Тимур Козырев: воспитать поколение имамов с широким кругозором

Сегодня мусульманская умма Казахстана вместе со всем обществом переживает непростой исторический момент. Ясно, что на ряде направлений количество перешло в качество, и неизбежными становятся какие­то основательные перемены. Требует неотложного решения ряд серьезных проблем. Какие вопросы сегодня наиболее актуальны? С какими вызовами может столкнуться исламская община Казахстана в ближайшем будущем? На эти и другие вопросы нам ответил заместитель директора Научно­исследовательского и аналитического центра Агентства по делам религий РК Тимур Козырев.

— Тимур Анатольевич, позвольте начать с самой свежей новости. Как известно, только что произошла смена руководства Духовного управления мусульман Казахстана. На посту Верховного муфтия Абсаттара кажы Дербисали сменил Ержан Маямеров. Исламская умма Казахстана сейчас живет в ожидании каких­то перемен. Что вы можете об этом сказать?

— Что­либо конкретное сказать можно будет несколько позже, судя по первым результатам деятельности нового муфтия. Сейчас я могу лишь сказать, что процесс смены поколений в руководстве муфтията — само по себе нормальное явление. Кроме того, радует, что мусульманской уммой Казахстана будет руководить человек с классическим исламским образованием, это внушает определенную надежду. Быть муфтием огромная ответственность, а в условиях современного Казахстана с его непростой религиозной ситуацией — тем более. Остается лишь пожелать уважаемому Ержану­хазрату мудрости и мужества, чтобы твердой рукой вести свой «корабль» прямым путем, не уклоняясь от правильного курса и избегая любых крайностей.

— Не удержусь от острого вопроса. Как Вы можете прокомментировать слухи о принадлежности Маямерова к каким­то течениям? Что за этим стоит?

— Простите, а почему я должен комментировать слухи? Обвиняя человека в принадлежности к какому­то течению, следует это тщательно доказывать фактами. Пусть заинтересованные лица доказывают, если хотят. Вот и весь комментарий. Что касается вашего вопроса, что за этим стоит… По моему мнению, это лишь попытка спекуляции на обеспокоенности какой­то части мусульманской общественности по поводу сохранения хрупкого мира внутри уммы на фоне происходящих перемен.

— Что Вы имеете в виду?

— Несмотря на все разногласия и трения между различными течениями, в казахстанском исламе эта борьба, к счастью, до сих пор не принимает форму открытого противостояния, как это случилось, например, в Дагестане. Прежде всего, я имею в виду, конечно, разногласия между представителями той формы ислама, которая у нас считается традиционной (сочетание ханафитской правовой школы с матуридитской доктриной в богословии) и салафитами. В Казахстане сегодня даже такфиристы, как правило, регулярно посещают мечеть и становятся на намазе за имамом.

Таким образом, мечеть сегодня — это последняя ниточка, связывающая этих людей с остальным обществом, не дающая кому­то из них переступить последнюю черту, у которой они уже стоят. Именно это оставляет надежду на возможность их переубеждения и возвращения к нормальной жизни в гармонии с окружающим миром. Иначе говоря, при всех имеющихся проблемах, нам пока есть что терять.

— Что Вы могли бы порекомендовать муфтияту?

— У меня нет полномочий напрямую что­либо рекомендовать муфтияту. Могу лишь повторить то, что высказывал и раньше в ряде публикаций. На мой субъективный взгляд, идейное противодействие «нетрадиционщикам» всех видов и мастей — имею в виду «вещание» на широкие массы верующих — должно идти, в первую очередь, на том направлении, где их пропаганда приносит непосредственный вред. Говорить о простых и понятных вещах, которые любой простой казах «чувствует позвоночником». Например, если кто­то утверждает, что казахские традиции — «ширк» и «бидъат», значит, надо доказывать обратное, неустанно разъяснять исламскую сущность многих народных традиций, в том числе формально отсутствующих в шариате. Если позволите, приведу свой любимый пример — беташар, из­за которого часто происходят жаркие споры с салафитствующей молодежью. Да, ничего такого вроде бы нет в Сунне. Однако примечательно, что этой традиции нет у близких родственников казахов — таких тюркских народностей как, например, алтайцы и хакасы в Южной Сибири, близкие к казахам по происхождению и культуре, но оставшиеся вне ислама.

Зато у казанских татар, чья традиционная культура в целом отстоит намного дальше от казахской, существует очень похожий обычай. В татарской версии он проще, без домбры и песнопений. Просто сидит девушка с закрытым лицом, а потом его открывают. Смысл ясен — раньше она была чужая для этой семьи, и на нее нельзя было смотреть, а теперь она стала своей. Иначе говоря, такой обычай в принципе мог возникнуть только в культуре мусульманского (!) народа, только внутри исламской системы смыслов. И стоит десять раз отмерить, перед тем как обозвать это «ширком» из­за внешнего сходства легкого поклона невесты с рукуъом на намазе.

Или, например, если кто­то всерьез утверждает, будто казахи лишь в 1990?е годы начали принимать ислам (а раньше были вне его?), такое «головотяпство со взломом» надо останавливать, донося народу правду о его истории, о ее тесной связи с исламом и мусульманской культурой в целом. Кстати, наш Центр готовится в скором будущем выпустить два серьезных научных труда. Один — о связи казахского адата с исламом, другой — о религиозном наследии казахских мыслителей. Наконец, если кому­то не нравятся положения ханафитского мазхаба — это как раз практические вопросы, в том числе как правильно держать руки на намазе, как произносить «аминь», и многое другое — также следует грамотно обосновывать правоту традиционной школы. Но о сугубо богословских тонкостях следует говорить лишь в ситуациях, когда это становится совершенно необходимым. Допустим, в случае прямой провокации с той стороны либо в кругу специалистов. В медресе или в университете «Нур», естественно, должен преподаваться весь круг исламских дисциплин, включая акиду.

— Возвращаясь к нападкам на нового муфтия, все­таки какие именно риски Вы имели в виду? На каких опасениях спекулируют авторы «теории заговора»?

— Я имел в виду, что надо, не уступая в принципиально важном, все же оставлять представителям той стороны возможность сделать шаг навстречу. Если же перегнуть палку, если с минбаров мечетей зазвучит, например, что «ваххабиты — это неоязыческая секта, поклоняющаяся Трону и Небу помимо Аллаха» (дословно такое утверждение лично я видел в одной книжке из Татарстана, написанной явно с благими намерениями), тогда порвется последняя нить, еще соединяющая казахстанскую умму в некое подобие хрупкого целого. Тогда неизбежным станет дагестанский сценарий — открытое противостояние с непредсказуемыми последствиями. Это самое опасное, что может сейчас произойти. Да, муфтият сегодня крепко встает на ноги и уже способен говорить со своими оппонентами с наступательных позиций. Но когда тянешь ведро из колодца на тонкой веревочке, надо тянуть постепенно, потому что если резко рвануть, веревка оборвется, ведро упадет. От этого проиграют все.

Наконец, в исламском дальнем зарубежье идейное противостояние традиционалистов с салафитами не всегда носит столь жесткий характер, как в странах СНГ. Есть немало ученых с обеих сторон, занимающих более сдержанную позицию по отношению друг к другу. Например, покойный ректор «Аль­Азхара» шейх Тантауи, Салман Ауда из Саудовской Аравии и целый ряд других. Поэтому я надеюсь, что без тотальной «войны на истребление» все­таки удастся обойтись. По крайней мере, тем, кто способен на компромисс, надо оставить такую возможность, не загоняя их в угол. Невозможно залезть в голову людям и заставить их изменить свое вероубеждение, но требовать адекватного, неконфликтного поведения по каким­то общепринятым правилам не только можно, но и должно.

— Кроме борьбы с «нетрадиционщиками», чему еще, по вашему мнению, должно уделить внимание новое руководство Духовного управления мусульман Казахстана?

— Работы очень много, и все ее направления связаны между собой. Главная проблема, как всегда, кадры. Проблема серьезная и решаемая только постепенно, в долгосрочной перспективе. Именно в этом направлении необходима упорная работа по дальнейшему повышению квалификации имамов. При этом в идеале желательно воспитать поколение священнослужителей, не только обладающих глубокими религиозными познаниями, но и в целом с широким кругозором, по­светски образованных.

— Кстати, не так давно Вы говорили о «трех китах» борьбы с псевдорелигиозным экстремизмом — религиозная грамотность, светская образованность и развитое национальное самосознание. Эти Ваши слова запомнились многим. Скажите, пожалуйста, повышение уровня религиозной грамотности населения — это ведь тоже задача муфтията?

— Да, но не только его. Муфтият должен обеспечить возможность получить религиозные (исламские) знания всем, кто к этому стремится. Но религиозная грамотность — это более широкое понятие. Быть религиозно грамотным значит ориентироваться в базовых понятиях крупнейших религий. Например, четко понимать принципиальную разницу между религией Бога и оккультными учениями, или уметь отличать, скажем, «деизм» от «пантеизма», «предопределение» в исламе от «кармы» в индуизме и так далее. То есть даже атеист может быть в некотором смысле слова религиозно грамотным. Допустим, в странах, где религиозная традиция в целом никогда не прерывалась. А у нас у многих до сих пор, простите, просто каша в голове. Поэтому я считаю, что повышение религиозной грамотности — это задача не только священнослужителей. Скажем, многострадальную дисциплину «Религиоведение» необходимо для начала качественно преподавать хотя бы в нескольких ведущих университетах.

azan.kz