном В.И. Лениным 20 ноября 1917 г., гарантировалась не только их религиозная и образовательная автономия, но и соблюдение норм шариата и адатов. В марте 1918 г. Казанский губернский совет гарантировал неприкосновенность мусульманского образования. Однако уже в 1918–1919 гг. крупнейшие джадидские медресе — уфимские «Усмания» и «Галия», оренбургская «Хусаиния», троицкая «Расулия» — были преобразованы в светские учебные заведения. Казанская «Мухаммадия», по некоторым данным, продолжала существовать до 1921 г. Еще в 1917 г. непрофессиональные учебные заведения перешли под контроль органов местного самоуправления, а с 1918 г. — местных советов. Местные мусульманские комиссариаты взяли под контроль запись актов гражданского состояния. В советских мусульманских частях были упразднены должности гарнизонных ахунов и полковых мулл.

Единственной значительной жертвой советского режима в годы гражданской войны из числа татарского духовенства стал мухтасиб Казанской губернии Габдулла Апанай. Он был расстрелян в качестве заложника 25 июня 1919 г. после убийства восставшими солдатами начальника политотдела Центральной мусульманской военной коллегии (ЦМВК) Камиля Якуба. Гораздо большее число джадидского духовенства было истреблено в ходе мятежа «сенекчеляр» («вилочников») в 1920 г.

Послевоенное восстановление

В годы гражданской войны и потери централизованного руководства духовенство на местах самостоятельно поддерживало связи. После разгрома войск Колчака в крае 12 октября 1919 г. в ауле Иж-Буби состоялся региональный съезд мусульманского духовенства пяти уездов, то есть региона влияния медресе Буби. После победы советских войск в округе Диния Назараты 16–25 сентября 1920 г. в Уфе под председательством муфтия Г. Баруди проходит I Всероссийский съезд улемов и мутаваллиев, где происходит структурирование Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) — как религиозного управления мусульман Внутренней России, Сибири и Казахстана, преемника ОМДС. Диния Назараты фактически трансформировался в ЦДУМ, сохранив кадровый состав коллегии назарата. Структура ЦДУМ была трехступенчатой: высшая (Диния Назараты — в составе председателя — муфтия и шести членов — казыев); средняя (мухтасибат) — из трех человек во главе с мухтасибом; нижняя (мутаваллиат) — из муллы, муэдзина и секретаря-казначея при каждой мечети. В 1927 г. ЦДУМ объединяло 14825 мусульманских приходов.

В 1921 г. ЦДУМ добилось значительного авторитета в ходе борьбы с голодом, начавшимся в Волго-Уральском регионе, когда при нем была создана комиссия по помощи голодающим, члены которой занимались сбором финансов и продовольствия внутри РСФСР и за рубежом. Сам муфтий Г. Баруди последние дни провел в борьбе с голодом и скончался в Москве от болезни.

С начала 1923 г. религиозные школы округа ЦДУМ закрываются. 13 сентября 1922 г. ЦДУМ ходатайствовало у Народного комиссариата по делам национальностей о нижеследующем: дать местным властям распоряжение, категорически воспрещающее закрывать по их самоличному усмотрению конфессиональные мусульманские мектебе и медресе; отменить репрессии за частное обучение догматам ислама на дому и в мечетях; разрешить вести во внеурочные часы в помещениях общегражданских школ вероучение для желающих. Параллельно муллы приступают к открытию подпольных школ, начинают агитацию за открытие религиозных школ, организуют отправку писем от имени верующих в центральные государственные и партийные органы. Петиционная волна и деятельность ЦДУМ были хорошо скоординированы, в прошениях особо отмечалась передача духовенству вопросов наследства, брака и развода в соответствии с постановлениями казанского съезда духовенства 1917 г.

30 ноября 1923 г. НКВД РСФСР утвердил Устав ЦДУМ, по которому оно распространяло полномочия на Европейскую часть РСФСР и Сибирь, включая Казахскую республику РСФСР. По Уставу, ЦДУМ имело права на открытие приходов; образование мухтасибатов, составление метрических книг и выдачу справок на их основании; открытие религиозных школ и краткосрочных школ для подготовки духовенства с разрешения органов власти.

При ВЦИК РСФСР была создана комиссия по религиозному законодательству. Однако, в отличие от мусульманских республик Северного Кавказа, Закавказья и Центральной Азии, мусульмане ЦДУМ не сумели получить разрешение на создание шариатских судов, хотя бы в рамках полномочий ОМДС.

21 августа 1925 года НКВД и Наркомпрос РСФСР издали Инструкцию, разъясняющую постановление Президиума ВЦИК РСФСР от 9 июля 1924 г. По ней «преподавание мусульманского вероучения может производиться только в мечетях с надлежащего, в каждом отдельном случае, разрешения уездного (кантонного) или губернского и областного исполкома и исключительно лицом:

а) достигшим 14-летнего возраста и представившим о том свидетельство;

б) или окончившим школу 1-й ступени и представившим о том соответствующее удостоверение».

10–25 июня 1923 г. в Уфе проходил II Всероссийский съезд улемов и мутаваллиев, на котором присутствовало 285 делегатов и муфтии Коканда, Ташкента и Крыма. Съезд выступил за объединение с Башкирским духовным управлением, создание истории реформы Духовного Собрания, поддержал отделение халифата от султаната, заслушал отчет о деятельности муфтията во время голода 1921 г. Муфтием и председателем Диния Назараты был избран Р. Фахретдин. На съезде впервые был избран Голямалар Шурасы (Совет улемов) во главе секретарем, ахуном Уфы и бывшим ректором «Усмании» Дж. Абзгильдиным.

Съезд показал, что уфимский муфтият действительно является Центральным духовным управлением мусульман не только своего округа, но и Крыма и Средней Азии, то есть большей части мусульман СССР. Если учесть, что в 1923 г. подверглись разгрому татарские национальные коммунисты во главе с их лидером М. Султан-Галиевым, то стало окончательно понятно, что в идеологическом и кадровом плане советский режим ничего не может противопоставить линии ЦДУМ. Ведь в составе АТССР оказалось чуть больше четверти всех татар, а составе округа ЦДУМ — абсолютное большинство.

При чтении протоколов Татарского обкома ВКП (б) начала 1920-х гг. периодически встречаешь опасения властей по поводу трех параллельных советскому центров власти: «Сенного базара» (как центра рыночной экономики), лидеров «Милли Идарэ» в эмиграции и ЦДУМа. После 1924 г. опасение вызывает только ЦДУМ. Анализ показал, что антирелигиозная пропаганда против ислама была полностью провалена, татары сохранили мусульманский образ жизни, а молодые советские активисты все чаще выступают фактически союзниками духовенства, особенно в вопросах образования. Такие видные улемы, как Г. Буби и Х. Атласи, оказывали влияние на постановку всей системы образования соответственно в Елабужском и Бугульминском кантонах АТССР. В Татарстане в 1925 году религиозных школ было 100–150 с 5–6 тыс. обучающихся, а в 1926 году это число возросло до 800 школ с 30 тыс. обучающихся. В 1925 г. в Мензелинском кантоне Татарстана около 30% всех подростков татар обучалось в религиозных школах. Следует учесть и традицию преподавания муллой и абыстай на дому, которая продолжала сохраняться. Власти в Москве, Уфе и Казани пытались снять с себя ответственность за рост численности уммы и ее приходов, но не могли сделать это в рамках законов.

Власти понимали, что религиозная автономия продолжает существовать и пронизывать все татарское общество, и сотрудничали с ЦДУМом. Так, в 1920 г. состоялась встреча муфтия Г. Баруди, а в 1921 г. — казыя К. Тарджемани с представителями центрального правительства. В 1923 г. было разрешено устройство съезда духовенства. Декретами ВЦИК РСФСР от 17 марта 1923 г. и 11 сентября 1923 г. было разрешено преподавание ислама молодежи. В 1923 г. в Татарстане и ряде других регионов РСФСР труженики-мусульмане получили возможность отдыхать в Курбан-байрам. В архив Диния Назараты были переданы мусульманские метрики. ЦДУМу было передано историческое здание муфтията в Уфе. Мутаваллии получили право участия в профсоюзах и работы на госслужбе. Были сделаны уступки в обложении налогами мечетей, духовенства и облегчен доступ в школу детям духовенства. Р. Фахретдин в 1926 г. (фактически по просьбе Наркоминдела) во время хаджа возглавил делегацию советских мусульман на I Всемирном конгрессе мусульман в Саудовской Аравии. При ВЦИКе была создана комиссия по религиозному законодательству. Во время визитов в Казань Тарджемани, а затем Фахретдин были приняты председателями СНК Татреспублики К. Мухтаровым, а затем Х. Габидуллиным. Представители правительства гарантировали соблюдение религиозного законодательства, разъяснение статуса ЦДУМа на местах. ЦДУМ должен был направлять один экземпляр своих циркуляров в СНК АТССР.

III Всероссийский съезд улемов и мутаваллиев открылся 25 октября 1926 г. На нем присутствовали 437 делегатов и гости из Узбекистана и Крыма. Муфтием и председателем Диния Назараты был переизбран Р. Фахретдин. Участники съезда понимали, что репрессии не за горами и необходимо сплотить ряды. Поэтому были приняты решения об обязательности предъявления шахадет-наме (свидетельства) при избрании на духовный сан, был разослан циркуляр всему духовенству о присылке биографий, заместителем муфтия был избран К. Тарджемани.

В 1920-е гг. ЦДУМ начинает разработку проблем развития ислама в Новое время, продолжая традицию, заложенную Фахретдином в начале века. В журнале «Ислам маджалласы» в статье «Религиозный вопрос сегодня» он призывал вводить изменения в жизнь, сообразуясь с Кораном и Сунной. Муфтий говорил о необходимости выполнения законов шариата. Причем Фахретдин прямо ссылался на правовую концепцию Абу-Ханифы и его традицию сохранения порядка и уважения к режиму. Он выступил за максимальное поддержание контактов, обмен информацией и взаимопомощь между всеми органами ЦДУМа: съездом духовенства, улемами, мутаваллиями, духовными и ответственными лицами.

27 апреля 1927 г. ЦДУМ приняло обращение ко всем мухтасибам, имамам и всем мусульманам. В нем опровергались обвинения в том, что обучение религии переходит в политическую деятельность, а также в том, что духовенство выступает против обучения детей наукам и ремеслам. ЦДУМ заявляло о поддержке обучения в светской школе и указывало, что преподавание религии сводилось к обучению догматам ислама в соответствии с законами об отделении церкви от государства.

Годы «безбожной пятилетки»

В анализе съезда 1926 г. в записке восточного отдела ОГПУ выделялись следующие факты усиления активности духовенства: требование расширения прав в области вероучения, «одновременно с этим духовенство усиленно вело работу по отстаиванию политических прав и экономических ресурсов (религиозные фонды, кассы взаимопомощи, требования и возвращения мечетных имуществ и т.д.)». В условиях курса на постепенное свертывание нэпа духовенство неизбежно должно было уделять все больше внимание обеспечению финансовой базы для функционирования мечетей и мектебов. Тем самым фактически создавался целый сектор вакуфной экономики, неподконтрольной властям, что полностью противоречило политике партии и правительства по уничтожению всех видов собственности, жестко не контролируемых государством.

Репрессии против религии шли параллельно со сталинской «революцией сверху». 28 мая 1928 г. Президиум ЦИК РСФСР вынес постановление о полном запрете преподавания мусульманского вероучения. Выпуск журнала «Ислам маджалласы» был остановлен в 1928 г., тогда же была отклонена просьба муфтия Р. Фахретдина об открытии медресе в Уфе.

К 1930 г. в Татарии было 26 мухтасибов, их заместителей — мушавиров — 49 человек, мулл — 2170, муэдзинов — 1770, мутаваллиев, т.е. членов приходских советов, — 7337 человек. Религиозные мусульманские учреждения по республике представляли 26 мухтасибатов, 2134 мечети и приходских совета при них. В среднем на одну мечеть приходилось, таким образом, 366 человек, а на каждое духовное лицо — 199 человек.

Однако уже в мае 1930 г. Р. Фахретдин приехал в Постоянную комиссию по вопросам культов при Президиуме ВЦИК РСФСР, где заявил о закрытии более 10000 мечетей, из имевшихся 12000. В эпоху коллективизации большинство мулл было арестовано или выслано, и все большее место стали приобретать санитарные муллы, или «пятерки», то есть муллами назначались бедные односельчане, каждый из которых был должен заменить своего предшественника в случае ареста или ссылки. По Республике Татарстан общее установленное число мусульманских священнослужителей, подвергшихся репрессиям, составляет свыше 300 человек, по Республике Башкортостан — 339.

В 1936 г., после смерти Р. Фахретдина, не было дано разрешение на проведение съезда, в соответствии с Уставом ЦДУМ. Развернулась борьба между заместителем председателя ЦДУМ Кашшафом Тарджемани и Габдуррахманом Расули, сопровождавшаяся жалобами в различные инстанции. Уязвимость позиции Тарджемани заключалась в его избрании казыем еще в 1917 г. и близостью к муфтиям Баруди и Фахретдину. В итоге муфтием стал Г. Расули. Одновременно было инспирировано «Дело о заговоре руководителей ЦДУМ», по которому обвинено более 30 человек, включая Дж. Абзгильдина, Х. Атласи, казыев М. Буби, З. Камали, К. Тарджемани. Никто из них не вышел живым из застенков. Деятельность ЦДУМа была почти парализована. В этих условиях муфтий сосредоточился на выдаче шахадет-наме, то есть сохранении и обновлении кадров духовенства.

«Жизнь своя за други своя»

По результатам всесоюзной переписи населения 1937г., чьи материалы были засекречены, две трети населения страны оставались верующими. В 1941 г. развернулся новый виток антирелигиозной истерии. В связи с началом Второй мировой войны верующие были обвинены в отсутствии патриотизма. Религиозная политика фашистов была намного гибче. Если на первом этапе войны советские военопленные-мусульмане зачастую уничтожались, так из-за обрезания их принимали за евреев, то позднее нацисты начали политику заигрывания с религиозными чувствами мусульман. Так, в легионе «Идель-Урал» и других мусульманских воинских формированиях, созданных фашистами, появились муллы. В Крыму и на Кавказе началось массовое открытие мечетей. Фашистская пропаганда весьма умело использовала факты репрессий против духовенства и верующих, реально допускала религиозную автономию среди мусульман под своим контролем. Массовое антисоветское восстание в горах Кавказа должно было открыть фашистам дорогу к бакинской нефти, без которой советская армия просто не могла бы вести военные действия. Но гитлеровцы просчитались… Большинство мусульман встало на защиту своей Родины.

Поэтому в мае 1942 г., в дни, когда провалились наступательные операции Советской армии, и началось нацистское наступление на Кавказ, газета «Труд» опубликовала обращение под подписью муфтия ЦДУМа Г. Расули, оказавшегося единственным мусульманским деятелем, авторитетным в масштабе всего СССР. Оно было принято на состоявшемся 15–17 мая 1942г. (впервые после 1926 г.) съезде мусульманского духовенства. Несмотря на отсутствие инициатив в деле расширения прав мусульман, сам созыв съезда продемонстрировал признание ЦДУМа и его Устава властями. В «Обращении представителей мусульманского духовенства к верующим по поводу немецко-фашистской агрессии» после официальных заявлений о свободе вероисповедания для мусульман в СССР, что предназначалось, скорее, для союзников по антигитлеровской коалиции, Расули дал религиозную интерпретацию борьбе советских мусульман против нацизма. Он сказал: «Мы ... хорошо помним слова великого Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует): хубб аль-ватан мин аль-иман (Любовь к Родине — от истинной веры). Помощь воину, идущему на фронт, вооружением равносильна участию в сражении. Мирный труд мужчин и женщин, занявших рабочие места ушедших на фронт воинов, равносилен участию в бою». Это обращение было переведено на языки мусульманских народов и распространялось властями в местах компактного проживания мусульман. При всей сенсационности самого факта такого заявления, оно не могло выйти за определенные цензурные рамки. Но любому мусульманину было понятно, что смерть за веру делает человека мучеником (шахидом). Именно поэтому мечеть на Поклонной горе в Москве называют мечетью шахидов.

В поражении нацизма верующие всего мира видели победу Бога против Дьявола. Поэтому татары-мусульмане в тылу и на фронте, в фашистском плену и эмиграции были едины в ожидании крушения режима, отринувшего все нормы Божественного права и справедливости.

3 марта 1943г. в газете «Известия» была опубликована телеграмма Г.Расули о сборе средств мусульманами на строительство танковой колонны и о том, что он лично вносит 50000 рублей на это дело. В ответ И. В. Сталин направил телеграмму Г.Расули с просьбой передать благодарность мусульманам, участвовавшим в сборе средств на постройку танковой колонны.

С этого времени в СССР официально отказались от политики уничтожения религии, но мусульмане ЦДУМа не дождались принципиальных изменений. С созданием в 1943 г. ДУМ на Северном Кавказе, в Закавказье и Средней Азии ЦДУМ окончательно утратило свои центральные функции. К Среднеазиатскому духовному управлению мусульман (САДУМ) не только перешла территория Казахстана. В Бухаре было открыто единственное в СССР медресе «Мир-Араб», в Ташкенте — Исламский институт им. имама Бухари, начал издаваться единственный журнал «Мусульмане Советского Востока», своеобразный преемник «Ислам маджалласы». Ташкент как основной центр советских мусульман сменил Уфу. Поэтому в 1948 г. на съезде мусульманского духовенства ЦДУМ было преобразовано в Духовное управление мусульман Европейской России и Сибири (ДУМЕС) и был принят новый Устав, по которому из его ведения были изъяты такие полномочия, как создание медресе и мектебов, организация курсов для подготовки служителей культа, образование мухтасибатов, ведение метрических книг. ДУМЕС сохранило чисто богословские функции, контроль за назначением духовенства, учет мечетей и молитвенных домов. Власти привели законодательство в соответствие с практикой и начали ориентироваться на физическое вымирание духовенства и активных верующих.

ЦДУМ-ДУМЕС в послевоенный период (1950 — начало 1990-х гг.)

В эти годы прессинг государства на религию ислама никогда не был столь всеобъемлющ и эффективен. Число мечетей было сокращено до минимума, и над каждым из имамов был установлен жесткий контроль. Поэтому возможности для самостоятельных действий были минимальными. В этот период государство активно использовало политику «кнута и пряника», поощряя лояльность больших групп населения значительными материальными средствами. Не зря «брежневскую эпоху» называют самой стабильной в российской истории — «золотыми годами застоя». Тем ценнее был нравственный выбор людей, особенно образованной молодежи, которые не поддались подачкам и уговорам власти, сохранили свои религиозные убеждения. Одновременно татарские имамы продолжили традиции «культурного джихада», мирного приобщения сограждан к основам веры, а не перешли к пропаганде насилия, как во многих регионах мусульманского мира.

Послевоенный период во многом стал для советских людей временем «несбывшихся надежд». Власти не пошли ни на какие серьезные уступки народным чаяниям. Церкви были достаточно четко поделены на первенствующую (Русская православная церковь Московского Патриархата), терпимые (мусульмане, армянская григорианская церковь) и продолжавшие подвергаться репрессиям (католики, большая часть протестантов). Русская православная церковь Московского Патриархата получила максимальные уступки, включая восстановление 8 профессиональных учебных заведений и ряда монастырей (для мусульман только медресе «Мир-Араб» в Бухаре). В целом увеличилось число приходов, были прекращены прямые репрессии против официального духовенства. Однако в больших городах округа ЦДУМ, кроме Ленинграда, верующим не было возвращено ни одной мечети. Вскоре власти резко ужесточили контроль в идеологической сфере. В контроле над религиозными организациями основную роль играл Совет по делам религиозных культов при Совмине СССР (деятельность РПЦ МП вначале контролировал особый совет).

После смерти муфтия Г. Расули в ДУМЕС возникает вакуум власти, так как из руководства ЦДУМ в лице казыев и членов Голямалар Шурасы в живых не осталось никого. 21 марта 1951г в Уфе проходит меджлис ДУМЕС. Новым муфтием был избран Шакир Хиялетдинов, прибывший в качестве гостя от Среднеазиатского духовного управления мусульман (САДУМ). Он чудом остался жив, в 1930–1943 гг. отойдя от религиозной деятельности. За спиной Хиялетдинова, учившегося в Троицкой «Расулие», вставал авторитет Зайнуллы-ишана. Однако он не имел ни связей Расули, ни его сети мюридов. К 1950 г. практически прекратилась и регистрация мусульманских общин. В первые годы «оттепели» власти пошли на косметические уступки. Так, к 1 июля 1957 г. в Башкортостане были зарегистрированы еще 4 мусульманские общины, вдобавок к 23 имеющимся. Однако в 1956 г. было отклонено обращение муфтия Ш. Хиялетдинова об открытии медресе джадидского типа с контингентом учащихся в 30 человек и даже об организации краткосрочных курсов по подготовке имамов при ДУМЕС. Таким образом, власти закрыли последнюю возможность для сохранения джадидских традиций российских мусульман. Кровавую плату за такое решение мы сегодня почти ежедневно несем на Северном Кавказе, да и в других регионах России иностранное влияние особо не ослабевает. Муфтию рекомендовали добиваться от руководства медресе «Мир-Араб» увеличения квоты для ДУМЕС до 5 человек в год. Но и это было невозможно. В 1957 г. ДУМЕС получило 1.000 экземпляров Корана от САДУМ (по официальным данным в 1954г. в Башкортостане имелся 1 экземпляр Корана — у муфтия). В 1957 г. впервые после смерти муфтия Г. Расули муфтий Ш. Хиялетдинов получил разрешение напечатать книгу «Ислам гибадате» тиражом 15000 экземпляров.

В конце 1950-х гг. под возрастающим госпрессингом религиозная жизнь, как и в эпоху Луки Конашевича, все больше уходила в подполье. В рамках новой атеистической кампании в 1960–1969 гг. число мечетей в СССР уменьшилось с 2307 до 962. В 1963 г. в Татарстане существовало 11 мечетей, но 646 неофициально действующих религиозных мусульманских объединений с 366 нелегально работающими муллами. В 1965 г. в Башкортостане на 16 мечетей приходилось 98 неофициально действующих религиозных объединений. Их лидерами выступали зачастую выжившие в годы террора муллы, получившие в годы «оттепели» свободу. Десятки из них, по воспоминаниям бывшего казыя ДУМ РТ Габдулхака-хазрата Саматова, встречаются в стенах мечети «Марджани». Частное религиозное образование не приветствуется, но за него не сажают.

В эти годы молодежь находится под все более жестким и эффективным прессингом. В 1950-е гг. стало понятно, что власти, сознавая твердые позиции ислама в Средней Азии и на Кавказе, в Волго-Уральском регионе продолжат доекатерининский курс на ассимиляцию мусульман. Нефтяное «Второе Баку» по обеим сторонам Агидели вовлекло в городскую жизнь крупнейший массив татарского мусульманского сельского населения. Новые интернациональные города строились зачастую на месте мусульманских аулов: в этих индустриальных центрах уже не было места для мечетей, национальных школ и детсадов. В рамках перепланировки городов исчезали исконные Татарские слободы, в городах закрывались татарские школы.

Из всех мусульманских обрядов соблюдались в основном похороны: дженаза. Одно из самых моих страшных воспоминаний рубежа 70–80-хх гг.: редкие представители зрелого поколения, еще понимающие по-татарски, хоронят старушек, переживших все перипетии кровавого века. В 1971 г. в Уфе на мусульманском кладбище с участием муллы Хаббрахмнова было похоронено 800 человек из 1200. Это было минимумом. По статистике в 1970–1985 гг. в Уфе «джаназа» исполнялась около 1100–1300 раз в год (заметное сокращение лишь в первой половине 1970-х гг.). Однако за эти же годы численность «исем кушу» (имянаречение) упала с 221 до 101 и «никахов» (бракосочетание) с 203 до 103 .

Вместе с тем, всеобщая семилетка при Хрущеве, а затем всеобщая десятилетка при Брежневе делают свое дело. Молодежь уже не верит атеистическим басням об отсталости своих предков. О Ризе Фахретдине еще нельзя говорить как об улеме и муфтие, но уже можно—как о писателе. Вдруг выясняется, что все татарские классики вышли из стен медресе. Баки Урманче и Наки Исанбет еще живы и свом примером доказывают, что никакие татфаки не дают образования, равного «Мухаммадие» и «Галие». В Булгаре встречаются мусульманские паломники из деревень с молодой городской интеллигенцией. Вскоре эти поездки заинтересуют власти. Один из организаторов, архитектор и искусствовед Фуад Валеев, спроектировал пристрой к мечети Марджани, возведенный практически за ночь. Это стоило ему членского билета Союза архитекторов и фактического запрета на работу в Казани.

Религию ислама стремятся вытеснить из общедоступных мест в стены редких мечетей. 7 марта 1960 г. издается фетва «о прекращении паломничества к так называемым святым местам». 18 июня 1961 г. муфтий Хиялетдинов, казыи и мухтасибы крупнейших регионов подписывают фетву, где выступают против «такбира» (громкого прославления Аллаха) по пути следования верующих и обязательного жертвоприношения животных в дни «Курбан-байрама». Особым пунктом выделяется запрет пятничного намаза вне мечетей и муллами, не назначенными ДУМЕС. В 1960 г. окончательно вырабатывается формула: 1 мечеть для 1 города в составе ДУМЕС. В этом году при странных обстоятельствах сгорела Вторая (ранее Пятая) кладбищенская мечеть Уфы. Разрешения на ее восстановление не было дано. Попытка верующих провести в день Ураза-байрам шествие протеста была пресечено милицией и дружинниками

Важнейшей проблемой оставался кадровый состав духовенства. В 1969 г. из 14 имамов Башкортостана половина была в возрасте 60–70, вторая половина — старше 80 лет. С 1920-х гг. для мусульман Волго-Уральского региона путь к мусульманскому образованию был окончательно закрыт. Только сам муфтий имел высшее религиозное образование. Для сравнения 10 из 12 имевших религиозное образование священников РПЦ МП республики окончили семинарии после 1945 г. В 1966 г. впервые начался прием мусульман округа ДУМЕС в медресе «Мир-Араб». Одним из первых был будущий муфтий ЦДУМ Талгат Таджутдин. Однако прием для них в лучшем случае ограничивался двумя-тремя местами в год. В некоторые годы прием, несмотря на наличие заявлений, не велся вообще. Имамы, получившие образование в Бухаре в Советский период, получили негласное наименование «бухарских мулл». До сегодняшнего дня эта весьма узкая группа контролирует ЦДУМ, ДУМЦЕР, ДУМ Татарстана, Петербурга, Нижегородчины, Пензы, Ростова и еще ряда ключевых российских регионов.

Важнейшим аспектом деятельности ДУМЕС стала международная деятельность. Если в эпоху Сталина отношения с мусульманским миром были весьма напряженными, то, начиная с эпохи Н.С. Хрущева, СССР в рамках движения неприсоединения и в ходе двусторонних отношений резко усилил свои позиции в мусульманском мире. Главы мусульманских государств, прибывавшие с официальным визитом в СССР, в обязательном порядке посещали Московскую Соборную мечеть. Среди них была такие всемирно известные личности как первый президент Индонезии Сукарно (1956), президент Египта Гамаль Абдель Насер (1958), ливийский лидер Муаммар аль-Каддафи (1969). Менее представительные делегации посещали Казань и Уфу. Представители советских мусульман заверяли иностранцев в полной свободе вероисповедания в СССР. Но гостей искренне удивляло наличие только по 1 мечети в Казани и Уфе, даже по сравнению с 9 мечетями Ташкента.

С 1955 г., начиная со Всемирной ассамблеи миролюбивых сил в Хельсинки, муфтий Ш. Хияледтинов неоднократно присутствовал на мероприятиях, посвященных борьбе за мир, диалогу между религиями. В 1972 г. муфтий был награжден Международной Ленинской премией и золотой медалью "За укрепление мира между народами".

В 1970 г. скончался последний из лидеров российских мусульман начала прошлого века Ахмад-Заки Валиди. Это стало своеобразным символом конца эпохи джадидизма, сочетавшего принципы ислама с европейскими либеральными и социалистическими моделями. Теперь советский Коммунизм и ислам как системы ценностей остались наедине друг с другом. В 1974 г. скончался 84-летний муфтий Хиялетдинов и местоблюстителем стал А. Мустафин. Но он был уже слишком стар. В 1975 г. муфтием был избран 68-летний Габдельбарый Исаев. В противовес «Расулие» у Хиялетдинова и «Мухаммадие» у Мустафина за его плечами было только образование в сельском медресе деревни Тюлюганово Бирского кантона БАССР, полученное уже в Советские годы (1926). В 1980 г. уроженец Уфы Исаев возвращается на пост имам-хатыба Ленинградской соборной мечети. Впервые муфтий покидает свой пост. За исключением смещенного после Февральской революции 1917 г. муфтия М.-С. Баязитова, остальные муфтии находились на своем посту до смерти.

1980-е гг. радикально изменили расстановку сил в мусульманском мире. Иранская революция 1979 г. и ввод Советских войск в Афганистан вывели на историческую арену миллионы простых мусульман. Вначале эти события мало затронули советских мусульман. Однако постепенно влияние афганских мусульман начинает затрагивать советскую Среднюю Азию, особенно Таджикистан. Изоляция СССР на международной арене заставляет власти вести более гибкую политику по отношению к мусульманам. Основной задачей властей является слияние наций, и ассимиляционный механизм был преимущественно направлен на молодое поколение в городах. ислам кажется делом вымирающих пенсионеров, вышедших на заслуженный отдых. Общины регистрируются поодиночке, но в результате если в 1973г. в Татарстане действовало только 12 мусульманских религиозных объединений, то в 1970–1980-е гг. мусульманские общины были зарегистрированы в таких новых городах, как Альметьевск, Зеленодольск, Набережные Челны и Лениногорск.

Именно в годы застоя естественным образом завершился жизненный путь почти всех выпускников медресе, произошла смена поколений среди духовенства. Функции мулл, как и во времена абызов, стали выполнять лица, не только не владеющие арабским языком и догматикой, но даже арабской графикой. В 1982 г. в ТАССР имелся 51 представитель мусульманского духовенства, из них 42 старше 60 лет, и только 6 — моложе 40. Светское среднее образование имели —3, высшее религозное — 1, среднее — 4. Одновременно начало появляться новое поколение имамов. Особую роль здесь сыграл новый муфтий Талгат Таджутдин, активно занявшийся отправкой молодежи в профессиональные учебные заведения. В ТАССР в 1980–1982 гг. было посвящено в духовный сан 15 человек. В 1983 г. в Ташкенте и Бухаре учились 6 уроженцев ТАССР. В 1981 г. от БАССР в Бухару было отправлено 2 человека, в 1985 г. от республики в «Мир-Арабе» было 5 шакирдов и 1 шакирд в Ливии. Он был избран председателем ДУМЕС в 33 года, и стал самым молодым муфтием Советской эпохи. Тем самым, Таджутдин практически повторил пример первого муфтия ОМДС Мухаммеджана Хусаина.

В 1986 г. советские власти предприняли последнюю попытку остановить рост влияния ислама. 18 августа 1986 г. Политбюро ЦК КПСС приняло постановление «об усилении борьбы с влиянием ислама». В постановлении говорилось преимущественно о регионах Средней Азии, Казахстана, Азербайджана, Северного Кавказа. Особо указывалось о мусульманском влиянии на часть молодежи, женщин, представителей интеллигенции. Однако остановить рост национальных и религиозных чувств, а также центростремительные тенденции уже было невозможно. У мусульман округа ДУМЕС, к счастью, это движение традиционно приняло мирные формы. Настоящим прорывом стало празднование 1100-летия официального принятия ислама в Булгарском государстве, которое отмечалось как юбилей принятия ислама на территории Европейской части СССР и Сибири. Однако официальный формат мероприятия был сокращен до празднования 200-летнего юбилея ОМДС. Впрочем, это мало интересовало многотысячные собрания верующих в Москве, Казани, Уфе, Оренбурге, Набережных Челнах, Астрахани, Нижнекамске, других городах. Пожалуй, самым волнующим был организованный ДУМЕС намаз в Булгаре, прочитанный министром вакфом Сирии доктором Тараблуси, на котором впервые присутствовали делегации иностранных мусульман. 1989 год стал периодом максимальной популярности муфтия Талгата Таджутдина в обществе. Он был признан «татарином года». В мае 1990 г. на совещании глав четырех советских ДУМов Таджутдин был избран на пост председателя Управления международных связей мусульманских организаций СССР, который ранее традиционно принадлежал муфтию САДУМ. В 1991г. он возглавил первую за многие годы группу советских хаджи. Это совпало с восстановлением дипотношений между СССР и Саудовской Аравией, заложенных в 1920-е гг. бывшим шакирдом каргалинского и уфимского медресе Каримом Хакимовым.

Вместо заключения: эпоха распада

Однако уже 1989 году начались процессы, приведшие во многом к ликвидации советской системы религиозного устройства мусульман. 4 февраля 1989 г. после массовой демонстрации верующих в Ташкенте был смещен муфтий САДУМ Шамсуддин Бабахан. Чуть позднее началось деление единого ДУМ Северного Кавказа (ДУМСК), прошедшее по границам субъектов федерации. В отличие от ОМДС-ЦДУМ САДУМ и ДУМСК были порождением Советского государства, а не воли самих мусульман к созданию единого Духовного собрания (Махкма-и-Шаргыя). Триумфом единства мусульман округа ДУМЕС стал V съезд (первый после 1948 г.), состоявшийся в 6–8 июня 1990 г. в Уфе. На нем присутствовало более 700 делегатов, гости из 36 зарубежных государств. Съезд поставил своей основной целью создание эффективной вертикали власти, которая всегда была слабым местом ОМДС-ЦДУМ-ДУМЕС, начиная с 1788 г. Он подтвердил отказ от удушающего контроля со стороны госорганов, что было закреплено законом СССР «О свободе совести и религиозных объединениях», принятым 1 октября 1990 г. ЦДУМ за считанные годы превратилась в эффективную финансовую систему за счет создания собственных экономических структур, массовой продажи религиозной литературы, предметов культа, иностранных пожертвований, вдобавок оно прекратило отчислять треть своих доходов в Советский фонд мира. Важнейшим решением стало пожизненное закрепление за И. Таджутдином духовного звания муфтия и присвоение ему титула «Шейх уль-Ислам».

Проблема создания эффективной вертикали и органов власти на местах с 1917 г. до конца 1920-х гг. (проекты с 1905 г.) решалась путем создания региональных мухтасибатов. Однако плотность региональной сети принципиально отличалась. К середине 1980-г ДУМЕС имела около 70 приходов, которые более-менее обеспечивались квалифицированными имамами. К 1988 г. в составе ДУМЕС находилось 142 общины. Напомним, что в 1927 г. ЦДУМ объединяло 14825 мусульманских приходов. 15 января 1991 г. президиум ДУМЕС принял решение о восстановлении системы мухтасибатных округов. Мухтасибаты строились по сути вокруг личностей своих лидеров, которые получило свободу действий от ДУМЕС. Взамен им предстояло выстроить, по сути, заново мусульманскую инфраструктуру. Даже в центрах округов Татарстана и Башкортостана не осталось ни одной татарской школы. Зеленодольск, Набережные Челны, Октябрьский, Сибай были новыми советскими городами без мусульманских традиций. Понемногу становилось понятным, что создание мусульманской инфраструктуры невозможно без поддержки властей, прежде всего не на местном, а региональном уровне. Кроме того, многие мухтасибаты находились на территории Татарстана и Башкортостана, провозгласивших Декларации о госсуверенитете и проводивших во многом самостоятельную от центра политику.

Для мусульманского общественного движения контроль над муфтиятом был традиционно важен. В начале 1990-х лидеры татарского национального движения были единодушны в стремлении перенести центр ДУМЕС в Казань, но получили отказ: ДУМЕС был традиционно надэтнической структурой. Во многом поэтому в 1992 г. именно в Татарстане и Башкортостане возникли автономные Духовные управления. Дополнительным центром тяжести стала Москва, сочетавшая как близость к федеральному центру власти, так иностранным дипмиссиям и финансовым потокам. Здесь был создан Совет муфтиев России. В ноябре 1992 г. на VI чрезвычайном съезде мусульман Европейской части СНГ России и Сибири ДУМЕС было преобразовано в Центральное духовное управление мусульман России и Европейских стран СНГ (ЦДУМ) (его устав был зарегистрирован в Министерстве юстиции РФ в апреле 1994 г.). Однако в том же 1992 г. оно раскололось на ряд муфтиятов, число которых уже трудно точно сосчитать из-за постоянно возникающих новых конфигураций. Сегодня организационное единство российских мусульман в составе ОМДС и ЦДУМ во многом принадлежит истории.

С начала 1990-х гг. и до сегодняшнего дня более 40 российских Духовных управлений создают разнообразные альянсы и конфигурации. Вопросы об организационном единстве российских мусульман и построении эффективной вертикали, создании системы профессионального и начального мусульманского образования, воссоздания Голямалар Шурасы (Совета улемов) пока не имеют решения. Но это не значит, что идеи единого Духовного управления российских мусульман и Совета улемов являются делом давно отжившего прошлого. Планы организационного и догматического единства и многолетняя борьба за него, история единого ЦДУМ в 1917–1920-е гг. во многом являются для современных российских мусульман руководством к действию. Мы будем верить и стараться, чтобы решения Всероссийских мусульманских съездов 1905–1926 гг. были воплощены в жизнь. Будущее единство уммы зависит прежде всего от нас самих…

 

Айдар Хабутдинов

 

Статья опубликована в Ежегодном научно-богословском сборнике статей и лекций
«Рамазановские чтения» № 1, 2006 г

 

29.02.2008

 

Ссылки по теме:

Духовные управления в годы мировых войн и тоталитаризма (1917-1950)

ЦДУМ-ДУМЕС в послевоенный период

ОМДС: цели создания и начальный этап деятельности

Февральская революция и ОМДС

Галимджан Баруди: символ единства российских мусульман

Кашшаф Тарджемани: выдающийся ученик и заместитель

 

 

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/culture/history/1818/">ISLAMRF.RU: Оренбургское магометанское духовное собрание и Центральное духовное управление мусульман — этапы формирования российской уммы</a>