Современный терроризм и его религиозные обоснования

Л.С. Перепелкин

Терроризм — не болезнь, а проявление
болезни, ее симптом. /…/ Терроризм —
плата за имперские амбиции.
Бьюкенен

Век XX внес в политическую жизнь несколько новых явлений. Среди них мировые войны, первая и вторая, в которых участвовала подавляющая часть человечества. Но по существу это были последние конвенциональные войны, то есть войны, ведущиеся по определенным правилам в рамках международных договоров. Прошедший, да и текущий века породили новые противоречия, неразрешаемые традиционными способами. Анализируя их, консервативно настроенный русский эмигрант, ученый-полемолог Е.Э. Мессенер еще в 1960-е гг. сделал вывод о всемирной «мятежевойне»: «это — отклонение от догм классического военного искусства. Это — ересь. Но мятежевойна — еретическая война. И будут воевать еретически, пока война не отделится от мятежа, пока ре-революция не выправит перегибов революции, пока жизнь… не возвратится на свой нормальный путь, на путь эволюции» [Месснер, 2004. С. 127]. Самой характерной чертой, относящейся к понятию «мятежевойна», является широкое распространение новых видов насильственной политической деятельности, среди которых выделяются государственный переворот, партизанская война и терроризм. Именно они, новые формы политического насилия, стали наиболее характерным ответом на возникшие противоречия. Самое важное, что объединяет эти формы насильственной политической деятельности, это использование сетевых структур, в результате чего они становятся почти невидимыми для силовых инструментов государства. Межгосударственная конвенциональная война теряет свой смысл.

Американский политолог Т.Р. Гарр предлагает следующую типологию форм политического насилия. Это: «Беспорядки. Относительно спонтанное политическое насилие с реальным и значительным участием населения, включая политические забастовки, бунты, политические столкновения и локализованные восстания. Заговор. Высокоорганизованное политическое насилие с организованным участием населения, включая организованные террористические акты политического характера, маломасштабный терроризм, маломасштабные партизанские войны, перевороты и мятежи. Внутренняя война. Высокоорганизованное политическое насилие с широкомасштабным участием населения, предназначенное для свержения режима или уничтожения государства и сопровождаемое обширными актами насилия, включая широкомасштабный терроризм и партизанские войны, гражданские войны и революции» [Гарр, 2005. С. 49–50].

Известно, что технологию государственного переворота для своего времени предложил и успешно практически применил В.И. Ленин («вооруженное восстание как искусство», «вчера было рано, а завтра будет поздно» и т.д.). Для первой трети XX века соответствующий опыт был обобщен итальянским исследователем К. Малапарте в книге 1931 г. В частности, автор писал: «Особенности современного государства, многообразие и сложность его функций, тяжесть политических, социальных и экономических проблем, которые оно призвано решать, превращают его в средоточие слабостей и источник тревог народа, и усугубляют трудности, связанные с его защитой. Современное государство, в большей степени, чем мы думаем, подвержено революционной опасности: ведь правительства не знают, как его защищать» [Малапарте, 1998. С. 13].

По существу, К. Малапарте показал, что возможно с использованием незначительных сил, учитывая фактор времени, захватить основные «узлы», обеспечивающие функционирование государства, нейтрализовать правительство и захватить государственную власть. Применительно к современности актуальность «техники государственного переворота» демонстрируют «цветные революции» в Сербии, Грузии, на Украине, в Киргизии. Конечно, речь идет о совершенно новой технологии, которая делает применение политического насилия минимальным.

Партизанская война стала новым важным «вкладом» в «мятежевойну». Один из теоретиков и практиков партизанской войны, Эрнесто Че Гевара, так описал основные принципы партизанской войны: «1) народные силы могут победить в войне против регулярной армии; 2) не всегда нужно ждать, пока созреют все условия для революции: повстанческий центр может сам их создать; 3) в слаборазвитых странах… вооруженную борьбу нужно вести главным образом в сельской местности*. <…> …Надо ясно показать народу, что борьбу за социальные требования невозможно вести лишь мирными средствами» [Че Гевара, 1998. С. 13]. Хотя автор настаивал на применении в партизанской войне террористических методов лишь в исключительных случаях, в целом все три формы «мятежевойны» — государственный переворот, герилья и терроризм — тесно взаимосвязаны. Это очевидно на примере Чечни начиная с 1991 г. Данная работа будет посвящена терроризму как наиболее опасной форме политического насилия. Основные примеры будут посвящены террору под исламскими лозунгами.

* * *

Ежегодно в результате несчастных случаев и заболеваний, связанных с трудовой деятельностью, умирает 2,2 млн человек [Ваганов, 2005. C. 16]. Еще больше жертв несут природные катастрофы, техногенные кризисы, уголовные преступления. Так, если в результате террористических атак 11 сентября 2001 года в США погибло около 3 тысяч человек (а это самая крупная акция по числу жертв), то только в 2005 г. в Пакистане счет погибших в результате природного бедствия ведется на десятки тысяч людей. Но терроризм представляет более серьезную угрозу, чем природные катаклизмы и техногенные аварии, и вот почему. Терроризм воздействует на общественное сознание, формируя панические настроения. Так, согласно опросам, проведенным американской корпорацией РЭНД, в общественном сознании угроза попасть в автомобильную катастрофу всего в 5,1 вероятнее, чем стать жертвой террористического акта. В то же время, по данным статистики, эта вероятность различается в 19,2 раза [Хоффман, 2003. C. 181–182]. Массовые ожидания воздействуют на политиков, заставляя их нередко принимать непродуманные и даже вредные решения.

Провозглашаемые цели терроризма, как правило, обращаются к признанным ценностям (свобода, независимость, самостоятельное государственное существование, свободное отправление религиозных обычаев и т.д.) и тем самым способствуют их инфляции. Терроризм как преступная политическая деятельность часто питается из чисто уголовных источников (например, наркоторговля, рэкет и т.д.) и нередко перерождается в деятельность чисто уголовную. Вот, например, характерная оценка. «Провозгласив святую борьбу за освобождение могил предков, возвращение беженцев в свои дома, а также образование независимого палестинского демократического государства со столицей в Иерусалиме и построение социально-справедливого светского общества с высокими морально-этическими идеалами, ООП превратилась в мафию, прикрывающуюся национально-освободительной борьбой. Борясь за власть, руководители ООП ставили перед собой единственную цель — собственное обогащение» [Брасс (2), 2004. C. 131]. Это общее место по отношению ко всем известным автору террористическим организациям.

Наконец, важно отметить, что раз возникнув терроризм зачастую живет по собственным законам. Среди них: профессионализация деятельности, включая превращение ее в бизнес; радикализация целей и методов террора; переход к наиболее действенным формам социальной мобилизации (например, от идеологических к религиозным), что способствует вовлечению в терроризм новых и новых людей; «социальное заражение», то есть распространение в массовом сознании идеи о том, что насилие — самый короткий путь к достижению политической цели; манифестированная возможность нарушать наиболее жесткие социальные запреты (например, на убийство и самоубийство).

Понятно, что люди не рождаются террористами. Посмотрим на биографии нескольких десятков современных террористов, воюющих под зелеными исламскими знаменами. Для сравнения обратим внимание на биографии русских террористов левого толка и западногерманских левых террористов из группы РАФ (Фракция Красной Армии) [см.: Брасс, 2004; Жаккар, 2002; Кожушко, 2000; Ланцов, 2004; Наумкин, 2004; Хоффман, 2002; Якубов, 2001]. Выясняется, что в своем жизненном пути русские террористы-народники и эсеры XIX — начала XX вв., немецкие левые экстремисты 1960-х — 1970-х гг. и современные исламские террористы весьма схожи.

Подавляющее большинство персонажей, о которых мы смогли собрать данные, происходили из достаточно обеспеченных семей и имели возможность получить высшее образование. Понятно, что это связанные вещи. Ведь массовая интеллигенция формируется в семьях, как сейчас называют, «среднего класса». Систематическое образование дает возможность воспринимать и развивать общие концепции, в том числе и радикального типа. Обобщения — хлеб интеллигенции, а ранняя индоктринация дает толчок на всю оставшуюся жизнь. Лишь незначительная часть людей, попавших в сферу нашего внимания, получила в семейном воспитании определенный идеологический или религиозный импульс. В большинстве случаев «индоктринация» происходила в студенческом окружении.

Возможность «заражения» радикальными проектами связана с молодым возрастом потенциальных террористов: в нашей выборке приобщение к радикальным взглядам происходило, как правило, в 17–27 лет. «…Молодежь — это олицетворение протеста, нестабильности, реформ и революции» [Хантингтон, 2003. С. 176]. Молодежь имеет меньше жизненного опыта и социальных обязательств. Все правильно, но, кроме того, молодежь весьма склонна к поведению, соответствующему ожиданиям «референтной группы». Установив силою случая связь с такой группой, прозелит будет стремиться соответствовать ее нормам. Заметная часть террористов, чей жизненный путь мы прослеживали, также была лично знакома и испытала влияние «патриархов» террористического движения, что усилило их веру в возможность террора.

Большинство включилось в противоправную или преступную деятельность уже на ранних этапах индоктринации. Очень многие из исламских террористов или участвовали в боевых действиях (Афганистан, Чечня, Босния, Косово), или стремились в них участвовать, или прошли обучение в тренировочных лагерях. Экстремальный опыт способствовал радикализации сознания. Так, некоторые члены РАФ прошли подготовку в палестинских военных лагерях. «Из палестинского лагеря они вернулись другими людьми, готовыми стрелять и убивать. Больше никаких любительских акций, вроде поджога универмага, решили Майнхоф и Баадер*. Они будут брать заложников и убивать прокуроров, судей и правых политиков. А также грабить банки, угонять автомобили, красть чистые бланки паспортов — для того, чтобы машина террора работала бесперебойно» [Млечин, 2002. С. 118–119].

Мнение референтной группы и личное участие в экстремистской деятельности, заметное сокращение иных контактов постепенно отсекает другие пути социальной карьеры, по которым мог бы пойти молодой человек. Скоро возникает ситуация, при которой возвращение к обычной жизни по тем или иным причинам становится невозможным. Терроризм превращается в профессию. Лишь в редких случаях (как правило, в результате ареста) террористы доживают до зрелых лет. Почти исключительный пример — Н.А. Морозов, который прожил 92 года, но уже в 1905 г. после освобождения из Шлиссельбургской крепости по амнистии отошел от активной политической деятельности [Ланцов, 2004. С. 91].

Террористы редко оставляют, а особенно воспитывают, свое прямое биологическое потомство. То, что было описано выше, есть наследование социальное. Типичный пример пополнения кадров террористической деятельности — судьба 19 террористов-смертников, совершивших атаку на США 11 сентября 2001 г. [Наумкин, 2004, гл. 2, 5]. В большинстве своем эти молодые люди, выходцы из арабских стран, оказались в инородной, но идеологически свободной социальной среде, отделенные от коренного населения культурными границами. «Варясь» в собственном этническом «котле», они в местных мечетях приобщились к радикальным взглядам. Причем степень индоктринации оказалась столь высока, что очень жесткие социальные запреты (убийство и самоубийство) для них утратили свою силу. Следует отметить, что во всем остальном это были вполне «нормальные» люди, которые день перед захватом самолетов провели, развлекаясь в барах, казино, с девушками.

Таким образом, один из механизмов, посредством которого происходит рекрутирование террористов из среды среднего класса, мы нащупали. На наш взгляд, эта среда должна стать объектом пристального внимания со стороны органов, осуществляющих профилактику терроризма. И здесь в первую очередь речь идет не о действии спецслужб, а о соответствующих направлениях работы руководителей учебных заведений. По крайней мере, специальные курсы, воспитывающие у студентов толерантность, а также широкие дискуссии по наиболее злободневным проблемам современности могут уберечь от радикализма многих молодых людей. Несомненно, нужно профилактическое участие и в религиозной деятельности, но об этом будет сказано далее.

Другой, менее элитарной социальной силой, пополняющей террористический активизм, можно считать участников партизанских движений, включая городскую герилью. К этому типу массовых действий можно отнести первую и вторую палестинские интифады, в ходе которых кадры террористических организаций существенно пополнялись. Часто партизанские движения являются следствием социальных или этнических конфликтов, перешедших на вооруженную стадию. Пополнение групп комбатантов может быть достаточно случайным, и далеко не все из участников партизанских движений так же сильно индоктринированы, как представители предыдущей группы.

Но время, проведенное в боевых действиях, накладывает свой отпечаток. Вернуться к мирной жизни становится все труднее и труднее. Часто чтобы заработать хлеб насущный комбатанты превращаются в боевиков. Этот путь проделали многие участники чеченской сепаратистской борьбы. Несколько десятков тысяч человек, участвовавших по разным причинам в военных действиях против СССР в Афганистане, после их прекращения также остались «без работы». У этих людей два наиболее вероятных жизненных пути — или переход в категорию наемников, или участие в терроризме. Тем более, что в этих сферах задействованы немалые деньги. Возможно, правильную дорогу социальной реабилитации бывших комбатантов избрало нынешнее чеченское руководство, которое в массовом порядке привлекает их к работе в различных вооруженных структурах.

Еще одним социальным источником современного терроризма может быть практика наемничества. «Бесконечные локальные войны последнего десятилетия вызвали к жизни многочисленные рекрутские агентства для наемников. Количество их исчисляется уже тысячами. Наемники принимали участие в войне на Балканах, вооруженных конфликтах в Африке и на американском и азиатском континентах и даже в первом военном противостоянии США и Ирака в 1991 году. Нередко даже спецслужбы США и другие американские правительственные учреждения прибегают к помощи частных военных формирований». Специалистов для решения подобных задач поставляют рекрутские агентства для наемников. По некоторым оценкам, их оборот составляет миллиарды долларов. Лидером в создании «частных армий» являются США [Никифоров, 2003. С. 38]. Наемник и террорист — близнецы-братья. Недаром известный левый террорист Ильич Санчес Рамирес (Карлос Шакал) ассоциировал себя с героем романа Ф. Форсайта «День Шакала».

Современный международный терроризм — это почти что синоним арабо-исламского терроризма, осуществляемого на религиозной почве. До недавнего времени основными мотивациями террористической деятельности были идеологические: национализм (например, сепаратизм) и политический радикализм (как левый, так и правый). С 90-х годов прошлого века важнейшей движущей силой международного терроризма постепенно становится религия. Конечно, цели терроризма имеют политический характер, но религия значительно усиливает мобилизационный потенциал для достижения этих целей.

«…Терроризм, мотивируемый в целом или отчасти религиозными взглядами, зачастую приводил к более жестким актам насилия, чем при менее массовых и гибельных актах насилия, совершенных “светскими” террористическими организациями. Хотя террористы из религиозных организаций совершили в 1995 году… всего 25% зарегистрированных международных терактов, во время их проведения погибли 58% из числа жертв всех терактов, произошедших в тот год. А те нападения, совершенные в 1995 году, в ходе которых погибло наибольшее количество жертв — восемь и более, все были совершены религиозными террористами». Достаточно сказать, что если с 1982 по 1989 гг. шиитскими террористическими организациями было совершено всего 8% международных террористических актов, они повинны в 30% смертей от общего числа погибших в ходе терактов [Хоффман, 2003. С. 111–112].

Интересно отметить, что (если не учитывать некоторые тоталитарные секты типа «Аум Синрикё» в Японии) религиозный терроризм распространен исключительно на основе теистических религий, их еще называют авраамическими или религиями Откровения: то есть на базе иудаизма, христианства и ислама. Общим для этих религий является то, что в основе их мировоззренческой позиции лежит вера, нуждающаяся в постоянной манифестации. Это настолько сильный психологический комплекс, что при некоторых условиях он может толкать людей к крайним действиям.

 Рассмотрим эти условия на примере в первую очередь ислама, так как большинство террористических актов, имеющих религиозную мотивацию, совершается именно под исламскими знаменами*. Отметим лишь, что религиозный терроризм существует и на иудаистской почве (например, деятельность раввина Меира Кахане), и на почве христианства (деятельность так называемой гражданской милиции в США, наиболее известный теракт — взрыв в Федеральном административном здании в Оклахома-Сити в апреле 1985 г., погиб 81 человек). В целом же в Мире Христианства причины террористической деятельности имеют чаще идеологический характер*. Следует отметить, что обычно в ходе конфликта происходит переход от светской формы аргументации к религиозной (это, например, произошло в Чечне).

Сначала порассуждаем о некоторых «внешних» причинах возникновения религиозного терроризма на исламской основе.

Терроризм на религиозной почве в определенной мере «наследует» терроризму, возникшему в рамках национально-политических движений. Так, например, на смену светской Организации освобождения Палестины, которая почти добилась своих программных целей, пришло Движение исламского сопротивления («Хамас»), основанное в 1987 г. шейхом Ахмадом Ибрагимом Яссином [Хоффман, 2003. С. 118–119]. Интересно отметить мнение некоторых авторов о том, что «Хамас» создавался как альтернатива ООП при участии Израиля. И это не единственный случай, когда недальновидная политика помогает становлению терроризма.

Исламский радикализм можно считать побочным эффектом «холодной войны» [напр.: Игнатенко, 2004. С. 77]. Наиболее яркий пример здесь — последствия совершенно непродуманного советского вторжения в Афганистан в 1979 г., которое заметно радикализировало исламский мир. На этой войне и не без помощи США «вырос» Усама бен Ладен — главный идеолог, организатор и финансист исламского терроризма. Он вербовал добровольцев из арабского мира для участия в «джихаде», создал ряд радикальных организаций: «Исламский фонд спасения», «Дом последователей», «Аль-Кайда», «Исламский мировой фронт борьбы против евреев и крестоносцев» [напр.: Кожушко, 2000. С. 306–311; Ланцов, 2004. С. 32–33]. После вывода советских войск «без работы» осталось около 30 тыс. боевиков, которые приняли участие в других вооруженных конфликтах и террористической деятельности.

Важно сказать, что бен Ладен приобрел в исламском мире высокий авторитет. Так, «…если для Вашингтона и Эр-Рияда Усама бен Ладен террорист и диссидент, то для миллионов мусульман человек, открыто выступивший против американцев, евреев и короля, которого он обвинил в коррупции, стал героем легенды, чуть ли не мучеником, жертвой «козней» Запада. В некоторых мечетях, в том числе и во Франции, его называют «мятежник Усама», тысячи детей носят его имя, в ряде мусульманских стран фермы, школы и магазины щеголяют вывесками, прославляющими борца из Саудовской Аравии» [Жаккар, 2002. С. 32].

Именно высокий авторитет Усамы бен Ладена позволяет ему перехватывать инициативу у улемов и издавать фетвы, которые рассматриваются как один, хотя и дополнительный источник права [Ислам, 1991. С. 252]. Вот содержание одной из них (23 февраля 1998 г.): «…В согласии с указаниями Аллаха мы объявляем следующую фетву для всех мусульман: Убивать американцев, как военных, так и гражданских, а также их союзников — индивидуальная обязанность для каждого мусульманина, который может делать это в любой стране, в которой это возможно делать. Необходимо освободить от них мечеть аль-Аксы и святую мечеть /Мекку/ и заставить их армии убраться со всех земель ислама, нанести им поражение, чтобы они больше не смогли угрожать ни одному мусульманину» [Парфрей, 2003. С. 387]. Подобная пропаганда, оформленная в традиционном мусульманском «стиле», имеет большое влияние на население.

Есть еще несколько причин, которые способствуют распространению терроризма на религиозной исламской почве. Среди них можно выделить нерешенность ряда проблем, имеющих длительную историю. Речь, в частности, идет о проблеме Палестины и Иерусалима. Насколько известно, в 2002 г. Лига арабских государств согласилась признать Израиль в том случае, если Палестина будет восстановлена в границах 1967 г. и будет установлен соответствующий статус Восточного Иерусалима. Но следует учесть, что это хороший повод для фундаменталистов с обеих сторон развернуть террористическую войну.

Всплеск терроризма может быть связан с непродуманными действиями стран Запада в мусульманском мире. Можно говорить, например, о введении войск антитеррористической коалиции в Ирак, о планах введения санкций против Ирана. Далее, пока далеко не исследована проблема, поставленная С. Хантингтоном, — о «столкновении цивилизаций» [наиболее жесткий вариант этой темы представлен не в его книге, а в статье: Хантингтон, 1994]. Так, сеть конфликтов происходит на границах между Миром Ислама и другими конфессиональными сообществами. С. Хантингтон назвал это «войнами по линии разлома» и привел такие цифры: «…признанные цифры для погибших в идущих в настоящее время войнах по линиям разлома в начале 1990-х годов таковы: 50 000 чел. на Филиппинах, 50 000 — 100 000 чел. на Шри-Ланке, 20 000 в Кашмире, 500 000 — 1,5 млн чел. в Судане, 100 000 чел. в Таджикистане, 50 000 чел. в Хорватии, 50 000 — 200 000 в Боснии, 30 000 — 50 000 чел. в Чечне, 100 000 в Тибете, 200 000 чел в Восточном Тиморе. Численность беженцев в результате всех этих конфликтов в действительности намного больше» [Хантингтон, 2003. С. 409]. Но мне представляется, что говорить надо скорее не о конфликте между цивилизациями, а о становлении их как особых социально-культурных систем, которое происходит в конфликтной форме.

Очень серьезным фактором, способствующим возникновению терроризма на религиозной исламской почве, можно считать современные мировые политические и социально-экономические процессы. Недовольство однополярным миром усиливается тем, что мировые ресурсы служат в первую очередь интересам «золотого миллиарда». Это начинают понимать современные политики: «мир пробуждается к политическому осознанию неравенства в обстоятельствах человеческого бытия», что вызвано повсеместным распространением грамотности и средств массовой информации, а следовательно, широким освоением основ политической культуры [Бжезинский, 2006. С. 64].

«В результате преобразований последней трети XX века значительная часть человечества, не входящая в мировое хозяйство, превратилась в лишенных средств существования обитателей городских трущоб, часто втянутых в орбиту мафиозных структур и организованной преступности. Наряду с этим повсеместно растут лагеря беженцев, образовавшиеся в результате экологических катастроф, гражданских войн, этнических и религиозных распрей. Все это создает обширную социальную базу для бандитизма и терроризма. Взрывную силу неразрешенных социально-экономических проблем периферии еще раз продемонстрировали события 11 сентября 2001 г. в США» [Коллонтай, 2002. С. 359]. Нерешенность противоречий с арабо-исламским миром особенно заметна на фоне двух важных факторов: «нефти» и «демографии». Эта территория является основным поставщиком на мировые рынки энергоносителей — товара дефицитного, запасы которого стремительно уменьшаются. Ныне население Мира Ислама составляет приблизительно 22% от населения планеты [Малашенко, 2006. С. 19–46].

Впрочем, не следует думать, что именно бедность подталкивает к участию в террористических актах. Так, все 19 террористов-смертников, совершивших нападение на США, были выходцами из зажиточных семей и имели неплохое образование. Следует предположить, что именно интеллигентская рефлексия, помноженная на глубокую веру, зачастую ведет людей в объятия религиозного терроризма.

Причины религиозного терроризма, о которых говорилось ранее, имеют объективный характер и не могут быть изменены за короткий промежуток времени. Они создают важные психологические предпосылки политического насилия, названные Т.Р. Гарром относительной депривацией. «Относительная депривация определяется как воспринимаемое индивидами расхождение между ценностными экспектациями и ценностными возможностями. Ценностные экспектации — это те блага и условия жизни, на которые люди, по их убеждению, имеют полное право претендовать. Ценностные возможности — это те блага и условия жизни, которых, как им кажется, они в состоянии реально достичь или удержать, используя доступные им социальные средства» [Гарр, 2005. С. 51]. Иными словами, некоторым людям кажется возможным достичь своих «законных» целей посредством террора.

Но, может быть, и в самом исламе есть некие стимулы, ведущие людей к террору? Вот несколько позиций по этому вопросу. Группа авторитетных турецких ученых в 2004 г. опубликовала книгу «Ислам о терроре и акциях террористов-смертников» [Чапан, 2005]. Основной вывод авторов заключается в том, что убийство и самоубийство в исламе запрещены, а следовательно, те группы, которые это практикуют, отошли от ислама. По мнению другого, не менее авторитетного автора, Мухаммада Хасана, терроризм на исламской основе присущ такому направлению салафизма, как такфиризм [Хасан, 2005; подробнее об исламском радикализма см.: Наумкмн, 2005]. Еще одно крайнее мнение, распространенное в неисламской среде, трактует ислам как весьма агрессивную религию. Это мнение вполне может опираться на приведенную выше выдержку из «фетвы» Усамы бен Ладена. Я полагаю, что эти мнения неточны и что в исламе, как и в любой другой авраамической религии, могут содержаться положения, при определенных условиях способствующие религиозному терроризму (но не являющиеся его причиной!).

Одна из них — специфика отношения верующего со Всевышним. Ислам не знает посредника между Аллахом и человеком, и верующий в пределах религиозной нормативистики может сам выбирать свой путь. Ведь Пророк сказал, что после его смерти ислам разобьется на 81 секту, и лишь одна из них будет праведной. Но так как большинство верующих недостаточно разбираются в тонкостях вероисповедания, высока роль людей знающих, обычно улемов.

Вот как это нередко происходит в действительности. Некоторые молодые люди, члены террористических групп в Саудовской Аравии признавались «…что у них были собственные, не признаваемые истеблишментом, “шейхи-наставники”. Их учили законоучители-“обновленцы”. …Один из этих учителей, отвечая на вопрос своего собеседника, что ему делать, если его отец против участия сына в джихаде, высказал ему свое решение: «Если ты не сможешь его убить, когда он будет тебя задерживать, то выстрели ему в ногу» [Косач, 2005. С. 32]. Это интересно еще и с той точки зрения, что в ряде хадисов Пророк характеризовал заботу о родителях именно как джихад.

Есть еще один весьма интересный момент, связанный с таким важным столпом ислама, как благотворительность*. Нет необходимости вдаваться в детали этого вопроса, но известно, что часть этих средств идет на финансирование террористической деятельности. Позволю себе еще одну обширную цитату из работы известного специалиста. «Реальность Саудовской Аравии стало сегодня резкое уменьшение числа жертвователей благотворительных обществ. По словам руководителя одного из них, “сообщения о той роли, которую общества играют в финансировании террора, привели к тому, что в текущем году /2004 г. — Г.К./ общий объем пожертвований по сравнению с предшествовавшим временем сократился на 50%”. Речь шла не только о тех ассоциациях, которые специализируются на предоставлении финансовой помощи зарубежным единоверцам, но и о тех, которые действуют внутри страны» [Косач, 2005. С. 27].

Среди исламских концепций, которые могут быть использованы для обоснования террористической деятельности, следует еще раз упомянуть идею джихада, концепцию аш-Шахада (в одном из значений — мученическая смерть за веру), право и даже обязанность мусульманина на восстание против антимусульманской власти, идею халифата как политического идеала мусульман [подробнее см.: Ислам, 1991; Тораваль, 2001; Сурдель, 2004]. Нет необходимости говорить о том, что все они используются для обоснования террористической деятельности. Но известно, что все эти концепции имеют разнообразные трактовки, в том числе и далекие от обоснования насилия.

Следует рассмотреть еще один вопрос. По моим наблюдениям, участников нынешней террористической деятельности на исламской почве можно разделить на четыре группы. Первая из них включает теоретиков, идеологов, организаторов и финансистов «джихада». СМИ и «Всемирная Паутина» представляют им хорошие возможности для мобилизации сторонников и управления ими (зачастую лишь косвенного). Во вторую группу можно включить «специалистов» — организаторов террористических актов, командиров групп боевиков, инженеров-подрывников и т.д. (для нас хороший пример представителя этой группы — недавно ликвидированный Шамиль Басаев [Громов, Мамаев, 2006]). Третья и теперь уже достаточно распространенная группа — это «расходный материал», «шахиды»-смертники. Наконец, четвертая и самая многочисленная группа — это сторонники исламского терроризма, пока лично в нем не участвующие. (Вспоминаю, как 11 сентября 2001 года телевидение показывало ликующие толпы палестинских граждан.)

Для борьбы с исламским экстремизмом силами спецслужб целевыми являются первые три группы. Четвертая, самая многочисленная, «резервная» группа требует совершенно иного подхода. Речь идет о том, что в этом случае вере надо противопоставить веру, авторитету — авторитет.

Применительно к российской ситуации следует добавить следующее. Социально-экономическое развитие мусульманских регионов страны, несомненно, дело не одного года. Но их жителям должна быть ясна перспектива. Нельзя под видом борьбы с терроризмом преследовать верующих (как это было, например, в Кабардино-Балкарии, что обернулось очередной террористической атакой). Необходимо совершенствовать отечественную систему высококачественного мусульманского образования, формирующего истинных авторитетов для российской уммы. В конце концов, я согласен с теми, кто характеризует ислам именно как религию мира.

О С Н О В Н Ы Е  П О Н Я Т И Я

Вера. «В некоторых религиозных системах центральная мировоззренческая позиция и одновременно психологическая установка, включающая, во-первых, принятие определенных утверждений (догматов)…; во-вторых, личное доверие к богу как устроителю жизни верующего…; в-третьих, личную верность богу, на «служение» которому верующий отдает себя… Проблематика веры распространена в тех же границах, что и явление теологии: религии типа греко-римского или синтоистского язычества не знают понятия веры как внутреннего состояния и требуют от человека соблюдения ритуальных и традиционно-моральных предписаний и запретов; в иудаизме, христианстве и исламе понятие веры почти совпадает с понятием религии…» [Философский…, 1983. С. 77–78].

Из сказанного следует, что вера не синоним религии. Ведь без веры родителям со стороны детей невозможно было бы их воспитание. Обучение школьников было бы затруднено, если бы они не верили своим учителям. Без доверия между супругами была бы невозможна семейная жизнь. Вера всегда обращает человека к истине, добру, справедливости, зафиксированными в аксиологической модели данной культуры или данной группы (лат. veritas — истина, отсюда русское «вера»).

По мнению Ансельма Кентерберийского, вера лежит в основе знания (это мнение принято христианскими теологами). Вера как психологический комплекс может иметь крайние проявления, например, появление стигматов (психо-физиологическая реакция); жертвенное поведение (наиболее яркий пример — японские летчики-камикадзе); преодоление культурных запретов (например, на убийство). Этот комплекс в полной мере используется в деятельности террористов.

Идеология. «…Система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели (программы) социальной деятельности, направленной на закрепление или изменение (развитие) данных общественных отношений» [Философский…, 1983. С. 199]. Основатель учения об идеологии, французский философ Дестют де Трасси в книге 1801 г. «Элементы идеологии» трактовал это понятие в первую очередь как гражданскую (лишенную элементов сверхестественного) религию. Так как идеология обязательно имеет определенную общественную цель (идеал), в ее основе необходимо лежит феномен веры. Идеология — явление западной политической культуры, которое получило широкое распространение в остальном мире.

Индоктринация — социологическое понятие, означающее включение в сознание человека на уровне веры каких-либо положений религии или идеологии.

Международный терроризм. Это понятие используется в международной правовой литературе с начала 1960-х гг., но пока не имеет строгого определения [напр.: Жданов, 2003. С. 467 и далее]. В разработанном Интерполом Руководстве по борьбе с международным терроризмом «…рекомендуется рассматривать террористический акт как международный, если цели, объявленные террористами, затрагивают несколько стран; преступление начинается в одной стране, а заканчивается в другой; средства преступной группы происходят из другой страны; жертвами преступления являются граждане различных стран или участники мероприятий, проводимых международными организациями; нанесенный ущерб затрагивает несколько стран или международные организации» [Брасс, 2004 (2). С. 5–6].

Партизанское движение — нечетко определяемый тип военных действий, ведущийся, как правило, гражданскими лицами (комбатантами) против иностранных захватчиков; центрального правительства, препятствующего сепаратизму или подозреваемого в коррупции и эксплуатации. Считается, что партизанские движения направлены против военных, а терроризм — против гражданских объектов и лиц, но эта грань условна, как и различие между партизанским движением и терроризмом вообще. Партизанские движения могут быть следствием социального или этнического конфликта, перешедшего в вооруженную стадию [напр.: Гидденс, 1999. С. 351–355]. Особо выделяется городская герилья, или партизанское движение в городах, весьма близкое к терроризму.

Религиозный терроризм — террористическая деятельность, нацеленная на достижение политического проекта (цели), имеющего религиозную мотивацию; террористическая деятельность, обоснованная религиозной аргументацией.

Современный терроризм характерен для послевоенного исторического периода. В его истоках лежат идеи антиколониальной борьбы, национально-освободительных движений, правых и левых идеологических проектов. С 1990-х гг. современный терроризм все более обращается к религиозным ценностям. Особую опасность представляет то, что современный терроризм развивается в весьма хрупкой инфраструктурной ситуации и может использовать оружие большой разрушительной силы. Поэтому количество потенциальных жертв современного терроризма не имеет ограничений. После возникновения Всемирной паутины изменилась структура террористического сообщества. Оно превратилось в сетевую организацию, принципиально исключающую необходимость личных контактов между идеологами, организаторами и исполнителями террористических актов. Пропаганда целей террористической деятельности также все более перемещается в Интернет. Современный терроризм все более становится терроризмом международным.

Терроризм «есть насилие или, что не менее важно, угроза насилием, используемая и нацеленная на достижение или продвижение некоей политической цели». В связи с этим можно охарактеризовать террористический акт «…как хорошо спланированное, просчитанное и систематическое действие». Этим определением понятие терроризм не исчерпывается, но лучше всего описывается через признаки, такие, как оказание длительного психологического воздействия, угроза безопасности мирным жителям, презрение к законам войны и т.д. [Хоффман, 2003. С. 5–48].

Следует разделять понятия «терроризм» и «террор». Практика террора присуща многим обществам. Например, террор осуществляли члены тайного Общества леопарда на Гвинейском побережье Африки, секта душителей — поклонников богини Кали в Индии, практика террора реализовывалась Иваном Грозным в ходе опричнины и т.д. Цели террора могут быть разнообразными. Террор может лежать в основе государственной политики. Терроризм же в первую очередь — это инструментальная часть политического проекта (то есть политическая технология). Если нет политического проекта — нет и терроризма. Так, вряд ли можно обвинить в терроризме американца У.Л. Муди, мизантропа, который разослал в 1989 г. ряд бомб-посылок нескольким политическим деятелям штата Алабама. Суд признал его виновным в убийстве, но не в терроризме [Кожушко, 2000. С. 410–420].

Историю терроризма можно начать с 31 мая — 2 июня 1793 г., когда во Франции была установлена якобинская диктатура, преследующая свой идеологический проект [Ланцов, 2004. С. 171–174]. Государственный, или «системный» террор, основан на превышении меры, ведь, по словам М.Вебера, только государство обладает правом на легитимное насилие. Государственный же терроризм — относительно редкое явление. Например, убийство С.М. Кирова может быть названо именно терроризмом, ведь в этом случае убирался политический противник и связанный с ним политический проект. Заметим, что факт расправы с Кировым всегда скрывался, тогда как политика террора, наоборот, доводилась до всеобщего сведения.

Государство может также спонсировать и покровительствовать «антисистемному» терроризму, если в этом есть заинтересованность (Иран, Ирак, Сирия, Ливия и проч. примеры); наконец, государство может проводить акции «запугивания террористов», которые сами внешне мало отличаются от терроризма (это, например, широко используется в антитеррористической практике Израиля [см.: Брасс, 2004]).

Гражданский, или «антисистемный» терроризм основан на перманентной эскалации средств, используемых для достижения политических целей. Государственный террор, как правило, апеллирует к законности, а гражданский — к справедливости своих целей. «В популярной литературе террористов принято изображать маньяками… Большинство групп, готовых пойти ради своих целей на применение насилия, имеют вполне четкие представления о том, почему они должны действовать именно так. И сколь бы противоречивыми не были идеи террористов, сами они обычно не относятся к людям, ценящим насилие ради насилия. <…/> Террористы и партизаны присваивают себе право, которым государства всегда стремились распоряжаться монопольно — право применять насилие для достижения политических целей» [Гидденс, 1999. С. 355].

В связи с этим «антисистемный» терроризм весьма заинтересован в освещении своих действий через СМИ. Поэтому, как правило, террористические группы публично берут ответственность за проведение террористических актов (в последнее время, правда, это делается все реже. Возможно, терроризм постепенно перерастает в террористическую войну). «…Терроризм и СМИ связаны между собой взаимовыгодными отношениями, используя друг друга по мере своих возможностей…». Связь между СМИ и терроризмом имеет огромное влияние на принятие правительственных решений [Хоффман, 2003. С. 173, 183]. Важно отметить, что терроризм всегда указывает на наличие наиболее жгучих социально-политических конфликтов, которые нуждаются в оперативном разрешении. Это, однако, не означает, что необходимо выполнять все требования террористических организаций. Возможны компромиссные пути, снимающие конфликтную напряженность.

Л и т е р а т у р а:

Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М.: Международные отношения, 2006.

Брасс А. Между Лениным и Арафатом. М.: ООО ИД «Русь»-«Олимп»; ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2004.

Брасс А. (2) Палестинские истоки. М.: ООО ИД «Русь»-«Олимп»; ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2004.

Бьюкенен П. Правые и не-правые. Как неоконсерваторы заставили нас забыть о рейгановской революции и повлияли на президента Буша. М.: АСТ, 2006.

Ваганов А. Чем заткнуть уши по-научному // Независимая газета. 2005. 26 окт.

Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005.

Гидденс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999.

Громов А., Мамаев Ш. Конец Басаева // Эксперт. 2006. № 27.

Жаккар Р. Именем Усамы бен Ладена. Секретное досье на террориста, которого разыскивает весь мир. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.

Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. М.: Международные отношения, 2003.

Игнатенко А. Ислам и политика. М.: Институт религии и политики, 2004.

Ислам: Энциклопедический словарь. М.: Наука, 1991.

Капица М.С. (ред.) Межгосударственные региональные организации Азии в международных отношениях М.: Наука, 1991.

Керимов Г.М. Шариат. Закон жизни мусульман. М.: Леном, 1999.

Кожушко Е.П. Современный терроризм. Анализ основных направлений. Минск: Харвест, 2000.

Коллонтай В.М. Постколониальный мировой экономический порядок // Неклесса А.И. (ред.) Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. М.: Восточная литература, 2002.

Косач Г.Г. Терроризм в Судовской Аравии: к вопросу о предпосылках феномена // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. Ежеквартальный альманах. Выпуск 1. Нижний Новгород: Духовное управление мусульман Нижегородской области, 2005.

Ланцов С.А. Террор и террористы: Словарь: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета, 2004.

Малапарте К. Техника государственного переворота. М.: Аграф, 1998.

Малашенко А.В. Исламская альтернатива и исламский проект. М.: Весь мир, 2006.

Мелкумян Е.С. (ред.) Региональные организации. Современные тенденции развития. М.: Гуманитарий, 2003.

Месснер Е.Э. Всемирная мятежевойна. Жуковский; М.: Кучково поле, 2004.

Млечин Л. Кто взорвал Америку? Империя террора: от «Красных бригад» до «Исламского джихада». М.: Изд-во Центрополиграф, 2002.

Наумкин В.В. (науч. ред.) Доклад Национальной комиссии по расследованию террористических атак на США 11 сентября 2001 года. М.: Институт экономических стратегий, 2004.

Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов. М.: КомКнига, 2005.

Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов // Восток. 2006. № 1.

Никифоров О.Бизнес на наемниках // Эксперт. 2003. 31 мар. № 12.

Парфрей А. Аллах не любит Америку. М.: Ультра. Культура, 2003.

Сурдель Д. Ислам. М.: АСТ. Астрель, 2004.

Торваль И. Мусульманская цивилизация. М.: ЛОРИ, 2001.

Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Политические исследования. 1994. № 1.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Изд-во АСТ», 2003.

Хасан М. Источник террора. Идеология ваххабизма-салафизма. М.: ЦСПИ, 2005.

Хоффман Б. Терроризм — взгляд изнутри. М.: Ультра. Культура, 2003.

Чапан Э. (сост.) Ислам о терроре и акциях террористов-смертников. М.: Изд-во Новый Свет, 2005.

Че Гевара Э. Партизанская война. М.: Социум-К, 1998.

Якубов О. По следам Бин Ладена. Террорист № 1: известный и неизвестный. Политический детектив. М.: Вече, 2001.

Примечания: