RSS | PDA | Архив   Четверг 28 Март 2024 | 1433 х.
 

Иракская дилемма: нераздельно и неслиянно?

25.04.2008 16:06

В сегодняшнем Ираке явственно ощущается картина деления на три части – курдскую, шиитскую и суннитскую, - задумываться о том, как же именно следует делить, где проводить демаркационную линию – не менее трудно, нежели католическим богословам размышлять о сущности божества.

карта ИракаДействительно, при ближайшем рассмотрении, мы обнаруживаем, что курды - наиболее пострадавшая от диктатуры часть населения, которой сегодня отданы ключевые правительственные посты, включая президентский, по большей являются суннитами (хотя встречается незначительный процент йезидов и шиитов). Арабы-сунниты, хоть и составляют основу баасистского партизанского движения, но все-таки не все басисты. Да и идеология националистической партии арабского социалистического возрождения («баас»), создавалась христианином Мишелем Афлагом, правда, незадолго до смерти в 1989 г перешедшим в Ислам под именем Ахмед. В единственной стране, где эта партия пока находится у власти – Сирии – ее руководство представлено алавитской (далеко ушедшей от Ислама сектой) верхушкой в лице клана Асадов (правда, сообщается, что еще покойный Хафиз Асад перешел в свое время в Ислам суннитской школы).

Следовательно, было бы, по меньшей мере, скоропалительно делать выводы о суннитской подоплеке иракского реваншизма. Более того, расширяя рамки сопротивления от реваншистов до всех, недовольных американской оккупацией, мы видим, как на этом фоне ярко выделяется фигура молодого энергичного шиитского лидера Муктады Ас-Садра с его «армией Махди», и, раз уж речь зашла о шиитах, то в этом крыле также присутствует разделение: на кланы Хаким, Садр и Систани.

Не нужно быть хорошо информированным аналитиком, чтобы сделать вывод об ошибочности поверхностного суждения, от которого, похоже, пока не избавились в Белом Доме: в Ираке, дескать, имеются лояльные Америке курды (умеренные националисты и более чем умеренные мусульмане), менее лояльные, но терпимые шииты (фанатичные мусульмане, однако, которые вроде должны быть признательны Штатам за освобождение от диктатуры, при которой права шиитов во многом ущемлялись) и нелояльные арабы-сунниты, находящиеся в меньшинстве (около 20% населения), в результате чего достаточно предоставить карт-бланш курдско-шиитской коалиции большинства, и она сможет навести порядок, обуздав реваншистов, которых на фоне растущей экономики страны после снятия блокады должно бы оставаться все меньше.

Пожалуй, в этой связи будет уместным сказать: все пять лет войны в Ираке – это расплата Соединенных Штатов за наивность собственных лидеров. Курды, добившиеся верховной власти (в лице штатовского наместника – президента Джалаля Талабани), тем не менее, больше заняты вопросами национальной автономии, нежели помощью оккупантам-освободителям, реваншистские настроения не утихают несмотря ни на какие посулы и угрозы, наконец, разыграть шиитскую карту мешает «Армия Махди». Пример последней – показателен для представления о картине иракского самосознания. Национальная гордость бывшей столицы исламского халифата настолько ущемляется самим фактом оккупации, что никакие задекларированные благие намерения по устройству нового порядка в Ираке не могут затушить народного гнева, даже среди тех, кто при старом режиме оказался не просто в числе притесняемых, но и приносил мученические жертвы.

Пример – уже упомянутый здесь Муктада Ас-Садр, сын и племянник выдающихся богословов, зверски умерщвленных режимом Саддама Хусейна в 1980 и 1999 гг. Авторитет аятоллы Мухаммада Бакира Ас-Садра (дяди Муктады, принявшего мученическую смерть в 1980), который был автором значимых трудов, важность которых не ограничивается рамками только шиитского мира – «Наша философия» и «Наша экономика» («Фалсафатуна» и «Иктисадуна») – настолько велик, что позволяет его внуку легко сплотить вокруг себя широкие массы верующих. Таким образом, выступление Муктады Ас-Садра в качестве лидера одной из главных оппозиционных сил, равносильно для него – в его молодые годы – отказу от крупного государственного поста, с перспективой войти в ближайшем будущем в состав высшего национального руководства.

Это не преувеличение, ибо в таком продвижении могли бы оказаться заинтересованными как массы рядовых верующих, так и оккупационные власти. Дело в том, что Ас-Садр в сегодняшнем Ираке является практически единственным живым мостиком, связующим своим личным авторитетом все шиитские школы, на фоне острого противостояния двух лагерей, двух величайших теологических школ шиизма, каждая из которых имеет многовековую историю: неджефской (Ирак) и кумской (Иран).

Дух соперничества в богословском мире не может не отразиться и на мире политики: конкуренция авторитетов – это и борьба за контроль над массами. Казалось бы, благоприятная ситуация и для соседнего Ирана, и для Америки. Первый претендует на роль мирового шиитского центра и явно заинтересован в том, чтобы в соседнем Ираке упрочили свои позиции представители проиранских кланов. Штаты, со своей стороны, выдвигая Ас-Садра, хотя бы отчасти успокоили бы мировые антиамерикански настроенные шиитские общины, выступая – пусть и косвенно – спасителями многовекового шиитского наследия, что подтверждалось бы авторитетом Садра, с одной стороны, и не было бы оспорено кланами Хакимов, Систани и Ширази – с другой (ибо даже сегодня перечисленные кланы предпочитают занимать как минимум нейтральную политическую позицию).

Следовательно, тот факт, что Муктада Ас-Садр предпочел национальную гордость личным амбициям можно оценивать как катастрофический просчет американцев, который не только разрушил многие их стратегические планы по оккупации страны, но и фактически поставил крест на перспективе национально-конфессионального деления государства. Модель «трех протекторатов», что уже почти напрашивалась сама собой, сегодня более чем туманная.

Не менее туманной представляется и роль премьера Нури Аль-Малики как олицетворителя «шиитского фактора» в Ираке. Внук известного иракского поэта и магистр литературы, Малики, как и целый ряд представителей шиитской интеллигенции, в начале 1960-х присоединился к деятельности шиитской исламской партии «Даава» («Призыв»). С 1980-х, когда давление на оппозицию усилилось (в особенности – на шиитскую, вспомним, что по времени это совпадает с убийством Бакира Ас-Садра), Малики находится в изгнании сначала в Иране, затем – в Сирии. Иран в годы ирано-иракской войны поддерживал его и как оппозиционера, и как шиита.

Оба фактора рассматривались как строго противостоящие баасистскому арабскому национализму. Однако, надежды Ирана не оправдались. Более того, открытая борьба против режима Саддама, которая велась Малики и сторонниками «Даавы» в «Офисе джихада» в Дамаске свидетельствует о том, что на него делало большую ставку сирийское руководство – прежде всего как на националиста (после того как были утрачены надежды на нормализацию отношений между двумя ветвями партии – правой (иракской) и левой, пришедшей к власти в Сирии, хотя и та и другая парадоксально легко находили общий партийный язык с КПСС, выходивший далеко за рамки стратегического партнерства между государствами).

Впоследствии посол США в Ираке Залмай Халилзад так и отзовется о Малики, как о человеке, позиционирующем себя «как араб и националист прежде всего» (2006 г.). Более того, организованные под руководством Малики чистки, направленные на «дебаасизацию» (сравните с «денацификацией» в послевоенной Германии и Австрии), коснулись, вопреки ожиданиям, шиитов в не меньшей степени, чем суннитов. В конце концов, если у Саддама и были основания бояться шиитской неуправляемости, склонности к самостоятельности и неподчинению авторитарным правителям еще со времен правивших в Багдаде аббасидских халифов (что и отразилось в репрессиях 1980-х), все же своих преданных сторонников он, как истинный националист, отбирал не по признаку конфессии: достаточно вспомнить тот факт, что Тарик Азиз, второе лицо в государстве, вообще был христианином.

Фактически, в лице Малики Штаты рассчитывали получить «идеального наместника» - нового националиста, с одной стороны, лояльного оккупационным властям, а с другой – не подверженного излишней религиозности и вытекающей из нее самостоятельности мышления, как это могло бы быть в случае назначения на этот пост кого-нибудь из видных шиитских богословов. Преподаватель литературы во главе правительства и по совместительству МВД – идеальная фигура, чтобы выказать послушание новым хозяевам, однако, по определению не способная навести порядок в стране самостоятельно, жесткой рукой, как того требует обстановка. То есть, Малики – фигура как минимум не сильная, значит, не может представлять сколько-нибудь значимую силу, значит, не может выступать от имени шиитов (самой мощной силы в стране, где шииты составляют 60% от 25-миллионного населения), значит, назначение Малики никак невозможно увязать с «шиитским фактором», скорее, с «шиитским имиджем» правительства, где большинство постов и в самом деле распределено между последователями этого течения Ислама – согласно нормам статистики, но никак не благодаря особой роли шиизма как вероубеждения в становлении новой иракской политики.

И на этом вопросе стоит остановиться поподробнее. Говоря об Ираке, о соперничестве кумских и неджефских аятолл, не следует забывать, что в этом противостоянии иранские богословские школы не могли не нести на себе политического отпечатка иранской революции, идеологии неотделимости шиизма от политики даже в условиях сокрытия последнего Имама и невозможности осуществления полноценного исламского государства. Теория «активного ожидания», согласно которой исламское правление осуществимо и в период сокрытия двенадцатого имама, заместителем которого в этом случае должен выступить наиболее квалифицированный богослов, нашла свое самое яркое отражение в работе аятоллы Хомейни, озаглавленной «Вилаят-е факих» («Наместничество богослова-правоведа»).

Тезисом активной борьбы за самоопределение на базе концепции вилаят-е факих проникнута вся современная политика Исламской Республики Иран и лояльной ей кумской школы. В свою очередь, богословы-представители оппозиции (традиционно сгруппированной вокруг Неджефа) полагали, что борьбу шиитов с притеснениями тиранов в период «аль-гайбат-уль-кубра» («великого сокрытия (имама)» следует вести лишь до уровня защиты собственных гражданских прав, поскольку идеальная форма исламского правления при отсутствии непорочного имама в любом случае недостижима, а отсутствие имама воспринимается как испытание общины периодом ожидания, в течение которого истинные шииты должны сосредоточиться на развитии своих богословских наук и личностных добродетелей, которые видятся более важными, чем временные политические завоевания. Такая стратегия легко уживается с западными демократическими институтами, вследствие чего традиционные неджефские аятоллы, наиболее выдающимися из которых являются представители кланов Систани и Хаким (последние во времена баасистской диктатуры возглавлявшие Верховный Совет Исламского Сопротивления Ирака) посчитали, что со свержением диктатуры Саддама и обретением права шиитов на полную свободу слова в том, что касается религии (точнее – ее ритуальной и мистической части), борьбу можно считать законченной, настало время дипломатических переговоров.

Собственно, в этом моменте мы и подходим вплотную к пониманию того, где должна быть проведена демаркационная линия. Мы опять подходим к делению, однако, на этот раз оно – качественно новое: на силы исламского и националистического сопротивления и сторонников невмешательства в политику оккупационных властей. Поскольку на определенном этапе цели и задачи не только арабских и курдских националистов, но также и исламского сопротивления могут совпадать, было бы некорректно говорить о каком-то определенном национальном или конфессиональном факторе.

В особенности в этой связи обращает на себя внимание исламский фактор и набирающая политические очки группа сторонников Ас-Садра и «Армии Махди». Обстановка такова, что можно было бы уже вскорости утверждать, что шиитская «Армия Махди» встанет в авангарде общеисламского сопротивления американской оккупации и марионеточному правительству.

Можно было бы, если бы не одно «но», о котором – чуть ниже. В пользу такого сценария говорят как успех соронников Садра на парламентских выборах (где им удалось заполучить 30 мест в высшем законодательном органе страны), так и их проиранская ориентация. Построение государства по иранской модели Исламской Республики набирает все большую популярность в массах после того, как косвенные тезисы Систани и Хакима о возможности уживаться с западной демократией не оправдали себя на практике. В местах компактного проживания шиитов (в том числе – в двухмиллионном пригороде Багдада Садр-Сити, где шли ожесточенные партизанские уличные бои) люди страдают от массовой безработицы и недостатка всего самого необходимого, в результате их жизнь мало отличается от условий баасистской диктатуры. Произвол оккупантов и злоупотребления марионеточных чиновников на местах только подливают масла в огонь: терпение народа на пределе, он не готов принимать никакие импортированные с Запада ценности – и это касается в равной степени как суннитов, так и шиитов. В ином отношении иранский фактор может выступить цементирующим между представителями различных течений Ислама в свете объявленной духовным лидером Ирана аятоллой Хаменеи политики «диалога религий», продолжающей ранее развивавшиеся в Исламской Республике доктрины диалога цивилизаций (президент Хатами) и общемусульманского единства (имам Хомейни).

Проиранское знамя в руках Садра, таким образом, воспринимается с надеждой не только на организованное сопротивление, но и на прекращение внутримусульманских междоусобиц, ослабляющих национальный дух. Умеренные сунниты понимают, что, будучи в крайнем меньшинстве, им не избежать коалиции с шиитами, с которыми имеется гораздо больше общего, нежели различий – в особенности в кумской трактовке шиизма, в противоположность неджефской (Систани, Хаким), более склонной к самоизоляции. Эта тенденция давно уже переросла уровень иракской улицы: не так давно президент-курд Талабани своим визитом в Тегеран для обращения к иранскому руководству за поддержкой в урегулировании внутреннего иракского конфликта продемонстрировал, что даже Соединенные Штаты (без санкции которых такой визит не был бы возможен, вопреки всем заявлениям американской стороны, что это предприятие оказалось для них «сюрпризом»), похоже, готовы отдать часть позиций Тегерану в интересах стабильности в регионе. Воинственный настрой «армии Махди» не должен никого вводить в заблуждение: Муктада Ас-Садр еще в 2004 году ясно продемонстрировал, что готов и к компромиссам, и к проведению более гибкой политики при условии, что новое иракское руководство готово отвечать по своим обязательствам перед народом и будет предпринимать хоть сколько-нибудь серьезные шаги, направленные на то, чтобы остановить коррупцию и беззаконие в стране. Наконец, помимо политических рычагов и личного авторитета у Садра имеются и немалые материальные средства, которые заставляют считаться с ним как с очень весомой силой в политическом раскладе.

И все же именно здесь, говоря о Садрах-богословах, мы наталкиваемся на единственный, но очень серьезный камень преткновения. Молодой Муктада не является духовным лидером, у него – как ни парадоксально, учитывая происхождение – отсутствует фундаментальное духовное образование. Сила его политической фигуры держится исключительно на авторитете клана, однако, в такой стране, как Ирак, все политические споры рано или поздно переходят на риторику Корана и Традиции (Сунны). От того, кто выиграет эти дебаты, зависит авторитет в массах. Во время первого серьезного вооруженного выступления сторонников Садра в 2004 году именно умеренный аятолла сейид Али Ас-Систани сумел их остановить – силой богословских аргументов. Выражая явно проиранскую позицию, сам Муктада Ас-Садр, увы, не совсем соответствует доктрине «наместничества богослова» (вилаят-е факих), поскольку не является богословом. По этой причине он сам вынужден обращаться за толкованием положений Корана и мусульманского права (фикха) к специалистам.

Итак, непререкаемый научный авторитет Систани, Хакимов и Ширази, похоже, уравнивает весы с чашей политического авторитета Садра. Противостояние шиитских кланов подобно противостоянию власти монархов и Церкви в средневековой Европе (вспомнить хотя бы царя Алексея Михайловича и патриарха Никона). От того, в какую сторону склонится мнение «нейтральных» богословов, зависит судьба исламского и, в конечном итоге, общенационального сопротивления в Ираке. Единственное, что можно с уверенностью сказать сегодня: в этой стране более не осталось равнодушных, в Ираке более никто не может оставаться нейтральным.

 

Абдулкарим Тарас ЧЕРНИЕНКО

 

25.04.2008

 

Ссылки по теме:

К 5-летию вторжения США в Ирак. «Витрина демократии» на Ближнем Востоке

25-04-08 Президент Ирана призвал Сирию совместно противостоять политике США на Ближнем Востоке

24-04-08 Пентагон: Война в Ираке обернулась крупным поражением для Америки

23-04-08 Соседей Ирака призвали простить долги страны и открыть в ней свои посольства

К 5-летию вторжения США в Ирак. Юбилей, который странно было бы праздновать

18-04-08 Международная конференция по политической обстановке в Ираке состоится в Кувейте

14-04-08 Иракские военные и полицейские отказались воевать против Муктады ас-Садра

09-04-08 По случаю пятой годовщины захвата Багдада в иракской столице объявлен комендантский час

04-04-08 В Ираке пройдет акция протеста против американской оккупации

 

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/world/w-opinions/2635/">ISLAMRF.RU: Иракская дилемма: нераздельно и неслиянно?</a>