Модели конструирования новой мусульманской реальности

Информационным каналом «Ислам.Ру» был предложен термин «конструирование исламского пространства» как совершенно новый и качественно прогрессивный дискурс в развитии современного мусульманского сообщества в России.  

В статье «Конструирование будущего. Мусульманские лидеры нового поколения» Руслана Курбанова существующее положение охарактеризовано как «ситуация полного хаоса и дезорганизации». Автор утверждает, что из мусульманской среды появятся лидеры нового поколения, которые «должны создать новое социальное, политическое, деловое, публичное пространство, живущее совершенно по иным законам. И они же должны его заселить новыми игроками, социальными, деловыми и политическими лидерами новой волны».

Ранее «Ислам.Ру» публиковал статью по итогам прошедшей 24 сентября в Москве международной конференции «Россия и исламский мир», в которой впервые был введен термин «социальное конструирование» в отношении современных российских мусульман. Суть предлагаемого подхода в том, чтобы не ввязываться в трудновыполнимый и малоэффективный процесс реформирования существующей системы, а создавать новое общество, которое будет функционировать по новым правилам, согласно научной теории конструирования социальной реальности.

Поддерживаю этот подход коллег в полной мере и считаю необходимым развить дискуссию по данному поводу в практическом русле.

Во-первых, отметим, что мусульмане России уже проходили такой путь, когда был создан совершенно иной тип общества буквально вопреки всем обстоятельствам. Речь идет о джадидском движении конца XIX – начала ХХ века, основные достижения которого, действительно, появились благодаря деятельности ярких молодых лидеров.

Деятели той эпохи повлияли не только на мусульманское общество, они принимали активное участие в формировании нового облика России и после революции 1905-1907 годов.

Вернемся к нашей действительности. Процессу активного конструирования должен предшествовать этап моделирования, т.е. определения того, каковы наши цели и чего мы хотим достичь, а также выяснения, какими реальными возможностями мы обладаем и каковы сценарии развития.

На мой взгляд, основное, это четко уяснить для себя и окружающих, что искомая конструкция не представляет собой некое параллельное общество, альтернативную реальность, в которую можно уйти, оставив общегражданскую идентичность и ее проблемы снаружи. Предпосылки к формированию такого обособленного микрообщества уже сложились в регионах с развитой мусульманской инфраструктурой (в т.н. титульных мусульманских республиках).

Есть города, в которых ребенок может воспитываться в мусульманской семье, затем ходить в мусульманскую школу, учиться в медресе и работать по его окончании в той же среде (мусульманской школе, медресе, мусульманском кафе, магазине, ателье и т.д.), пересекаясь с немусульманской средой лишь от случая к случаю. Такая узкая прослойка населения в «мусульманских» городах России уже есть и это не страшно, но удельный ее вес и значимость в общемусульманском пространстве никак не должна доминировать и не эта категория должна формировать лицо российской уммы и формулировать ее интересы.

Из этого следует: второе, что мы должны для себя решить – это оптимальная степень интеграции и разумной сегрегации (сегрегация, к примеру, может заключаться в том, что мы, мусульмане, активно включаемся в промышленное, коммерческое, образовательное, культурное пространство, но категорически отказываемся принимать участие в сфере безнравственного шоу-бизнеса и сфере производства и потребления алкоголя) в современное общество, каким оно должно быть и каковы приоритеты.

Я совершенно убеждена, что приоритетом должно быть не привлечение как можно большего числа молодежи в медресе и исламские институты, а чтобы как можно больше молодых мусульман училось в светских вузах, а еще лучше, чтобы мусульманская молодежь училась в исламских институтах на территории России на факультетах экономическом, инженерном, архитектурном, химическом, физическом и т.д.

Совершенно согласна с тезисом коллег о необходимости новых молодых лидеров в мусульманской среде России. Уже сейчас очевидно, что духовные управления мусульман в том виде как сейчас в ближайшей перспективе не смогут отвечать потребностям мусульманского сообщества в развитии.

К примеру, лет пять назад мы все говорили о том, что умме необходимы не только высокообразованные имамы, но и квалифицированные юристы, финансисты, строители, педагоги и т.д. Сейчас мы имеем прослойку образованных специалистов с опытом работы в разных областях, жаждущих работать в мусульманских структурах, но не могущих найти в них работу по специальности. Специально для таких при СМР не так давно было открыто кадровое агентство. Основной контингент соискателей – молодые женщины в хиджабе, имеющие востребованные квалификации, но ищущие работу в мусульманских компаниях, пусть даже на позиции продавца, из соображений удобства исполнения религиозных обязанностей, таких как ношение хиджаба и исполнение пятикратной молитвы. Это означает, что ДУМы не имеют возможности занять таланты и навыки этих специалистов по основной профессии, а других мусульманских структур, в которых квалифицированный труд требовался бы, еще не создано.

Вернемся к вопросу о моделировании как изучении возможных сценариев развития и рассмотрим его в разрезе развития мусульман в каждом отдельно взятом регионе. Сегодня можно выделить несколько моделей развития регионального мусульманского сообщества и все они так или иначе имеют отношение к работе ДУМ. Каждая из моделей –самостоятельная парадигма, обобщение их опыта может быть полезным при дальнейшем обсуждении социального конструирования в мусульманской среде.

Модель 1. В регионе функционирует широкая сеть исламских общественных организаций (образовательных, благотворительных, профессиональных сообществ, молодежных, женских, детских организаций), которые независимы от местного духовного управления мусульман и имеют возможность влиять на мусульманский контекст в своем регионе, а также независимые мусульманские лидеры, ученые, эксперты и т.д. Независимые от духовного управления мусульман ни юридически ни финансово, эти гражданские силы могут апеллировать к ДУМ только за формальной легитимизацией деятельности (работать «под эгидой» ДУМ) либо вообще никак. Такая модель присуща регионам с титульным мусульманским населением, в котором процент активных мусульман высок и «официальные» религиозные деятели (хочется избежать термина «духовентство», но муллы зачастую себя ведут именно как духовенство) просто не в состоянии переварить и найти адекватное приложение талантам активистов. К тому же, там где много мечетей и медресе, ДУМ функционирует как аппарат по координации их деятельности и орган духовного просвещения и практически полностью занято только этими функциями. К такой модели можно отнести Татарстан, Башкортостан, Дагестан и Москву (в силу аккумулирования человеческих и финансовых ресурсов, здесь также развита сеть независимых организаций). Ряд мусульманских республик Северного Кавказа в эту модель возможно вписать только с оговорками в силу объективных и субъективных причин.

Модель 2. Регион с небольшим, но укорененным мусульманским населением, в котором работает одно Духовное управление мусульман и оно активно сотрудничает со всеми заинтересованными силами (национальными организациями, национальной интеллигенцией, местным экспертным сообществом, молодежными движениями и т.д.) так или иначе аффилируя их деятельность. Пожалуй, наиболее эффективная модель на сегодняшний день, так как ее характерной чертой является т.н. «управление в ручном режиме». Мечети тут исчисляются не сотнями, медресе не десятками, верующие – не миллионами и не сотнями тысяч. Поэтому есть возможность более пристального и внимательного привлечения молодежи, которую затем есть возможность трудоустроить на благо местной уммы, происходит более плотное общение с активными мусульманами. Мусульманское развитие в таких регионах отличается наличием четкой концепции, отсутствием скандалов и распрей в мусульманской среде (по крайней мере, выходящих за пределы корпорации и становящихся достоянием общественности), активным взаимодействием с органами государственной власти, относительной обеспеченностью имамами и преподавателями. В эту группу я бы отнесла региональные общины Саратовской, Самарской и Нижегородской областей, Удмуртии, а также с некоторыми оговорками Оренбургской области и ХМАО.

Модель 3. Регионы, с многочисленной укорененной общиной, но наличием более чем одного духовно-административного центра, т.е. конкурирующих ДУМ. Этот последний фактор и определяет, во многом, развитие мусульманской общины в данных регионах. Во-первых, независимых от ДУМ сил в таких регионах практически не бывает, любая гражданская инициатива так или иначе примыкает к одному из духовных управлений мусульман в противовес другому. Даже при наличии активных молодых лидеров в структурах ДУМ или около них, огромный потенциал растрачивается на выяснение отношений, деление сфер влияния и т.д. И даже в случае, если два конкурирующих муфтията работают параллельно, не мешая друг другу, они все равно являются сдерживающим друг для друга фактором. Данная модель – наиболее вредная с точки зрения перспективного развития. К ней можно отнести ситуацию в Мордовии, Пензенской, Свердловской областях, в Санкт-Петербурге (с рядом оговорок). В целом, эта модель «процветает» в регионах Урала и Сибири.

Модель 4. Эта модель развивается в регионах, которые традиционно не ассоциируются с мусульманами, в них исторически проживало очень незначительное количество мусульман, но их число в результате внутренних миграционных процессов возросло. Здесь появляются люди, которые начинают искать способы реализации своей мусульманской идентичности, сначала в форме отправления главнейших религиозных потребностей, затем в форме налаживания процесса просвещения. Как правило, такими лидерами бывают светские люди, успешные в своей основной профессии либо в бизнесе. Но традиционно они регистрируют не мусульманскую общественную организацию, а местное религиозное общество, так как при этой форме юридического оформления проходить многие правовые процедуры проще. В таких регионах, как правило, все заинтересованные мусульманские силы работают в тесном сотрудничестве, сплоченные вокруг одного или нескольких лидеров и за короткое время мусульманское сообщество региона добивается признания своих прав в региональном уровне и заметным игроком на поле межэтнических и межрелигиозных коммуникаций. Такой сценарий развития прослеживается в Ивановской, Костромской, Воронежской, Белгородской, Ярославской областях, Карелии (с оговоркой).

Собственно эта четвертая модель и есть пример социального конструирования, когда инициатива идет снизу, а не через назначенного верховным муфтиятом имама.

Кроме того, имеется еще одна модель, которая не вписывается в формат взаимоотношений официально зарегистрированной мусульманской организации и мусульманского населения. В ряде регионов сформировались места компактного проживания мусульман, которые в силу своего религиозного сознания, без указки сверху или крупных финансовых инвестиций, образовали общину, соблюдающую религиозные предписания и в то же время демонстрирующую активный экономический рост. Речь идет о крупных татарских селах, таких как Белозерье в Мордовии, Средняя Елюзань в Пензенской области, татарских селах Самарской области. В этом случае мы также можем вести речь о формировании нового типа микрообщества по инициативе снизу.

Еще один немаловажный вопрос моделирования будущего российских мусульман - конструирование новой российской мусульманской ментальности. Этот как раз тот случай, когда недостатки (очень размытые представления об основах исламской веры или полное их отсутствие у основной части российских мусульман) можно превратить в достоинства. Пробел в сознании многих наших формальных единоверцев – это чистый лист, на который можно наложить лишенные предрассудков, адекватные, центристские понятия об исламе. Привлечение таким образом новых свежих сил в процесс социального конструирования очень важен, вообще создаваемая новая «мусульманская реальность» теряет смысл без предполагаемого вовлечения в нее всех «задекларированных» 25 миллионов единоверцев.

Вовлечение это должно происходить как раз посредством воссоздания утраченной в ходе атеистического периода истории религиозного сознания. Причем ислам и его ценности не должны в сознании индивида лежать на отдельной полке и не иметь никакого отношения к другим сферам его личности, а должны стать частью и культурной, и исторической идентичности каждого отдельно взятого человека. Вообще увлечение импортированными псевдорелигиозными доктринами произошло в нашем обществе по причине того, что ислам вернулся к обывателю только как система ценностей, без культурного наследия, исторической памяти.

Этнические и новообращенные мусульмане должны знать, что из себя представляет ислам не только как религиозная доктрина, но в плане истории, науки, искусства, экономики. Тогда, когда формальные мусульмане станут осознанными мусульманами, мы будем представлять из себя реальную гражданскую силу.

Кроме того, ясно, что общих целей и задач не достичь, если обособиться каждому в своей национальной квартире (по принципу мы мусульмане-татары и развиваем «татарский ислам», на Кавказе развиваем только «суфийский ислам» и т.д.). Если вдаваться в рассуждения кто главнее и правильнее – вся затея насмарку, итогом ей будет ровно то деление муфтиятов, какое имеем сейчас. Поэтому общая идентичность должна строиться на общности культуры и истории и здоровом патриотическом чувстве по отношению к родине – Российской Федерации.

Диляра Ахметова