Политизация джадидского движения и выработка им программных проектов будущего устройства Туркестана: 1905–1917 гг.

29.02.2008 17:38

Во время российской революции 1905–1907 гг. определенной программы, которая объединяла бы всех прогрессистов, джадиды не имели. Каждый высказывался по-своему и предлагал собственные пути национального развития. Отсюда множество оттенков, иногда прямо противоположных взглядов и предложе- ний, противоречивость в высказываниях и установках джадидов, отражавших собой разнородные влияния. Следует подчеркнуть и то, что в отмеченный исторический промежуток времени у джадидов еще не была сформирована идея самоопределения, связанная с национально-культурной автономией. Она находилось лишь в зачаточном состоянии. Однако кое-какие шаги все же делались в этом направлении.

Политическая окраска джадидов в 1905–1907 гг. оставалось еще довольно неопределенной. В документах правительственной комиссии – «О разведке вне и внутри Туркестана» — в этой связи указывалось, что в крае еще не зародилась, не сформировалась партия «младосартов» со своей национальной программой. Вместе с тем, указывалось, что «дело» в данном на- правлении идет.

Джадиды внимательно следили за политическими процессами в метрополии, изучали программы зарождающихся в России политических партий, перенимали у них опыт политической деятельности. Исходя из опыта демократических сил России, специфики национально- го менталитета и склонности туркестанского народа к мирному решению проблем, джадиды в годы революции стали предпринимать попытки мирным путем – общественными петициями, публичными дебатами в Государственной думе и иными легальными средствами – добиться у царских властей политических уступок для себя и создать на первом этапе хотя бы минимальные условия, отвечающие объективным потребностям национального развития Туркестана.

Туркестанские джадиды с восторгом встретили известие об открытии Государственной думы в 1906 г. Они сочли, что посредством пушек, смертной казни, ссылок и арестов невозможно остановить беспорядки и смуту. Единственным средством для их прекращения могла служить Государственная дума, как конституционный демократический институт, которая должна обеспечить народу свободу, равенство и справедливость Тем самым джадиды выступили за парламентаризм. Конечно, в тот период развитие демократической мысли джадидов оставалось на позициях конституционного монархизма. Тогда они не призывали идти на радикальные меры, ибо это, по их мнению, могло повлечь за собой печальный исход. Их тактика заключалась в поддержке процессов демократизации, в обеспечении стабильности нарождающихся демократических институтов, в создании нормальных условий для работы правительства, в то же время в обдуманном требовании предоставления автономных прав в области образования и религии.

Таким образом, в среде туркестанцев революция 1905 года зародила первые надежды на возможность публичной политической деятельности. Но жестокость и репрессивность «столыпинской реакции» свела их на нет. По избирательному закону от 3 июня 1907 г. при Столыпине туркестанцев-мусульман полностью лиши- ли даже «проблесков» проявления политической самостоятельности. Им категорически было отказано иметь хотя бы одного своего представителя в Государственной думе. Это явилось крайним унижением достоинства и чести народов Центральной Азии. Одновременно обдуманно раздувалась истерия вредоносности идей пантюркизма и панисламизма, как угрожающих основам российской государственности. Обвинение в пантюркизме и панисламизме стало использоваться правящим режимом в качестве политических ярлы- ков, идеологического инструмента в борьбе против национально-освободительного движения и требований гражданских свобод для мусульманских народов.

Растущее возмущение туркестанских джадидов подобной политической практикой властных структур отчетливо выразил М. Бехбуди в ряде своих публикаций того времени. В частности, в помещенной в газете «Туджор» статье «Дума и Туркестан» он с болью отмечал, что после разгона II Государственной думы население края оказалось лишено права выбора в «российский парламент». Тем самым туркестанцы, предпочитавшие легально-демократический путь разрешения назревших общественных проблем, объективно утратили возможность влиять на законодательную политику и добиваться мирными средствами необходимых для свободного развития Туркестана политических уступок.

Бехбуди предлагал: «единственный выход это — собрать в одном месте по одному депутату из крупных городов, а по возможности из всех городов пяти областей Туркестана, и направить их в течение октября месяца с петицией в Петербург к его императорскому величеству с просьбой войти в состав депутатов III Думы… Нам нужно, — добавил он, — посылать людей из числа окончивших университеты и правоведов, хорошо разбирающихся в законодательстве Туркестана и России».

В вопросе о государственном устройстве России под воздействием решений I и II Всероссийских мусульманских съездов 1905–1906 гг. у туркестанских джадидов, как идеологов национально-освободительного движения, четко вырисовывалась сходная с позицией партии кадетов политическая линия.

Это особенно ярко проявилось в программной статье выдающегося туркестанского просветителя М.Бехбуди, опубликованной 11 октября 1906 года в газете «Хуршид». В начале статьи он констатирует необходимость объединения всех мусульман в одну политическую партию, как это сделали, подчеркивает он, русские, евреи и люди других верований. Далее, все существующие в России политические партии он разделяет на четыре группы: партия бюрократии и монархистов, партия кадетов, партия социалистов (социал-демократов и социал-революционеров), партия мусульман, которая образовалась 23 августа 1905 г. в Нижнем Новгороде. Бехбуди отрицательно характеризует партию монархистов и считает ее при- чиной экономической, культурной отсталости мусульман России, подчеркивая, что партия монархистов выступает как барьер между народом и царем. Все мрачные стороны самодержавия автор сваливает на эту партию. По его мнению, если не было бы партии монархистов, народ имел бы возможность непосредственно обращаться к царю, который, зная положение народа, заботился бы о нем.

Восторженно отзывается Бехбуди о партии кадетов, симпатизируя ее программе создания системы конституционной монархии, которая, поставив Госдуму вместо Синода и Военного совета, дает возможность царю непосредственно общаться с народом. При такой системе, рассуждает Бехбуди, все классы и нации, в том числе мусульмане, получают свободу и равенство, неограниченную возможность всестороннего развития. В национальном вопросе идеологи джадидизма в тот момент стояли на позиции культурно-национальной автономии, которую приняли кадеты.

Говоря о социалистических партиях, Бехбуди показывает, что они стремятся к ликвидации частной собственности и классов, к обобществлению всех средств производства. Возможно, когда-либо это и будет, но потребуется множество веков. Фактически же подобный путь, считал лидер туркестанских джадидов, не что иное как утопия. А самое главное, указывал Бехбуди, пункты программы социалистов о собственности, личности и семье внутренне порочны. Они противоречат законам шариата и не соответствуют менталитету мусульман.

Характеризуя партию мусульман России, он призвал всех мусульман Туркестана объединиться в единую партию, войти в состав «Иттифак аль-муслимин» (Мусульманского союза). Говоря о линии по- ведения будущей партии туркестанских мусульман, Бехбуди отмечает, что это партия должна принять по вопросам экономики, идеологии, и науки программу «Иттифак аль-муслимин», а по вопросам политики – программу кадетов.

Но гораздо больше в джадидских газетах и журналах было статей другой политической направленности. Так, скажем, в газете «Тараккий» содержался призыв к ликвидации привилегий господствующих классов, к равенству наций, к передаче всей земли дехканам, к праву на стачки, к переходу на 8-часовой рабочий день. Там писалось: «Правительство, как вампир, пило кровь народа, зверски расправлялось с ним», заявлялось, что царский Манифест 17 октября 1905 года – это хитрость для успокоения народа, что вскоре ни капли от этих «свобод», обещаний не останется, и поэтому народ сам будет добиваться, чтобы рухнуло здание царизма.

«Тараккий» характеризует царский режим как «темное царство политического произвола, кулацкого гнета и народного невежества». Что же рекомендуется народу? Вот что: «Мусульманам, подобно русским, полякам, евреям, необходимо требовать своих прав и свободы… соединившись с другими нациями, вместе действовать против правительства»6. За подобные статьи и призывы, за высказанную прямую поддержку социал-демократии газета была закрыта, а ее редактор Исмаил Обидов – арестован.

Революция 1905–1907 гг. способствовала, таким образом, дифференциации позиции участников джадидского движения. Оно объединяло представителей различных социальных слоев, отличавшихся друг от друга как по социальной принадлежности, так и по взглядом на отдельные проблемы. Революция, вызвав бурные процессы политизации общественного сознания, объективно определила логику дальнейшего раз- межевания. Среди джадидов обозначились элементы раскола. Стало зарождаться радикальное течение – прогрессисты, призывающие к более глубоким пре- образованиям в просвещении и более решительным политическим выступлениям, и умеренное, – представители которого настаивали преимущественно на ограничении движения реформы богословского образования и умеренных политических требований. Однако все участники движения оставались единодушными в главном – в обеспечении национальной независимости народов Центральной Азии.

В целом джадидизм в период революции 1905– 1907 гг. представлялся прогрессивным политическим феноменом. Он содействовал пробуждению коренного населения Туркестана, формированию идеологии национально-освободительного движения.

Межреволюционные годы (1908–1916 гг.) для джадидизма в Туркестане были характерны количественным и организационным ростом. В нем участво- вали многие сотни людей, хотя и тогда оно не приобрело подлинно массовый характер. Появились подпольные группы джадидов. Так, согласно донесениям полиции, в Ташкенте такая группа возглавлялась учителем Ах- меджановым и состояла в основном из представителей национальной интеллигенции и учащейся молодежи В Коканде подпольная группа насчитывала более 50 человек, в Андижане джадиды имели нелегальную организацию под названием «Тараккийпарвар» («Про- грессист»), одним из руководителей которой был, по данным охранки, Убайдулла Ходжаев Военный губернатор Самаркандской области в рапорте за 1913 г. сообщал, что среди мусульман города заметно активизировались и численно выросли сторонники новометодных школ, т. е. джадиды Известно из документов, что группы имели контакты между собой, проводили тайные сходки. Царская агентура в 1909–1916 гг. неоднократно доносила, что многие мударрисы, учителя мактабов, на сходках ведут пропаганду за реформу школьного дела, управления краем.

Так в «Кратком отчете о настроении мусульманского населения в Туркестанском крае к октябрю 1914 г.», представленном царской охранкой Туркестанскому генерал-губернатору, отмечается, что особенностью Туркестанского края представляют вечеринки, которые в народе называются «гап»: «В гапы собираются по национальностям, возрастам, имущественному положению и иногда по профессиям; так существуют гапы стариков, богатой молодежи, кузнецов, мелких торговцев, и прочих… в количестве от 15 до 30 членов».

В этих гапах активное участие принимали джадиды. Под их идейным влиянием на встречах происходил оживленный обмен мнениями по широкому кругу проблем – говорили на политические темы, обсуждали текущие события за истекшую неделю, вопросы, связанные с открытием новометодных школ и помощью им, собирали средства для оказания благотворительных акций. Состав гапов постоянно менялся, и они носили весьма расплывчатый характер. Это не были организованные собрания – здесь не составлялось никаких определенных повесток дня, не избиралось руководство, не велись протоколы, решения не фиксировались. Никто не обязан был их посещать, приходили лишь те, кто хотел, и кто не был занят в данный момент своими личными делами.

Из числа прогрессивных гапов в Ташкенте охранно- му отделению был известен тот, в котором участвовали Мунаввар Коры, братья Убайдулла и Биширулла Ход- жаевы, Абдулла Авлони, Сарымсаков и другие.

В вышеуказанном документе предостерегалось, что «подобного рода гапы должны бы подлежать государственному контролю и подчинены закону об обществах и собраниях, особенно в настоящее тревожное время, когда каждый гап представляет собой готовую ячейку, чрезвычайно удобную для ведения противоправительственной пропаганды».

В межреволюционный период продолжилась политическая дифференциация среди джадидов. В то же время джадидское движение, перерастая культурническую окраску, стало приобретать ярко выраженные политические черты.

На это оказали существенное влияние несколько внешних и внутренних факторов. Джадидское движение стало приобретать организованный характер после того, когда под влиянием младотурецкой революции 1908 г. и персидской революции 1905–1911 гг. весь мусульманский Восток был охвачен мощным национально-революционным возбуждением.

Влияние идей младотурецкой революции на развитие идеологии национально-освободительного движения в Туркестане было настолько ощутимым, что следовало бы в краткой форме остановиться на важных моментах этой революции. Участниками так называемого младотурецкого («ёш турклар») движения были представители интеллигенции, пре- имущественно офицеры, врачи, мелкие чиновники, отражавшие интересы либеральной буржуазии. Главной политической организацией младотурок стал тайный комитет «Иттихад ва тараккий» («Единение и прогресс»), который ставил своей целью усилить позиции нарождавшейся турецкой буржуазии в экономической жизни страны, приобщить ее к политической власти и превратить Османскую империю в конституционное государство. В полосу подъема младотурецкое движение вступило под влиянием российской революции 1905–1907 гг.

Как сегодня видится, младотурецкая революция носила поверхностный характер. Большинство народных масс не полностью осознало идеи революции и активно не выступило в ней. В результате она пошла по нисходящей линии. Многие выдвигаемые младотурками требования оказались не реализованными. Тем не менее, младотурецкая революция имела прогрессивное значение. Младотурки провели ряд мероприятий, направленных на развитие национальной промышленности и торговли, формирование рыночных отношений. Обозначился процесс конституционного ограничения власти монарха. Создавались предпосылки ослабления позиций иностранного капитала и укрепления экономической мощи национальной «буржуазии».

Младотурецкая революция вызвала повышенный интерес среди интеллигенции и предпринимателей Туркестана. Она придала заметный импульс росту национального самосознания и формированию идеологии национальной независимости. Под ее влиянием в программных установках джадидов усиливаются антифеодальные и антиколониальные мотивы, отчетливо проступают идеи борьбы против имперского и местного деспотизма, конституционного реформирования сложившихся институтов власти.

Опыт революции 1908 г. в Турции, накладываясь на опыт революции 1905–1907 гг. в России, придал импульс к расширению идеологической и практической деятельности джадидов. Многие из них становятся горячими поборниками младотурков. Младотурецкая модель стала для них образцом практического разрешения болезненных социально- экономических и духовно-культурных проблем, при- обретения национальной свободы. В результате значительная часть местной национальной интеллигенции увидела в Турции естественного союзника в борьбе против российского колониализма. Так, видный представитель джадидов Ферганы Обиджан Махмудов, согласно сведениям тайной охранки, «неоднократно повторял, что Туркестанский край должен быть освобожден от русского владычества, что, по его мнению, возможно достигнуть лишь путем благожелательного отношения и помощи Турции».

Взгляды О. Махмудова поддерживала влиятельная группа узбекской буржуазии в лице миллионера Миркамилбая, заводчика Умарбая, биржевого маклера Якубходжи и другие.

Рост аналогичных настроений наблюдался и по другим регионам края, что дало царским властям повод к обвинению джадидов в пропаганде идей пан- тюркизма.

Заметный резонанс в Туркестане вызвала иранская или персидская революция 1905–1911гг., про- ходившая также под лозунгами конституционного ограничения абсолютной монархии и модернизации общественного строя. Разработанная парламентом Конституция, подписанная шахом в декабре 1906 г., предоставила меджлису право ограничивать власть шаха, утверждать все законы и бюджеты страны и контролировать их исполнение.

В октябре 1907 г. меджлис утвердил «Дополнения к основному закону», в которых провозглашались некоторые демократические свободы (неприкосновенность личности, собственности и жилища). Однако во многом провозглашаемые изменения оставались на уровне деклараций. Положение широких народных масс не улучшилось и его недовольство прорывалось в усилении социального протеста. По мере углубления революции, в противовес ей складывался контрреволюционный блок шахского правительства, крупных феодалов, реакционного духовенства, компрадорской буржуазии, иностранных империалистов, которому удалось в конечном итоге задушить революцию. В августе 1911 г. все революционные отряды были разгромлены, а в декабре – разогнан меджлис.

Иранская революция придала дополнительный импульс освободительным устремлениям туркестанской интеллигенции. Она подтолкнула к переосмыслению и уточнению ряда концептуальных представлений джадидов о путях и методах преобразования феодально-колониальной системы управления; подтвердила, извлеченную из опыта российской революции 1905–1907 гг., мысль о большей исторической перспективности мирного, реформистского пути изменения общественного строя, чем чреватой огромными людскими жертвами революционной модели формационного обновления.

Не менее важно и то, что под воздействием персидской революции в среде коренного населения Туркестана усилилось понимание необходимости сплочения всех мусульманских народов под эгидой ислама в общей борьбе против чужеземных поработителей. Как и младотурецкая, иранская революция способствовала пробуждению мусульманского мира, росту исламского самосознания народов Востока, в том числе центральноазиатского региона, выступающего в качестве одного из базисных элементов национальной идентификации.

Царский, как и впоследствии большевистский режим, оценивал эти процессы исключительно в негативном плане. Панисламизм был объявлен опасным идейным течением, ориентированным, как и пантюркизм, на слом российской государственности, создание общемусульманской державы под главенством Турции или Ирана. Однако материалы исследования убеждают, что значительная часть коренного населения, в том числе джадиды, не стремилась изолироваться от Рос- сии. Речь шла о мусульманской солидарности в преодолении ненавистных цепей колониализма и устранении отживших старометодных институтов управления. В этом отношении можно в полной мере согласиться с выводами западных советологов о том, что исламский фактор стал приоритетным для среднеазиатских мусульман как индикатор политического самосознания, ощущения ими своей духовной и культурной общности с мусульманами других районов России и всего мира.

Исходная позиция большинства советологов: исламское самосознание — один из элементов этнического самосознания среднеазиатов. Ислам являлся составным и отличительным признаком их национальной идентификации, поэтому они ещё до революции определяли себя мусульманами. Именно ислам, тюркская и туркестанская культура являлись действительными объединяющими началами Признанием приоритетности исламского фактора, использование его определяющим критерием в познании общественно-политической жизни народов Средней Азии отмечена интерпретация всех основных ее процессов, явлений и тенденций. Так, если Александр Беннигсен связывал эволюцию Ислама с модернистским движением, начавшимся накануне 1917 г., то, по мнению Эндерса Уимбуша, Ислам ещё до революции был важен для мусульман как индикатор «политического самосознания».

Панисламизм и пантюркизм в Туркестане питались соками недовольства местного населения колониальными порядками, представляли собой своеобразную религиозно-этническую реакцию коренных жителей края на национальное подавление и деспотизм царского самодержавия. Этот духовно-идеологический феномен наложил глубокий отпечаток на ход и размах на- ционально-освободительного движения. Под влиянием революционных процессов в соседних мусульманских странах демократически настроенная туркестанская интеллигенция пришла к осознанию открытого выступления со взглядами, не совпадающими с официальной идеологией колониальной администрации и мусульманским кадимизмом. Молодые прогрессисты Туркестана стали именовать себя ёшсартлар (младосарты), жадидлар (джадиды), тараккийпарварлар (прогрессисты) и т. д.

 

Дальнейшая эволюция идеологических представителей джадидов обозначилась в годы Первой мировой войны. Всеобщий духовный кризис, наступивший с началом войны, ознаменовался изменением отношения ко многим традиционным формам общественно- го сознания. Оно освобождалось от казенщины, догматизма, элитарности. Шел процесс расчистки путей для восприятия новых идей и представлений. Большинство джадидов уже не удовлетворяла преимущественная замкнутность в рамках культурно-просветительской деятельности. «Они, – по воспоминаниям Ф. Ходжаева, – требовали выдвижения политического момента, точной формулировки политичесих задач».

Война способствовала радикализации мышления джадидов. В их среде усилилась критика основных постулатов официальной идеологии, механизма политической жизни. Возрастает интерес к демократическим политико-правовым институтам и порядкам, установившимся в развитых странах Европы. В частности, они писали о парламентарной монархии и республиканской форме правления, о президентской власти, демократических свободах граждан, о формах участия последних в управлении обществом и государством, в формировании государственных органов, в законотворческой работе.

Другим центром устойчивого внимания национальных демократов стало осмысление идеологии и тактики национально-освободительной борьбы колониальных народов. Причем и к освоению политико- правового опыта различных европейских стран, и к изучению опыта антиколониального движения джадиды подходили творчески. Из обширной практики государственного строительства и законодательства стран Европы, идеологии и тактики борьбы антиколониальных и демократических движений народов России и Востока джадиды отбирали то, что, по их мнению, соответствовало условиям их страны и отбрасывали или видоизменяли то, что этим условиям не соответствовало.

Усиление политической направленности в идеологической и социально-практической деятельности национальной интеллигенции обусловило дальней- шее размежевание джадидов на сторонников сугубо культурно-просветительской работы и приверженцев программы реформы общественно-политических институтов и освобождения от оков колониализма.

Обозначились также противоречия в отношении к войне. Одна часть выступала с ее осуждением, другая – занимала выжидательную позицию. Определенная группа туркестанских джадидов ориентировалась на Турцию, но большинство на Россию.

Заметное воздействие на идейные воззрения джадидов оказало восстание мардикеров 1916 г. Оно способствовало усилению мотивов освободительной борьбы, кристаллизации идей национальной независимости. Джадиды вели в этот период искусную политику по разоблачению произвола колониальных властей. Они поддерживали освободительные устремления восстав- ших, посредством деятельности «туземных комитетов по набору рабочих» в меру своих сил и возможностей делали все, чтобы облегчить участь тыловых рабочих, устранить произвол и бесчинства властей в отношении их обеспечения.

В целом к началу Февральской революции 1917 г. радикальная часть туркестанских джадидов, составивших течение «прогрессистов», выдвинула уже обширный ряд политических требований. В их числе: основательная реформа управления краем в сторону расширения прав коренного населения, предоставление ему соответствующего количества мест в Государственной думе, обеспечение основных демократических свобод и, прежде всего, – свободы национальной печати, замена самодержавия конституционным режимом, ограничение феодальных элементов и т. д. Вместе с тем ни в одном документе эти требования в совокупности не излагались. Четкая политическая про- грамма по-настоящему еще не была отработана.

Переломным этапом в политическом пробуждении мусульманского населения Туркестанского края, выхода на политическую арену новых сил, заявивших о своем стремлении возглавить развертывавшиеся демократические процессы, стала февральская демократическая революция 1917 г. Под ее воздействием создаются национальные политические партии и организации, начинают издаваться новые газеты («Турон», «Улуг Туркистон», «Наджот», «Кенгаш», «Хуррият» и др.), отражающие взгляды и интересы демократически настроенной национальной интеллигенции и разнообразных слоев коренного населения.

Ядром кристаллизирующихся национально-демократических сил стали джадиды, подготовленные к этой роли своей предшествующей деятельностью. Они возлагали большие надежды на революцию и объявленные ею демократические принципы, ожидали реального воплощения своих идеалов о прогрессе и независимости народа.

С началом Февральской революции необычайно выросла общественно-политическая активность джадидов. Они стремились возглавить движение масс, призывали коренное население принять деятельное участие в обновленческих процессах. Так, один из видных лидеров джадидского движения, Абдурауф Фитрат, писал в те дни: «Прошло три месяца со дня русской революции, но наш народ еще не осознал смысла свободы и революции. Ему надо пояснить секреты свободы и революции, их причину и пользу. Для этого надо подготовить листовки, воззвания, обращения, провести митинги и конференциию».

Аналогичные мотивы присутствуют и в программ- ной статье, опубликованной в газете «Хуррият». В ней подчеркивалось, что нельзя быть посторонним наблюдателем, что местное население должно активно включиться в революционное движение, подобно русским рабочим и солдатам, ибо «… тот, кто в революционное время бездействует, тот будет плестись в хвосте. В этом нет сомнения».

В процессе революции джадидам удалось повести за собой социально разнородные слои коренного населения, пробудить в их сознании потребность в сплочении, укреплении единства мусульман.

Это наглядно отразилось в произведениях Саи- дахмадходжи Сиддики (Аджзи), Хамзы Хакимзода Ниязи, Лутфуллы Хижрона и др. Так, поэт Сиддики (Аджзи) в марте 1917 г. опубликовал сборник стихов под названием «Новая свобода», в котором приветствовал свержение царизма, выражал надежду, что новая власть удовлетворит чаяния угнетенных при царизме народов Туркестана.

Февральская революция привела к изменению организационных форм джадидов. Прежние, чисто джадидские кружки в большинстве случаев уже самостоятельно не действовали – многие их члены влились в организацию «Шуро-и-Исломия», «Турон», а также в «Иттифоки» («Союз трудящихся мусульман»). Джади- ды активно стали разрабатывать программные документы, стратегию и тактику практических действий.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что обозначившийся еще в 1914–1915 гг. раскол в джадидском движении заметно усилился после Февраля и окончательно закрепился накануне Октября. Провозглашенный революционной демократией лозунг о культурном и национальном самоуправлении народов неразрывно был связан с основной линией деятельности джадидов, направленной на просвещение народных масс и поднятие их на борьбу за национально демократические интересы.

Мусульманское население Туркестана, имеющее, бесспорно, собственную многовековую культуру, получив возможность проявить свою национальную самобытность, сразу же устремилось к созданию национальной начальной школы. Это привело к созыву I-го Краевого съезда учителей-мусульман, заседавшего с 20 по 23 мая 1917 г. в Ташкенте, на котором главным предметом обсуждения явилось учебное дело в мусульманских школах. На нем были заслушаны выступления мударрисов (мударрис – преподаватель в медресе – А. С.) и муаллимов (муаллим – учитель школы – А. С.), приехавших из разных областей. С докладом о рефор- ме школьного дела в Туркестане выступил Мунаввар Коры, которого делегаты единогласно избрали председателем съезда.

Большой спор вызвал пункт доклада: «Духовные, так называемые старометодные школы подлежат ре- формированию». Кадимисты, т. е. сторонники старометодной школы, Мулло Омар Охунд, Мухаммад Азим Махмуд, Мулло Одил Муфти воспротивились этому положению и настаивали на том, чтобы оставить му- сульманские конфессиональные школы без изменений. Вслед за ними выступили новометодники-джадиды Мулло Муслим, Саидахмад Васлий, Омарбек Улвий и сам Мунаввар Коры и убедили присутствующих в необходимости постепенного проведения реформирования старометодных школ. Лишь только тогда, считали они, туркестанцы могут выбраться из пут невежества и отсталости.В конечном итоге был принят компромисс- ный вариант в следующей формулировке: «Духовные, так называемые старометодные школы, подлежат постепенному реформированию, согласно шариату»

После долгих дискуссий об устройстве школьного дела в Туркестане были приняты резолюции, в которых указывалось следующее: существовавшие до сего времени русско-туземные училища, отныне должны быть заменены национальными школами; преподавание в школах, которые делятся на низшие, средние и высшие, должно вестись на родном языке учащихся; начальное обучение должно быть всеобщим, обязательным, бесплатным и шестилетним, причем средства на содержание школ выделяются из казны государства, земств и городских самоуправлений; все школы без различия национальностей имеют право пользоваться одинаковыми правами, с учетом того, что учителя- мусульмане должны быть уравнены в правах с учителями русскими.

В принятых решениях установлено, что все медресе должны делиться на три ступени: низшую, среднюю и высшую. Учебно-воспитательное дело медресе находится в ведении Совета мударрисов. Надзор же за работой медресе, по решению съезда, принадлежит (Туркестанскому?) Духовному управлению мусульман.

Особое значение съезд уделил внешкольному образованию. Он решил для развития и просвещения народа открыть библиотеки и читальни, передвижные школы для кочевого населения; устраивать лекции, чтения, курсы; создать в Ташкенте национальный музей; для детей дошкольного возраста открыть воспитательные дома и детские сады; для объединения всех учителей Туркестана учредить Центральный учительский союз.

I Туркестанский краевой съезд учителей-мусульман явился важным этапом и в развитии педагогической мысли. Совет туркестанских учителей-мусульман, образованный на этом съезде, незамедлительно принялся за разработку программы по реорганизации русско-туземных школ в национальные. В августе 1917 г. проект программы был готов, а уже в сентябре представлен на утверждение Ташкентской городской думы.

10 сентября состоялось заседание думы. С докла- дом о реорганизации русско-туземных школ в национальные выступил Мунаввар Коры Абдурашидхонов. Из доклада следовало, что Совет туркестанских мусульманских учителей, председателем которого являлся Муродходжа Салиходжаев, секретарем – С. Абдусатторов, счел нужным обратить внимание членов городской думы на ряд обстоятельств, необходимых принять во внимание при обсуждении выдвинутого вопроса. Это то, что вследствие враждебной и “обрусительной поли- тики” старого режима туземное (местное) население намеренно оставалось в темноте невежества, а настоящее знаменательное время очутилось перед крайней нуждой в интеллигентных работниках – учителях. Русское население, впятеро меньшее по численности, располагает десятками учебных заведений разного типа, а для туземного населения города Ташкента, не- сущего налоговое бремя наравне с русским населением, открыто всего лишь 11 начальных школ. Имея в виду то обстоятельство, что революционное правительство своей Декларацией оповестило всех граждан России о праве каждой национальности на полное самоопределение, ташкентское мусульманское учительство обратилось к демократической думе с требованием: переменить имеющиеся русско-туземные школы на национальные мактабы; открыть,кроме них, еще 11 мактабов: в Шайхонтахурской части – 2, в Сибзарс- кой, Кукчинской и Бешагачской частях – по 3 национальных мактаба; уравнять жалования туземных учителей с русскими; открыть 2-х годичные учитель- ские курсы.22 В программе указывалось, что с начала 1917–1918 учебного года название «Русско-туземная школа» переименовывается на «Миллий мактаб» («Национальная школа»). Городская дума долго обсуждала данный проект реорганизации русско-туземных школ в национальные и все-таки утвердила его. Однако сентябрьские, а затем октябрьские события 17 года в Туркестане отложили реализацию этого проекта на более поздний срок.

По мере изменения общей обстановки в стране в 1917 г. джадиды наряду с вопросом реформы школьно- го образования все более настойчиво стали подымать актуальные проблемы реформации общественно-политического строя. В февральский период отношение туркестанских джадидов к колониальной политике метрополии, политико-правовым институтам резко изменилось. Они уже не ограничивались критикой отдельных представителей колониальной администрации и пороков государственных органов. Национальные демократы пошли дальше. Они подвергли острой критике колониализм вообще, вскрывали его корни, на передний план выдвинули идею о завоевании государственной независимости, окончательно отказались от прежней идеи поддержки конституционной монархии и выступили за предоставление Туркестану национально-территориальной автономии в составе Российской Федеративной Демократической Республики (РФДР).

Джадиды считали, что «светлое будущее туркестанского народа будет гарантировано лишь только в условиях федерации. Без этого Туркестан вовсе не может существовать».23 «Яшасун кышма халык жум- хурияти» («Да здравствует Федеративная Республика») — с таким лозунгом начали издаваться в 1917 г. джадидские газеты «Кенгаш», «Турон», а затем орган партии туркестанских федералистов «Турк эли». По определению газеты «Турк эли», этот лозунг означал «объединение Туркестана с благожелательными к нему нациями на правах «национально-культурной и территориальной автономии».

В программных документах джадидов пристальное внимание уделялось разработке механизма реализации принципов национально-территориальной автономии, в частности, организации высших органов власти, управления и суда края, призванных осуществлять самостоятельные полномочия Туркестана – издание законов по вопросам, отнесенным к компетенции Туркестанской Федеративной Республики, создание своих государственных структур и т. д.

В качестве базисной формы управления была избрана республиканская. Приоритетной целью определялось формирование демократического общества, где должны быть предоставлены и конституционно гарантированы демократические права и свободы. Их несомненной заслугой тех лет явилось выдвижение идеи равенства перед законом всех наций и народностей Туркестана во всех сферах экономической, общественно- политической, правовой и культурной жизни.

Примечательно и то, что претворение в жизнь своих идей о государственной независимости туркестанские джадиды связывали с миром и согласием между раз- личными общественными силами страны, с созывом сформированного на демократической основе Учреди- тельного собрания России.

Дальнейшее углубление получили идеи реформации мусульманского общества. В теоретических воззрениях джадидов настойчиво звучал призыв к восстановлению былого могущества ислама и мусульманских народов через упрощение обрядов и освобождение от всего наносного и фанатичного. Они не подвергали сомнению религиозные основы мусульманского общества, их реформаторская мысль была направлена на обновление только структуры. Они предлагали пересмотреть общественно-философскую систему ислама не только с позиций развития культуры, науки и образования, но и в свете задач антиколониальной борьбы. Джадиды, в частности, учили, что «идея народовластия содержится в самом исламском учении» (кораническая идея «аш- Шура» – Совета) и проповедовали общество, основанное на принципах исламской демократии. Учение реформаторов, своим острием направленное против колониального гнета, на национальное возрождение, пользовалось широкой популярностью среди мусульманского населения. Они пытались модернизировать Ислам и связать его с целями национально-освободительного движения народов мусульманского Востока как объединяющий фактор в борьбе против европейских колонизаторов.

Первые месяцы после Февральской революции 1917 г. вызвали к жизни развитие различных форм общественного движения, включая участие джадидов в органах местного самоуправления и создаваемых Советах.

Свержение царизма в феврале 1917 г. вызвало бурные процессы политизации туркестанского общества. Сотни тысяч политически «спавших» в течение многих лет людей проснулись и потянулись к политике. Началась перестройка правительственных структур. Повсеместно создавались общественно-политические организации и партии, появилась возможность более свободно выразить политические интересы.

В предшествующих публикациях, особенно советского периода, послефевральский процесс оценивался преимущественно вне учета специфики его про- явления в «европейской» общине и мусульманской среде. Сложилось ошибочное представление, будто он носил в главном и основном одинаковый характер. Различие виделось лишь в степени интенсивности политических процессов. При этом мусульманским национальным организациям и движениям отводилась подчиненная роль. Настойчиво подчеркивалось, что импульсы революционного обновления шли от Рос- сии и местных европейских политических движений. Между тем, в послефевральский период коренное население не только активно втягивалось в политическую жизнь, но и оказывало заметное воздействие на разворот исторических событий. Крупный шаг в своем политическом развитии сделала национальная интеллигенция. Она смогла в сложном переплетении развернувшейся политической борьбы выдвинуть самостоятельную модель национального развития, концептуально выразить надежды и чаяния широких мусульманских масс.

Февральская революция была восторженно встречена жителями Туркестана. Объявленные революцией лозунги – Свобода, Равенство, Братство – вселили в сердца подавленных колонизаторской политикой Рос- сии мусульман надежды на светлое будущее.

Самаркандская газета «Хуррият» писала: «Наконец-то в России свершилась революция, о которой мы мечтали и которую мы с нетерпением ожидали. Свержено старое правительство. Нам предоставлены свободы. Теперь мы имеем свободу слова, свободу печати. Теперь, когда мы будем говорить и писать правду, нам не станут затыкать рты. К нам будут прислушиваться, когда мы будем требовать свои права».

Во многих городах и кишлаках стихийно начали возникать митинги и манифестации, на которых принимались решения о создании различных демократических общественных организаций.

Газета «Туркестанский курьер» писала так: «Улицы городов были разукрашены флагами. В Ташкенте многотысячные митинги состоялись возле Дома свободы и на Шайхонтахурской площади. Ораторы, приветствуя победу революции, выражали надежду, что новое правительство улучшит положение народа, будет всемерно бороться с разрухой, разрешит земельно-водный воп- рос, защитит права национальных меньшинств» И казалось, что надежды стали оправдываться. В опубликованных 3 марта «Декларации» и 6 марта «Обращении к гражданам России» Временное правительство, как центральный орган власти, изложило заманчивую программу демократических преобразований. Оно торжественно заявило о введении политических свобод – слова, печати, союзов, собраний; предоставлении народу права политического волеизъявления; отмене всех сословных, религиозных и национальных ограничений; немедленной подготовке к созыву Учредительного собрания на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, призванного установить форму правления и Конституцию страны; о выборах в органы местного самоуправления; замене полиции народной милицией; полной политической амнистии. Правда, во внешней политике Временного правительства заметных перемен не намечалось. Оно объявило о своем стремлении довести войну «до победного конца» и неуклонно выполнять договора и соглашения, заключенные прежним правительством с союзными державами.

Однако, как показали последующие события, демократический потенциал Февральской революции оказался не полностью реализованным. Многие обещания так и остались на уровне декларации. Призывы к кардинальным переменам не воплотились в живой конкретике практических дел. Особенно это касалось болезненных для коренного населения Туркестана вопросов национального самоопределения, ликвидации колониального статуса края, права самому определять свою судьбу.

Противоречия Февральской революции проявились уже с первых шагов деятельности Временного правительства. В Туркестане они выразились в центральном пункте ожидаемых коренным населением революционных изменений – ликвидации царской, откровенно колониальной администрации.

Особенностью политического состояния края на первом этапе «февральского обновления» явилось то, что Временное правительство фактически пыталось сохранить здесь не только старую военно-колониальную систему управления, но и оставить в неприкосновенности старую администрацию. Царский наместник генерал-губернатор Куропаткин еще немалое время после свержения самодержавия продолжал править краем, представляя в Туркестане власть Временного правительства. Командированный в Ташкент комиссар Временного правительства член Государственной думы князь Васильчиков имел лишь совещательные права.

В советской исторической литературе справедливо указывалось, что созданные на гребне Февральской революции краевые общественно-политические организации, движения вынуждены были приложить немалые усилия по слому сопротивления царской ад- министрации. Однако односторонне выпячивалась деятельность европеизированных Советов, а также русских солдат и рабочих. Не менее характерным явилось и то, что в советских публикациях довольно подробное освещение получили послефевральские события в новогородской (русской) части крупных го- родов Туркестана – Ташкенте, Самарканде, Фергане, Коканде, Маргилане, а вот общественно-политические перемены, происходившие в старогородских кварталах и кишлачных районах, представленных, как правило, коренными жителями края, оставались вне зоны должного внимания. В исследованиях приводились отрывочные сведения о политическом движении мусульманского населения в мартовские дни 1917 г., искажалась патриотическая деятельность национальной интеллигенции, прежде всего джадидов, принижалась ее роль в мобилизации коренного населения на борьбу против колониально-имперских структур, за национальное возрождение Туркестана.

Между тем в ликвидации аппарата царского самодержавия и дальнейшем углублении обновленческих процессов национальные организации и движения приняли самые деятельное участие. Хотя, надо отметить, примыкание коренных народностей Туркестана к революционным преобразованиям протекало неоднозначно. Здесь обозначились разнородные силы, отражавшие множественность оттенков и направлений идейных воззрений на настоящее и будущее края. Если взять в общем плане, то условно можно выделить два альтернативных течения: правые и левые. Правые выступали носителями консервативной феодально- клерикальной идеологии. Они выражали интересы той части светских и духовных феодалов, которая имела должности в местной администрации и пользовалась относительными привилегиями. Левые представляли интересы социальных групп и слоев, кровно заинтересованных в коренном изменении общественного устройства, в ликвидации колониально-феодальных политических и экономических институтов.

Правые в годы царского правления всецело поддерживали колониальную администрацию и политику самодержавия. В условиях Февральской революции они выступали за сохранение патриархально-феодальных устоев в быту и общественной жизни, за поддержку мероприятий Временного правительства, нацеленных на сохранение имперских институтов.

В отличие от правых левое крыло представлялось гораздо более политически дифференцированным. Оно включало, во-первых, представителей феодально-клерикальных слоев, отстраненных от рычагов власти и открыто высказывавших недовольство агрессивно-завоевательной и колониальной политикой царизма. В дофевральский период они выдвигали идеи завоевания свободы и независимости страны путем вооруженного восстания, восстановления ханской власти и законов шариата, утраченных привилегий землевладельцев и мусульманского духовенства, ограждения народных масс края от влияния европейской культуры и нравов.

В послефевральских реалиях часть из них сделала заметный шаг в сторону демократии, хотя по ряду ключевых вопросов (религии, шариата и т.д.) оставалась на прежних позициях. Наиболее полно взгляды этой части коренного населения выражала политическая организация «Шуро-и-Уламо».

Другое направление в движении левых было представлено радикально настроенной частью национальных рабочих, дехкан, ремесленников и др. В дофевральский период они принимали деятельное участие в вооруженных выступлениях против царского самодержавия. Это была в принципе стихийная сила. С падением царского режима какая-то часть из них попала под идейное влияние большевизированных Советов, ставивших своей целью насильственный захват власти. Доминирующая же группа, глубоко недовольная политикой Временного правительства, а затем Советской власти, составила основу развернувшегося впоследствии массового движения борцов за свободу и независимость, вошедшего в историю под надуманным названием — «басмаческое движение».

Между «правыми» и «левыми» располагались «центристы», предлагавшие путь цивилизованного реформирования общества. В социальном плане они отражали интересы основной массы национальной интеллигенции и носителей товарно-рыночных отношений. В политическом плане они были представлены джадидами, «прогрессистами» и другими течениями реформистов. В условиях послефевральского «обновления» наиболее представительными политическими организациями мусульманских «центристов» явились «Турон», «Шуро и-Исломия», «Турк адами марказияти фиркаси», «Алаш-орда» и др.

Особое место в расстановке политических сил коренного населения занимал «Иттифок» — «Союз трудящихся мусульман». Преимущественно представленные демобилизованными тыловыми рабочими, «Иттифок» находился под патронажем европеизированных Советов и не выдвигал самостоятельной политической про- граммы. По политической ориентации члены союзов «Иттифок» стояли в основном на позициях близких к российским «соглашательским» партиям – меньшеви- ков и эсеров, – которые в первые месяцы после свержения царя не ставили своей целью овладения рычагами власти, предлагали, как и национальные демократы, методы цивилизованного разрешения острых проблем общественного переустройства.

Указанные политические формирования не представляли застывшие структуры и идейные объединения. В каждом из них протекал процесс последовательной политической дифференциации, поляризировались идейные позиции, отслаивались новые направления. Под влиянием возникающих общественных реалий какая-то часть все более радикализировалось, другая, напротив, переходила на значительно более умеренные и даже консервативные позиции. Оставались подвижными границы между политическими партиями и организациями. На отдельных отрезках переломного «февральского времени» они сближались, на других — дистанцировались. Однако в начале революции, несмотря на идейные расхождения, все заинтересованные в обновлении политические группы и слои мусульманского общества, проявили единство в стремлении ликвидировать ненавистную царскую колониальную администрацию.

Вместе с тем, уместно подчеркнуть, что в силу известной незавершенности программной и структурной консолидации ведущих сил мусульманского населения в первые мартовские дни политическую инициативу во многом перехватили европейские политические движения. Так, уже 2 марта на митинге рабочих Главных мастерских Среднеазиатской железной дороги был создан первый в Туркестане Совет рабочих депутатов. 3 марта образовался Ташкентский Совет рабочих депутатов, 4 марта – Ташкентский Совет солдатских депутатов В конце марта оба эти Совета объединились. Вслед за образованием Совета рабочих и солдатских депутатов стали возникать Советы крестьянских депутатов.

По своему национальному составу образующиеся Советы были представлены преимущественно представителями европейской части населения края, интересы которого во многом не совпадали с интересами коренных туркестанцев. Ведь, несмотря на отличие политических взглядов и мировоззренческих представлений разнообразных социальных слоев и политических движений внутри европейской общины, всех их объединяло чувство принадлежности к России. Свою судьбу, перспективы общественного переустройства они увязывали в первую очередь с метрополией. Инте- ресы же края, если и учитывались, то вторично. Для подавляющей части европейского населения характерным было восприятие себя в качестве инородного элемента. Окруженные со всех сторон чуждой культурой, сталкиваясь со своеобразным менталитетом местных народов, «европейцы», так или иначе, оказывались зараженными идеологией великодержавия. Их мышление отличалось имперской направленностью, хотя и с разной степенью выражения.

Коренное же население консолидировали идеи национальной свободы, покоящиеся на желании сохранить этническую самобытность, иметь возможность самим определять свою историческую судьбу, развиваться в рамках устоявшихся духовно-религиозных традиций. Это базисное противоречие двух анклавов населения Туркестана находило отражение во всей палитре политической жизни края. Оно отложило глубокий отпечаток на характер и динамику политических событий послефевральского и октябрского этапа отечественной истории.

Альтернативность стратегии политического мышления и перспектив исторического развития Туркестана зримо проявилась уже в начале революции, в частности, в вопросе образования новых властных структур. Так, в первые мартовские дни у здания Ташкентской городской думы собрались представители различных общественных организаций города и приняли решение об избрании Ташкентского исполнительного комитета общественных организаций (Ташгорисполком). Од- нако в список кандидатур, избираемых в исполком, были включены в основном делегаты от европейской (новогородской. — А. С.) части Ташкента. Это вызвало обоснованное недовольство со стороны коренных жителей.

На состоявшихся 6 марта в мечети «Джами» вы- борах в Ташгорисполком от старого города были выдвинуты 8 кандидатур. Из них избрали двоих – лидеров джадидского движения Убайдуллу Ходжаева и Ташпулатбека Норбутабекова, имея в виду то, что они грамотно разбираются как в мусульманском, так и в российском законодательстве. К сожалению, по поводу кандидатур сразу же обозначились противоречия меж- ду различными политическими течениями внутри мусульманской общины. Уже в тот же день с протестом против данных кандидатур выступила консервативная часть духовенства – кадимисты. Они отправили по махаллям своих агитаторов. Возражая решению молодых прогрессистов кадимисты заявили: «Кто дал им право избирать самовольно кандидатов в Ташгорисполком, не посоветовавшись с нами? Почему никого нет от уламо, баев и амалдаров?»

Джадиды, не желая идти на обострение с кадимистами, приняли решение вновь собрать народ на митинг и заручиться его полной поддержкой. 9 марта в мечети «Джами» состоялся митинг по поводу избрания делегатов в Ташгорисполком. К намеченному сроку собралось более 20 тыс. человек. Участники собрания избрали Убайдуллу Ходжаева председателем, Мунаввара Коры – заместителем председателя. Следуя мусульманской традиции, первым делом лучший чтец Корана (Коран- хафиз) Абдусами Коры прочел суры из Корана в честь памяти жертв Свободы – «Хуррият курбонлари».Собравшиеся еще раз большинством голосов подтвердили полномочия Убайдуллы Ходжаева и Тошпулатбека Норбутабекова. Таким образом, они стали официальны- ми избранниками всего народа. На этом же собрании было принято еще одно важное решение: его участники выбрали 40 человек от 4-х кварталов Ташкента для того, чтобы они имели постоянную связь с делегатами Ташисполкома и своевременно осведомляли народ о принятых на нем решениях.

Однако 10–11 марта вновь прокатилась волна недовольства избранными делегатами. Она инициировалась сторонниками уламо, амалдаров и баев. Как только Убайдулла Ходжаев и Тошпулат Норбутабеков узнали об этом, они сразу же добровольно отклонили свои кандидатуры и настояли на повторных перевыборах. 13 марта в очередной раз собрался общенародный митинг. К 10 часам утра мечеть «Джами» снаружи и изнутри была переполнена людьми. Вот что писала га- зета «Наджот» об этом дне: «По всей вероятности, такое организованное мирное сборище, на которое собрались 40 тысяч человек в Туркестане наблюдается впервые. Этот митинг открыто показал, что мусульмане Туркестана – организованный и культурный народ».

Как только открылось собрание, слово попросил Мунаввар Коры, избранный председателем. В члены Ташгорисполкома избрали от Шейхонтахурской части города Убайдуллу Ходжаева, от Кукчинской – Тошпу- латбека Норбутабекова, от Себзорской – Зайнуддин- ходжу Саримсокходжаева и от Бешагачской части – Абдусафихона Ганихон угли.

Принципиально важным решением, принятым на данном собрании, явилось постановление о ликвидации прежней полицейской системы и создании вместо нее института выборных лиц – мухафизов (градоначальник. — А.С.) из лиц местной национальности. Большинством голосов комиссаром старого города был избран Исламбек Худоярханов Это решение сразу же было передано в Ташкентский исполком и генерал-губернатору Туркестанского края Куропаткину, чтобы власти уведомили полицмейстера и приставов о не оказании сопротивления при передаче дел. 18 марта все дела, обмундирование и оружие полиции были пере- даны мухафизам, призванным отныне блюсти порядок в старогородской части.

Данная акция явилась, по сути, началом разрушения царской системы власти. Она свидетельствовала о деятельном участии коренных туркестанцев в создании новых управленческих структур, богатом творческом потенциале местного населения, способного предложить самобытную форму управления, опирающуюся на исторический опыт и потребности национально-исторического развития.

Наряду с указанными решениями, участники собрания избрали делегатов в исполнительные комитеты общественных организаций Ташкента, а также учредили расширенный представительный орган от всех частей старого города столицы края.

14 марта в 8 часов вечера в доме Абдували Ходжи состоялось первое заседание представительного органа, в состав которого, после пополнения его представителя- ми от татарской и казахской части населения, вошли 61 человек. Этот орган получил название «Шуро и-Ислом» или «Шуро и-Исломия» («Шуро» – совет – А. С.). Вы- бором названия своей организации участники подчеркнули приверженность популярному в те дни лозунгу «Вся власть Советам».

Следует отметить, что вначале Советы были с воодушевлением восприняты как в среде обширной части европейского, так и мусульманского населения. Многие видели в них подлинно народные, альтернативные царским управленческим структурам демократические органы власти, способные решить неотложные вопросы. Об этом свидетельствуют различные просьбы, ходатайства, жалобы, с которыми обращались в исполнительные комитеты жители края. Да и создание «Шуро и-Исламия» говорило об авторитетности идеи Советов. Другое дело, что решение о формировании чисто мусульманского Совета явилось ответной реакцией на проявления этноцентризма и великодержавных амбиций европейской части населения в момент организации в Ташкенте первых Советов. В отсутствии в них широкого мусульманского представительства коренные жители обоснованно увидели выражение недоверия к мусульманам, ущемление их национальных прав, игнорирование провозглашенного Февральской революцией принципов социального равенства и свободы. В отличие от европеизированных Советов, сформированный новый орган мыслился как Совет депутатов от коренного населения, исповедующего ислам. Отсюда и возникло название «Шуро и-Ислом» т. е. «Совет Ислама», или «Мусулмонлар шуроси», т.е. «Мусульманский совет». В ходе организационного оформления «Шуро и-Ислом» на заседании от 14 марта 1917 г., было одно- временно принято решение о создании правления этой организации из 15 человек. В состав правления вошли Мунаввар Коры, Убайдулла Ходжаев и другие. Состав «Шуро и-Ислом» и его правления свидетельствовал о наличии в его рядах представителей разных мировоззрений, объединенных идеей мусульманского единства. Но сердцевиной «Шуро и-Ислом», его активной силой, стали известные лидеры джадидского движения, такие как Убайдулла Ходжаев, Мунаввар Коры, Абдулла Авлони. Их влияние сказалось на деятельности и программных документах организации.

Во временном уставе, принятом на первом заседании правления, проходившем 15 марта в доме Мунаввара Коры, основными целями и задачами «Шуро и-Исломия» объявлялись: распространение среди мусульман Туркестана современных политических, научных и общественных реформаторских идей; развертывание работы по сплочению мусульман Туркестана на основе единства идей и целей; сбор информации о системе государственной власти в зарубежных государствах; подготовка к Учредительному собранию; систематическое проведение в городах, кишлаках и аулах митингов с целью политической, научной и общественной пропаганды; разъяснение народу необходимости отставки старой администрации и выдвижения новой; развитие работы по преодолению разногласий и подо- зрений между различными национальностями края и определение мер по сближению и объединению их; налаживание связи с различными национальными комитетами и партиями, доводя до их сведения через своих представителей о нуждах мусульманского населения и в случае необходимости об оказании помощи.

Согласно решению правления «Шуро и-Исломия» по всем областям и районам разъехались агитаторы, которые были призваны разъяснять коренным жителям края о сущности свободы, объявленной Февральской революцией, способствовать их к единению под флагом «Шуро и-Исломия» ради проведения политических, религиозных и социальных реформ.

20 марта 1917 г. в махалле «Эшонгузар» под руководством Кулибая Тугусова и 21 марта возле Ковун базара под руководством Мунаввара Коры состоялись митинги, на первом из которых присутствовало около 10 тысяч, а на втором 5 тысяч человек. Выступавшие, а они в большинстве своем были агитаторы «Шуро и- Исломия», разъясняли собравшимся, что надо делать в новых исторических условиях, когда Туркестану пре- доставлены свободы для демократического развития. Они призвали к единению всех мусульман и в своих действиях руководствоваться решениями мусульманской организации «Шуро и-Исломия»

25 марта состоялось 4-е общее собрание «Шуро и-Исломия», рассмотревшее ряд важных вопросов, связанных с подготовкой специальной программы по проведению намеченного на 15 апреля I Всетуркестанского мусульманского съезда: определение дней мусульманских праздников и составление порядка их проведения; издание газеты на русском языке для того, чтобы русские соотечественники имели возможность получить информацию о целях и программе созданной политической организации; открытие отделения «Шуро и-Исломия» в русской части города Ташкента

На общем собрании шуроисламистов, проходившем 6 апреля 1917 г., председатель «Шуро и-Исломия» Абдулвахид Коры подал в отставку в связи избранием его казием (судьей) Шайхонтахурской части города Ташкента. Вместо него собрание единодушно избрало Убайдуллу Ходжаева.

Печатными органами образованного мусульманского Совета стали газеты «Шурои-Исломия», «Наджот» и «Кенгаш». На их страницах, помимо материалов просветительского характера, публиковались статьи, направленные на пробуждение политического сознания и социальной активности коренных туркестанцев. При этом особое внимание уделялось вопросам перспектив государственного устройства края, проблемам национального самоопределения.

Образование «Шурои-Исломия» создало важные предпосылки идейно-политической и организационной консолидации местного населения в общетуркестанском масштабе. Так, вслед за состоявшимся 7–15 апреля I Туркестанским краевым съездом Советов рабочих и солдатских депутатов и съездом делегатов исполнительных комитетов Туркестанского края (9–16 апреля), по инициативе «Шуро и-Исломия», 16–21 апреля был проведен I Всетуркестанский съезд мусульман. На нем в центре внимания стояли узловые вопросы того времени: отношение к войне, Временному правительству, подготовка к Учредитель- ному собранию, о будущих формах правления в Рос- сии, путях преодоления острого продовольственного кризиса и другие.

На политическую оценку и выбор разрешения вставших проблем, обсуждаемых на краевых съездах, заметный отпечаток отложила специфика политической ориентации, созвавших их организаций. В общем плане эта позиция определялась следующими факторами:

– под влиянием петроградских событий туркестанские Советы оформились, прежде всего, как органы вооруженных рабочих и солдат, выражающих волю революционной демократии, обладающих реальной силой воздействия на общество и вследствие этого претендующих на право контроля за действиями государственных учреждений Временного правительство;

– исполнительные комитеты, представляющие более широкие, чем Советы, социальные и национальные группы населения (в их состав делегировали своих представителей разнообразные партии – меньшевики, эсеры; Советы, общественные организации, в том числе и национальные), выступали как объединители всех демократических организаций и претендовали на роль органов Временного правительства на местах;

– «Шуро и-Исломия», находясь еще в стадии организационного оформления, сразу же заявила о себе как о представительном органе мусульманского населения, призванного выражать его волю и защищать его интересы в государственных структурах власти. Отсюда и явно обозначившееся стремление к сотрудничеству с Советами и исполнительными комитетами, участие в работе их краевых съездов.

В воспоминаниях лидера туркестанской автономии Мустафы Чокаева отмечается, что «по велению времени «Шуро и-Исломия» вышла на политическую арену с планом реформации условий жизни, сложившихся в результате чуждого туркестанцам завоевания». Ре- формы шуроисламистов базировались на опыте социального развития свободных, независимых и полузависимых мусульманских государств, таких как Турция, Афганистан, Иран, Египет, Сирия и других арабских стран, которые показали, каким путем следует идти национальному движению в Туркестане.

Образование в Ташкенте «Шуро и-Исломия» получило широкий резонанс в крае. По инициативе местных джадидов, во многих городах Туркестана стали создаваться аналогичные политические и массовые общественные организации. Так, в обращении Кокандского отделения «Шуро и-Исломия» к населению в этой связи отмечалось: «…Уважаемые свободные мусульмане! Будьте уверены в том, что единодушно созданная мусульманами Коканды новая организация “Шуро и-Ислам” всегда будет служить в интересах мусульман. Эта организация постоянно будет действовать ради мира и спокойствия. И если все мусульмане будут повсеместно сохранять спокойствие и порядок, то это пойдет на пользу всем нам – мусульманам. Но если же, не про- явив спокойствия, будем прислушиваться к разным пустым разговорам, то можем не воспользоваться предоставленной нам Свободой!»

В числе первых общественно-политических организаций трудящихся коренных национальностей Самарканда явился «Клуб исламия» («Мусульманский клуб»), или, как его еще называли в простонародье – «Камбагаллар йигилиши» («Союз бедноты»), созданный 6–7 марта в старом городе, в местности Куш-хауз Руководство этой организацией взяли на себя видные лидеры джадидского движения Махмудходжа Бехбуди, Шомансур-зода, Мардонкули Шомухаммад-зода и Абдухалил Хасанжон углы.

Руководимый джадидами «Клуб исламия» первоначально развернул культурно-просветительскую деятельность среди старогородской бедноты. Но затем его члены все активнее стали выдвигать политические требования, в частности, «смещения с работы всех царских чиновников, ликвидации царского аппарата», создание вместо него народных комитетов. Однако разношерстный состав клуба и наметившиеся с первых дней разногласия решили его судьбу. После полуторамесячного существования «Клуб исламия», в составе которого насчитывалось уже более ста человек, 15 апреля 1917 г. прекратил свою деятельность

Наряду с ним в Самарканде действовала организация «Мирважул ислом». В Андижане были образованы «Озод халк», «Мифтахул маориф», «Саноул ислом»; в Коканде – «Мусулмон мехнаткашлари иттифоки»; в Каттакургане – «Равнакул ислом»; в Ходженте – «Муайин ат-толибин» и т. д.

Импульсы национально-политической интеграции способствовали интенсификации процессов организационного объединения мусульман. В апреле 1917 г., по инициативе лидеров джадидского движения, созывается в Ташкенте курултай (съезд) мусульман Туркестана, на котором избрали краевой мусульманский Совет — Краймуссовет. В его состав вошли известные политические деятели того времени Махмудходжа Бехбуди, Мунаввар Коры, Убайдулла Ходжаев, Ахмад-Заки Валиди, Абдулла Авлони, Тошпулат Норбутабеков, Ислам Шагиахметов, Мустафа Чокаев и др.

Таким образом, на этапе мирного развития революции в 1905–1907 гг. и 1917 г. джадиды показали себя в роли политической элиты мусульман, способной решать как просветительные, так и политические и административные цели путем митингов, съездов, переговоров и свободных выборов. В 1917 г. влияние мусульманских организаций и движений усиливалось день ото дня, и они сыграли заметную роль, в частности, в окончательной ликвидации наиболее одиозных институтов царской администрации и создании основ для республиканского демократического режима в России. Поэтому политическое наследие туркестанских джадидов, особенно в крупных городских центрах нынешнего Узбекистана, является неотъемлемой частью общественного развития народов Средней Азии на пути к становлению национальной государственности. Их концептуальные идеи послужили духовной предтечей современной преобразовательной практики, генетической основой нынешней стратегии и курса масштабных реформ.

 

С. Агзамходжаев, д. и. н., профессор, декан Ташкентского исламского университета

 

Статья опубликована в №1 (2005 г.) альманаха
«Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспект»

 

29.02.2008

 

Ссылки по теме:

Мусульманское политическое движение в 1905г.

Оренбургское магометанское духовное собрание и Центральное духовное управление мусульман — этапы формирования российской уммы

Татарские предприниматели и деятельность казанского бюро партии «Иттифак аль-муслимин»

Мусульмане-татары и выборы во Всероссийский парламент