В поисках спасительных традиций

Топовой темой на протяжении всего Рамадана были теракты в Казани и обсуждались они, прежде всего, в контексте угрозы вооруженного радикального подполья Поволжью и религиозного экстремизма. Несколько в тени осталась тема собственно религиозной жизни поволжских мусульман и имеющиеся перекосы в религиозной политике, а ведь именно это и нужно обсуждать в первую очередь.

Во второй половине августа стала появляться аналитика о соотношении традиционного и модернистского, локального и глобального и их приложении к действительности современных татар-мусульман. Если что и стало очевидным после 19 июля, так это серьезный дисбаланс в сфере религиозной политики в Татарстане. Очевидно, власти Татарстана и до того догадывались, что деятельность нового руководство муфтията носит противоречивый характер, но после последовавшей общественной реакции на покушение на Файзова обнажились истинные масштабы отчуждения уммы от ДУМ РТ.

Как ни прискорбно это признавать, в адрес председателя ДУМ РТ звучало много злорадства. Многие не считали нужным скрывать, что не верят в официальную версию о покушении. И вроде Файзов все делал согласно «линии партии» - приводил деятельность ДУМ в соответствие с ханафитским мазхабом, клеймил «ваххабизм» и т.д., но результат оказался плачевным: он практически не имеет авторитета ни среди верующих, ни среди интеллигенции, ни среди духовенства, которое, делая хорошую мину при плохой игре, так и не смирилось с внедрением в свою среду инородного тела – драматического актера с солидным стажем работы.

С охотниками взрывать и взрываться, авторами увлекательных видео на фоне лесных чащей, предводителями запрещенных партий должны разбираться силовые ведомства и спецслужбы. А идеологический блок должен определяться с тем, как выводить религиозную жизнь обычных людей в гармоничное русло. Для этого необходимо, в первую очередь, понять, что существующие в российской политической практике видение и подходы к религиозной политике в мусульманской ее части устарели и не дают объективной картины происходящего.

Нужно принять за данность тот факт, что духовенство лишилось монопольных прав на религиозное знание и на процесс посвящения в религию. Литература, информация на электронных носителях доступна массовому читателю в изобилии и настоящим конкурентом традиционному исламу является не «ваххабизм», а именно легкий доступ миллионов людей к недостоверной информации и ложным знаниям, неразборчивость, всеядность читателя.

У духовного сословия в активе остается авторитет, который слагается из легитимности религиозного деятеля (посвящении в профессию наставником или имение документа, удостоверяющего легитимность от вышестоящего духовного института) и присущего имамам и муфтиям особого общественного статуса. Служение имама требует таланта, способности работать с людьми, определенного уровня компетенций и профессионализма. Грамотный служитель религии имеет большое влияние на общественное мнение и нас роение своей уммы. Однако таковых мало, а верующих – все больше и больше.

Процессы, происходившие в исламской религиозной сфере в последние 25 лет, были описаны уже тысячи раз, но вкратце их нужно охарактеризовать следующим образом: ткань официального духовенства была настолько тонкой и слабой, а религиозный запрос, идущий снизу, настолько мощным, что эта самая ткань поехала по швам. Буферная зона или организм, аккумулирующий религиозное самосознание масс, облагораживая его и направляя в правильные и конструктивные формы, оказался слишком невелик и «переварить» массовый интерес населения к религиозным корням был не способен. Массовая религиозность в городских центрах вышла из зоны ответственности духовных институтов и стала развиваться самостоятельно, что, впрочем, не означает повсеместное отрицание авторитета официального духовенства. Исламское духовенство утратило свою исключительность, но не уважение.

К настоящему моменту объективно в Поволжье представлена широкая палитра всевозможных исламских и псевдоисламских течений и их последователей от множества суфийских течений (в том числе нескольких турецкого происхождения, а также «промоутеров» дагестанских тарикатов), апологетов ханафитского мазхаба, отрицающих право любых других мазхабов существовать на татарстанской земле, салафитов, представителей организации «Таблиги джамаат», поклонников партии «Хизб ут-тахрир» и до совсем уже экзотических затворнических сект. При том, что мейнстримом является ислам в том понимании, в котором его трактовали многие поколения татар до нас. Общая масса мусульман не поделена на враждующие между собой секторы, а является единым целым, а представители разных течений с разной степенью интенсивности общаются между собой. Некоторые из перечисленных течений являются запрещенными, другие, в том числе и салафия – официально находятся в легальном поле. Вопрос о наличии вооруженного подполья остается открытым, хотя в массе своей татарстанцы в его существование не верят.

Предыдущее руководство ДУМРТ ситуацию с религиозным многообразием воспринимало спокойно, не пытаясь загнать всю религиозную активность республики под свою шапку, в чем-то попустительствуя и деятельности деструктивных сил. Новый муфтий и его команда с этим не смирились и начали агрессивную политику возвращения духовному управлению исключительного права на обладание духовной истиной и соответствующих полномочий. Тактика «Все кто не с нами – те против нас» вскоре дала свои плоды.

Идеологический блок ДУМРТ не учел, что на дворе не девяностые и подавляющее большинство верующих не составляют пенсионеры. Помимо откровенно враждебно настроенных по отношению к традициям джамаатов, выросла и сформировалась широкая прослойка городской образованной молодежи, которая давно уже не является просто потребителем религиозных процессов, а стала ярким и самостоятельным субъектом религиозной жизни и она не собирается безоговорочно принимать любые шаги духовенства и тем более властей, не согласуя это со своей совестью и собственными знаниями об исламе.

Необходимо отдавать себе отчет в том, что полное уничтожение, аннулирование той или иной идеологии – миф. Рукописи не горят, идеи – неистребимы. В тот или иной период истории они могут лишь быть в большей или меньшей степени интересны людям. Сегодня мы видим, как мощно возрождается фашистская идеология в Европе и России, которые каких-то 70 лет назад нахлебались из-за нее крови что называется «по самое нехочу». В конце концов, если бы религиозное диссидентство было искоренимо, то за столетия гонений и при том колоссальным ресурсе, которым обладает РПЦ сегодня, старообрядчество уж точно можно было бы растворить до полного исчезновения. И у татар разнообразные формы пуританства, ортодоксии, салафизма были представлены на всех этапах истории, вплоть до советского. Весь вопрос в пропорциях и том, какую социальную роль играет это течение в конкретный исторический момент.

Бессмысленно отрицать, что в Поволжье сформировалась широкая прослойка молодых людей, нигилистично настроенных по отношению к собственной религиозной и богословской традиции, отрицающих приоритетную роль ханафитского мазхаба для данной территории, не признающих авторитета т.н. «официального духовенства». Они не собираются воевать, бегать по лесам с автоматами, но и молчать, когда власть и духовенство занимается откровенным деструктивом, они тоже не собираются. У них свои собственные авторитеты и ориентиры, но это не делает их преступниками.

Духовное управление в Татарстане встало в позицию отчаянно обороняющегося из засады и это одна из самых крупных его ошибок. Риторика неравной борьбы с гигантским и страшным порождением глобализма в виде ужасов ваххабизма, методы агрессивных выпадов и нервных огрызаний привели к обратному эффекту: нигилистично или просто пофигистски настроенная к официальному духовенству молодежь стала оппонентом духовного управления и пресловутого «татарского» ислама.

Традиционный для российских мусульман ислам, ханафитский мазхаб подобны широкой реке, в которую вливаются множество речек помельче и совсем уже маленьких ручейков. Все вместе в своем многообразии они формируют мощное религиозное течение. Традиционный ислам, если уж мы беремся использовать это довольно спорное понятие, должен быть представлен в качестве магистрали, по ходу движения захватывающей периферийные религиозные течения, такие как суфизм различных тарикатов, разумную ортодоксию и т.п. и отторгающей на обочину потенциально опасные течения. Отношение к нетрадиционным учениям у «традиционного ханафитского ислама» должно быть отношением общего к частному, а сегодня эта пропорция перевернута с ног на голову: традиционность нам представляют в качестве Давида, противостоящего Голиафу – собирательному образу всего нетатарскоисламского.

Духовное управление мусульман Татарстана объявило: «кругом враги» и стало широко обсуждать, что в Татарстане расплодилось великое множество ваххабитов, мимикрирующих под «традиционных мусульман» в одежде, поведении, совершении богослужений, но в душе остающихся духовной оппозицией. Определяется подлинность или фальшивость «традиционных» по критериям, известным только лишь узкому кругу лиц из ДУМ РТ. Т.е. теоретически, любой мусульманин Татарстана, считающий себя «традиционным», живущим по канонам, завещанным прадедами, может на поверку оказаться неблагонадежным, если так рассудит ДУМ РТ и его идеологи. По моему убеждению, судить о том, что у людях в сердцах и каковы их скрытые убеждения – прерогатива Всевышнего, но никак не Его служителей.

Уйдя на платформу элитарного специфического духовного учения, который можно было бы назвать «подлинный татарский ханафизм» (а некоторые саркастично называют его «мазхаб ДУМ РТ» или даже «ханафизм головного мозга»), татарстанский муфтият собственноручно девальвировал масштабность и высокий социальный статус своей доктрины, представив его не как общую платформу всех татар-мусульман, а как одно из учений в очень разнообразной палитре от хизб ут-тахрир до сулейманджи, один из пунктов в очень обширном меню.

Второй крупной ошибкой нового муфтия Татарстана стала декларация о квазинезависимости. Он не раз заявлял о том, что несет персональную ответственность за каждого мусульманина в республике. Не нужно обольщаться, муфтий не несет и не может нести личную ответственность за всех мусульман, сфера его влияния – духовная: призыв к благочестию, миру и согласию. Ответственность за всех и каждого по отдельности лежит на плечах политического руководителя. Муфтий, пекущийся о народе, в последнюю очередь должен вставать в оппозицию к главе региона и дискредитировать его в глазах федеральной власти. Между тем, ближайшее окружение муфтия ведет себя ровно наоборот.

Посыл «мы сами с усами», мол, при противодействии республиканских властей в одиночку ведем неравный бой с супостатами, не только ложный, но и глупый. Проблема «нетрадиционных мусульман» не может быть решена силами одного лишь муфтията и даже в пределах одного отдельно взятого «образцового» субъекта. В современном мире границ не существует ни между регионами, ни между странами и континентами. Люди и идеи активно передвигаются и мигрируют не только из области в область, но и из страны в страну.

Только консолидация усилий в масштабах всей страны и даже СНГ позволяет на сколь либо серьезном уровне рассуждать о возвращении традиционному исламу его исконного статуса. Отмежевавшийся от федеральной духовной структуры, лоббировавший отказ от консолидации муфтиев на уровне стран СНГ глава духовного управления, говоря о мифической личной ответственности, проявляет лишь дешевый популизм и не более.

Для того, чтобы более или менее управлять религиозными потоками в Поволжье, необходимо значительно укрепить институт духовенства, повышать его социальный статус. Назначением фиксированной зарплаты имам-мухтасибам в самом начале своей деятельности новый руководитель ДУМ РТ вроде бы и сделал шаг в эту сторону, однако последовавшие затем громкие увольнения и назначения крайне негативно сказались на общем имидже и авторитете религиозных деятелей. Духовенство стало источником напряжения и конфликтности, но никак не фактором порядка.

Сегодня государственная машина в Поволжье стоит перед выбором: решительно искоренять любые течения ислама, кроме «ханафизма» или идти на диалог со всеми, кто не нарушает закон и не исповедует нетерпимости. Нежелание властей видеть на российской почве любые проявления «заграничного» ислама – будь то политические движения, суфийские тарикаты или организации, выстроенные по принципу социальных сетей, явно и очевидно. Вместе с тем, прежде чем включить механизм гильотины, государственникам следовало бы тщательно проанализировать, в чем кроются причины популярности таких «непротокольных» проявлений ислама и подумать, по каким причинам государство вместе с духовными управлениями не сумело предложить молодежи социальную модель, более привлекательную, нежели концепции нигилистов, не сумело привлечь на свою сторону лидеров общественного мнения, способных повести молодежь за собой.

Абсолютно очевидно, к примеру, что увлечение идеями татарских махаллей и тяготение татарской городской молодежи к турецким исламским течениям сетевого типа является не чем иным как попыткой возмещения отсутствующей национально и религиозно ориентированной социальной инфраструктуры. Успешные городские мусульмане хотят воспитывать детей в нравственной обстановке, давать им качественное образование, цивилизованно организовывать семейный досуг и обращаются к детским садам, лицеям и прочим учреждениям, открытым в татарстанских городах турками. Вот и и.о. муфтия Абдулла Адыгамов сказал об этом на Якуповских чтениях в Казани. Отказать молодым татарским мусульманам в сохранении своей национальной идентичности невозможно, значит, государство должно думать о создании тех условий, которые запрашивает образованная прослойка молодых мусульман, чтобы те не уходили под турецкое влияние. Образованность, успешность, социализованность – эти факторы могли бы стать движущей силой при переориентировании татарской молодежи от привнесенного в сторону собственных традиций.

Последнее, о чем нужно сказать в рамках данной статьи – это то, какое влияние будет иметь ситуация в Татарстане на будущее татарской нации вообще. Все мы видим, что пропагандистские методы «ваххабитов» и «антиваххабитов» во многом схожи. Из опыта Северного Кавказа мы знаем: если в течение многих лет методично взращивать в молодежи неприятие и вражду по отношению к своим оппонентам – «ваххабитам», она не сформируется просвещенной и человеколюбивой, а станет такой же озлобленной и агрессивной, готовой, в том числе, взяться за оружие, как и сами «ваххабиты». Речь не идет о том, что суфийские шейхи учат и призывают мюридов вооружаться, но массам присуще утрировать и воспринимать идеологические посылы в вульгарном свете. Эти массы уверены: все, кто не признает тарикаты – враги со всеми вытекающими обстоятельствами.

Людям, вплотную работающим с мусульманскими общинами центральной России, хорошо известно, что «тарикатско-саляфитский» диспут, вместе с носителями обоих доктрин, проникает и в центрально-европейский ареал. Готовность отстаивать правоту своего шейха/муршида/устаза, если понадобится, и кулаками, молодые люди привозят из родных республик. Татарские имамы и аксакалы играют в таких случаях роль якоря, не позволяющего общине уходить по течению в ту или иную сторону, мягко регулируя имеющиеся противоречия между различными группами дагестанцев, между дагестанцами и азиатами и т.д.

Ранее мне уже приходилось писать о том, что если глубинный разлом, аналогичный кавказскому, произойдет в Татарстане (в варианте «мазхаб ДУМ РТ против всех остальных мусульман»), это отзовется сильнейшим резонансом во всем татарском мире: в локальных общинах воцарится хаос, отлаженные за последние двадцать лет связи «периферия-центр» будут разрушены, межрегиональные коммуникации прерваны. Глобальной татарской общности – т.н. «татарскому миру» придет конец, а татарские общины на местах, сегодня выступающие стабилизатором мусульманских общин, гасящим излишнюю горячность кавказцев, станут фактором хаоса и конфликтности в центральных регионах страны.

И наоборот, если гармонизация религиозных процессов, настоящее формирование и становление татарского духовенства как класса и нахождение для него своей правильной ниши состоится, это очень благотворно скажется на татарских мусульманских общинах на всей протяженности Российской Федерации.

Диляра Ахметова