Формирование парадигмы существования ислама в современной России. Внутриполитический и внешнеполитический аспект

И. Ю. Рябков

Специфика современного российского общества заключается не только в том, что на данном этапе оно проходит через период различных трансформаций и определяет свою будущую структуру, но и в том, что фрагментация социального организма в России проходит весьма тяжело и порой болезненно. Отсутствие более-менее четкого разделения на социальные группы порождает у многих граждан ощущение слабости и незащищенности, что в свою очередь провоцирует поиск новых или забытых ориентиров в самоидентификации. Одной из наиболее стабильных наряду с этнической является религиозная самоидентификация.

На современном этапе в российском обществе наиболее высокую степень сплоченности среди крупных религиозных групп демонстрирует мусульманская община России. Вызвано это не только особенностями вероучения ислама, но и некоторыми историческими и социально-политическими факторами. По мнению некоторых исламоведов, это можно объяснить тем фактом, что у российских мусульман на протяжении всего времени нахождения в составе России религиозная идентичность, скорее, заменяла, чем дополняла этническую [1]. Однако нельзя отрицать и того факта, что для большинства народов России, принявших ислам, переход в мусульманство означал модернизационный прорыв от родовых отношений к идентичности, обладающей более сильным интеграционным потенциалом. Кроме того, нельзя отрицать того факта, что ислам значительно обогатил и преобразил весь социально-экономический и политический уклад их жизни. И именно принадлежность к одной из ведущих мировых цивилизаций, являлась определяющим фактором социального развития данных народов на протяжении многих веков, даже после вхождения в политическое пространство России. Конечно, нельзя отрицать того факта, что исламская культура, как и христианство в средневековой Руси было тем пластом, который накладывался на существующие стереотипы, но синтез и взаимопроникновение данных уровней и обусловили успешность христианизации славян и исламизации тюрков.

В Российской империи мусульманская община, несмотря на то что официально являлась терпимой, все же испытывала большие трудности в социальном взаимодействии, в первую очередь с органами государственной власти. Она существовала как бы отдельно от русско-православного большинства, и лишь государство пыталось как-то контролировать социальное пространство внутри мусульманской общины, постоянно предпринимая попытки к интеграции ее в общий социальный организм. В большинстве случаев интеграция осуществлялась силовыми методами и при помощи Православной церкви, что автоматически отталкивало мусульманскую общину от российского общества. Естественно, элита интегрировалась значительно легче, но это было обусловлено в первую очередь ее положением.

Советский период истории российских мусульман был намного тяжелее, чем имперский. Это объяснялось и тем фактом, что религия в Советском Союзе считалась пережитком царской России и официально отрицалась действующей властью, и тем, что социальная модернизация советского образца проходила совершенно на других культурных основаниях, в большинстве случаев чуждых верующим людям [2]. За 70 лет советского периода истории России мусульманская община находилась под серьезным политическим и идеологическим гнетом и не смогла адекватно развивать исламские институты в рамках существующей политической системы.

Советский период истории во многом усилил ту тенденцию, которая наблюдалась еще в период Российской империи, — это разделение на поволжскую и кавказскую часть уммы. Первая в основном была всегда лояльна царскому правительству и никаких серьезных проблем государственные чиновники не испытывали. Объяснялось это и тем, что по этническому составу она была относительно монолитна (подавляющее большинство в ней составляли татары), и тем, что данные народы были присоединены к России намного раньше кавказских народов. Особенно тенденция к разделению на две части уммы проявилась в начале 90-х годов XX века, когда началось возрождение ислама в регионах традиционного проживания мусульман. Вот только результаты данного возрождения были весьма различны: в Поволжье началась формироваться прежде всего институциональная система оформления ислама (духовные управления, учебные заведения, оформление общин), которая, в общем, и направляла развитие возрождение мусульманской культуры. Безусловно, радикальные организации и лидеры были в начале 90-х годов в мусульманской среде обыденным явлением и от них часто звучали призывы к выделению исламской уммы из состава России (иногда это было явно, иногда завуалировано). Но подавляющее большинство мусульманских лидеров в Поволжье сохраняло свою лояльность России и в этот тяжелый для нее период. Процессы возрождения ислама на Кавказе сразу получили бессистемный и во многом опасный для страны поворот. Ислам зачастую здесь использовался не только как предлог для агитации за отделение от России, но и под его именем совершались преступления против мирного населения. Официальные мусульманские лидеры практически не контролировали ситуацию в умме, поскольку на Кавказе разрыв между поколениями сказался намного тяжелее на целостности общины [3]. В результате произошел раскол на радикально настроенных и неплохо подкованных в некоторых вопросах шариата молодых людей, практически лишенных социальных перспектив (кризисное состояние экономики страны на Кавказе ощущалось также очень сильно) и пожилых, хорошо разбирающихся в обрядовой стороне служения, но плохо подкованных в плане знания первоисточника. Это стало одной из основных причин такого тяжелейшего политического кризиса на Северном Кавказе. Самыми тяжелыми в этом отношении стали Дагестан и Чечня.

Сейчас разделение на поволжскую и кавказскую часть уммы уже состоявшийся факт, и в ближайшее время этот раскол достаточно тяжело будет преодолеть. Можно назвать виной тому основных пять причин:

— Регионализация пространства российской уммы (деление на 40 с лишним духовных управлений весьма осложняет любые интеграционные процессы как на институциональном уровне, так и на социокультурном).

— Отсутствие лидера мусульманского сообщества (института), мнение которого было бы авторитетом для всех муфтиев и имамов (попытки создать такой институт в ближайшей перспективе обречены на провал, поскольку институциональное пространство ислама в России на данном этапе атомизировано).

— Усложнение идеолого-правового пространства ислама в России (иногда определяющим различием между мусульманами оказывается даже не деление на суннитов и шиитов и разница в мазхабах).

— Отсутствие консенсуса внутри уммы по поводу пути ее дальнейшего развития (спектр мнений весьма широк от интеграции в российское общество по примеру западных стран до выделения в особое политическое пространство с отдельным административно-территориальным статусом).

— Разрыв социокультурного пространства ислама (ислам в городе и сельской местности играет порой две разные роли, что приводит к противоречиям внутри мусульманского сообщества).

Выделенные причины в основном носят внутренний характер, так как автор считает, что проблемы российского мусульманского сообщества носят объективный характер и связаны как с историческим путем развития России, так и современными социокультурными условиями современного российского общества. Политические события и информационная политика государства также оказывают серьезное воздействие на развитие уммы, однако не является определяющим.

Одним из наиболее опасных явлений в современном российском исламе является его этнизация, которая усугубляется описанной выше регионализацией. Зачастую, духовное управление мусульман в определенном регионе становится не духовным управлением всех мусульман этого региона, а лишь представителей той этнической группы, которые составляют «титульное мусульманское большинство» в нем. Наслоение на этот фактор различий в мазхабах, отдельных обрядовых разногласий раскалывает умму в конкретно взятом регионе, что не идет на пользу ни ей, ни российском у обществу, так как более мелкие общины более склонны к сегрегации. Отчасти данный феномен можно объяснить тем фактом, что в период возрождения ислама в конце 80-х годов одним из усиливающих факторов консолидации мусульман служил региональный и этнический факторы. В настоящий момент это послужило основной причиной жесткой сегрегации общин коренных мусульман Центральной России — татар и мигрантов с Кавказа — азербайджанцев, чеченцев и дагестанцев (региональная идентичность). На Северном Кавказе (в республиках) же титульная нация фактически олицетворяет собой и духовное управление мусульман. Подобное положение дел будет способствовать замедлению процессов интеграции как самой уммы в современное российское общество, так и внутриисламской интеграции на территории России.

На данном этапе также можно отметить повышение роли ислама для российской внутренней и внешней политики. Внутренняя политика в основном связана с региональным и межрегиональным уровнем ислама. Здесь мы можем наблюдать очень серьезное финансовое усиление духовных управлений мусульман, которые на данном этапе способны аккумулировать значительные ресурсы в образовательные, культурные и пропагандистские проекты. Любой, даже достаточно сильный и амбициозный руководитель субъекта федерации должен теперь считаться с позицией регионального лидера мусульман.

Уровень федеральный для российского ислама прочно ассоциируется с действиями Москвы по налаживанию связей со странами, где основой культуры является мусульманская религия. На данном этапе средствам массовой информации удалось создать стереотип того, что благоприятные отношения России с Саудовской Аравией, Сирией, Турцией, Ираном положительным образом отразятся на позициях мусульман в российском обществе. Во многом этому стереотипу поддались и сами исламские лидеры. Однако необходимо четко осознавать, что никакие договоренности двух государственных деятелей, пусть даже один из них мусульманин, не имеют никакого отношения к нуждам обычных российских мусульман. Эти договоры не смогут отрегулировать межрелигиозный диалог или повысить «этностатусные» позиции российских мусульман — они заключают в себе лишь интересы двух политических элит. Кроме того, ни Турции, ни Саудовской Аравии не выгодно, чтобы российская умма обладала хотя бы небольшой долей интегрированности внутри себя, а уж тем более в российское общество, — это моментально ослабляет их собственные рычаги воздействия на политическую элиту России. Именно с подачи иностранных миссионеров в российской мусульманской общественности укоренилась парадигма сегрегации от российского общества в пользу мусульманского мира, монолитность которого на данном этапе даже на Ближнем и Среднем Востоке стоит под очень сильным вопросом (особенно на институциональном уровне).

Перспективами развития мусульманской общины на данном этапе является ее внутренняя интеграция не столько на уровне институциональном, хотя и здесь есть резерв для укрепления позиций, сколько в плане создания единого информационного пространства. Многие проблемы становления мусульманской общины вызваны именно слабостью ее информационного воздействия на российское общество, которое воспринимает в основном своих соседей по сообщениям западной и федеральной прессы, которая, зачастую экстраполирует отношение к отдельным группам мусульман (или людей, декларирующих то, что они действуют от имени ислама) на всю умму, в том числе и в России. Отсюда берутся и негативные стереотипы по отношению к отдельным этническим группам. Наличие собственного информационного пространства, способного влиять на формирование стереотипов не только в российской умме, но и во всем российском обществе, облегчило бы и процесс интеграции и межкультурной коммуникации.

Другим возможным резервом усиления позиций мусульман в российском обществе является на данном этапе укрупнение духовных управлений (аналогия с укрупнением регионов не имеет с этим ничего общего). Объясняется это тем, что в некоторых регионах существует сразу два духовных управления либо отдельные мусульманские деятели пытаются повысить свой статус в регионе с помощью выделения какой-либо структуры (мечети, муфтията), не обладая на это никакими правами и ресурсами. Вторым этапом подобного укрупнения могло бы стать присоединения «слабых» духовных управлений к более сильным — способным аккумулировать необходимые для развития общины ресурсы. Безусловно, данные процессы будут протекать достаточно болезненно, учитывая широкий круг различным мусульманских деятелей, который возник сегодня в России. Однако выстраивание как вертикали так и горизонтали институционального пространства влечет за собой подобные проблемы, которые обусловлены в основном периодом регионализации и атомизации, которую сегодня только начинает преодолевать мусульманское сообщество России. Третьим и, на взгляд автора, главным направлением работы мусульманского сообщества России на сегодняшний день является формирование интеграционно ориентированной парадигмы существования ислама в России, которая не рассматривала бы российское общество как что-то отдельное от уммы, с которым нужно заключать какие-то соглашения или договоры «о ненападении».

В этой связи остается добавить только то, что российское общество пока находится в состоянии формирования и структуризации, а результаты этих процессов во многом зависят от того, какую роль в них в и в российском обществе будет играть мусульманская община.

Примечания:

1. Императорская Россия и мусульманский мир (конец XVIII — начало XX вв.): Сборник материалов. — Сост. и авт. вступ. ст., предисл. и коммент. Д. Ю. Арапов. — М.: Наталис, 2006. С. 5.

2. Мухетдинов, Д. В. Внутриконфессиональный диалог / Д. В. Мухетдинов // Исламская традиция: прошлое, настоящее, будущее. — Н. Новгород, 2004. — 54 с.

3. Макаров, Д. В. Несостоявшееся возрождение умеренного исламизма в Дагестане / Д. В. Макаров // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты: ежеквартальный альманах. Вып. 7. — Н. Новгород, 2007. С. 19.