Миграционные процессы в Российской Федерации на рубеже XX и XXI веков

07.05.2008 15:08

Л.С. Перепелкин

1. Демографическая ситуация в Российской Федерации. В начале 1990-х гг. Россия вошла в круг тех индустриальных держав, для которых характерно специфическое демографическое состояние общества [подробнее см.: Перепелкин, 2005]. Речь идет о рождаемости ниже уровня естественного прироста, о старении и уменьшении в населении доли людей в работоспособном возрасте. Уменьшение рождаемости началось с середины 1960-х гг.1, но с 1990-х гг. произошел «эффект резонанса». Трудности переходного периода «наложились» на объективные тенденции индустриального и урбанизированного общества. В итоге в настоящее время больше двух детей в среднем женщины рожают лишь на Северном Кавказе (Таблица 1). И, судя по отраженным в таблице тенденциям, в следующем поколении эти различия исчезнут.

 Специфика нашей страны среди других индустриальных стран заключается в том, что у нас к тому же очень низкая продолжительность жизни (в среднем мужчина не доживает до пенсионного возраста); высокая смертность, включая детскую; Россия одновременно отдает население в миграционном обмене с другими странами, принимает его, а также является транзитной страной. Сочетание естественной убыли и миграционного оттока привело к тому, что годовая убыль населения в России достигает от 800 тыс. до 1 млн человек. На 1 октября 2005 г. численность населения РФ составила 142.9 млн чел, причем с начала этого года оно уменьшилось на 555.1 тыс. чел. [Статистика, 2006. С .2]. Иными словами, приток мигрантов в страну не компенсирует два вышеперечисленных фактора.

Но есть и еще ряд весьма неприятных вещей, сокращающих демографическое воспроизводство. В первую очередь, это большой размер так называемого «социального дна», то есть людей, по существу исключенных из репродуктивного поведения — по оценкам, он составляет 10.8 млн чел. Среди них 3.4 млн нищих, 3.3 млн бомжей, 1.3 млн уличных проституток. Можно сказать еще о 2.8 млн беспризорных детей: неизвестно, сколько из них впоследствии образует нормальные семьи. Весьма невысок уровень здоровья населения — так, более половины призывников имеют ограничения по состоянию здоровья. Распространены социальные заболевания — более 2.5 млн наших граждан постоянно употребляют наркотики [Яковенко, 2004. С. 79–80]. Распадается более половины браков: в 2005 г. на 801.1 тыс. заключенных браков пришлось 441.9 тыс. разводов. Безработица, как известно, тоже не способствует рождению детей. Сейчас же в стране 5624 тыс. безработных, что составляет 7.6% экономически активного населения. [Статистика, 2006. С. 2].

В связи с этим возникают следующие весьма опасные для страны проблемы:

Лишаются жителей некоторые стратегически важные регионы (Север, некоторые районы Сибири и Дальнего Востока). Во многих случаях это связано с экономической депрессией и отсутствием государственной политики по развитию данных регионов (подробнее применительно к Дальнему Востоку см.: [Арин, 1999. С. 180–284]).

Уменьшаются возможности роста ВВП, создаваемом людьми в трудоспособном возрасте. Поэтому возникают серьезные трудности с выплатами социальных трансфертов (например, пенсий). Намеченная Президентом задача удвоения ВВП, а также четыре национальные программы, в подобной демографической ситуации вряд ли могут быть реализованы. Впрочем, как это ни грустно, следует признать, что высокая смертность во многом облегчает социальные нагрузки на бюджет, а следовательно, уменьшает налоговые вычеты, приходящиеся на работника.

В связи с недоукомплектованностью Вооруженных Сил страдает обороноспособность страны. Следует добавить, что ситуация в сфере здравоохранения и культуры общества в целом (широкое распространение вредных привычек) ведет к тому, что постоянно падает доля здоровых людей в призывном возрасте.

Наличные процессы миграционного обмена с другими странами мира ведут к ухудшению «качества» населения2 (человеческого капитала).

 В результате миграций и разницы в демографическом воспроизводстве между различными этническими группами происходят изменения в этнодемографической и этноконфессиональной структуре России. Это способствует росту его культурной гетерогенности.

Быстрые темпы этих изменений провоцируют этно- и мигрантофобии, конфликты между приезжими и принимающей стороной. Так, с 1996 по 2000 г. количество людей, по данным опросов, которые видят угрозу со стороны «инородцев», возросла с 33 до 56%. В 2003 г. недовольство приезжими выражали уже 68% россиян3. Причины недовольства восходят в первую очередь к восприятиям и ощущениям граждан, а не к реальному положению вещей (например: Таблицы 3, 4).

Возникают основы для политического экстремизма на национальной почве. Он проявляется в многочисленных случаях расправ с иностранцами. На этой теме пытаются спекулировать некоторые политические партии. Вот, например, один из тезисов партии «Родина», опубликованных в преддверии выборов в Московскую Думу. «Уже почти 30% жителей Москвы – не москвичи. Во многих микрорайонах Москвы русская речь звучит с акцентом. /…/ Неконтролируемый наплыв иностранцев, прежде всего из стран СНГ, создал для москвичей три серьезные проблемы: Мигранты лишают москвичей рабочих мест и снижают уровень оплаты труда. Они готовы работать за любые деньги, и при этом не платят налоги в городской бюджет. Мигранты являются причиной почти половины совершенных в Москве преступлений. Диаспоры при поддержки чиновников монополизируют отдельные виды бизнеса, не допуская в них москвичей, и тем самым поддерживают завышенные цены на товары и услуги» [Москва…, 2005. С. 16; выделения сделаны авторами цитированного текста]. Враг найден, а следовательно, есть основа для политической мобилизации под партийными знаменами.

Регулирование миграционных процессов в нынешнем виде провоцирует нелегитимные миграции и вывоз капитала.

Долгосрочные прогнозы показывают, что России предстоит длительный период сокращения численности населения, причем даже к 2010 г. при самых оптимистических прогнозах она не достигнет численности 1990 г. [Злоказов, 1998. С. 47]. Более того, даже к 2015 г., как ожидают некоторые исследователи, численность жителей страны будет продолжать сокращаться и достигнет 139 млн чел. При этом Российская Федерация будет испытывать сильное демографическое давление с Юга: так, ожидается, что в Средней Азии и Закавказье в это время будет проживать 83 млн, в Турции, Иране и Афганистане совокупно 185 млн, а в Китае — 1.4 млрд чел. [Казеннов, Кумачев, 2002, с. 11].

Некоторые другие прогнозы придерживаются близких оценок. Так, «ожидаемая численность населения России на начало 2011 г. лежит в интервале от 147.6 млн до 162.5 млн чел., а по более поздним расчетам — от 133.6 млн до 147.7 млн чел. ...Согласно последнему прогнозу ООН, численность населения России в 2010 г. по среднему варианту составит 144.4 млн чел., по верхнему — 149.5 млн, по нижнему — 142.5 млн чел.» [Андреев, 1994. С. 176].

На вызов подобного рода современные социальные системы обычно предлагают следующие ответы: рост естественного прироста населения за счет повышения рождаемости, уменьшения смертности и роста средней продолжительности жизни; рост населения за счет механического (миграционного) прироста; увеличение пенсионного возраста, что логично сопрягается с ростом продолжительности жизни и улучшением здоровья людей; значительный рост производительности труда и рентабельности экономики.

Уместно сказать, что наиболее предпочтительный, но и самый маловероятный (по крайней мере, в обозримой перспективе) выход из этой ситуации – это увеличение рождаемости. Демографические процессы весьма инерционны и требуют для своего изменения не менее одного-двух поколений. В кратко- и среднесрочной перспективе придется ориентироваться на миграционный приток извне, как это делают многие страны мира. Очевидно, что вопрос заключается не в том, нужен ли России миграционный приток извне. Правильная его постановка такова: какая должна быть в стране миграционная политика?

В целом же эти проблемы по крайней мере заявлены на высшем уровне государственного управления. Так, российский президент в «Послании Федеральному Собранию Российской Федерации в 2005 году» сформулировал государственное видение проблемы следующим образом: «Меры по созданию условий, благоприятных для рождения детей, снижения смертности и упорядочению  миграции должны реализовываться одновременно. Уверен, что нашему обществу по силам решить эти задачи и постепенно стабилизировать численность российского населения» [Путин, 2005]. Хотя, судя по всему, речь должна идти не о стабилизации, а о росте численности россиян. Можно сказать, что сегодня демографические, в том числе и миграционные процессы выходят на первый план в строительстве будущего нашей страны. С одной стороны, нас преследует призрак вымирания. С другой же стороны – ужас хаоса, войны всех против всех в связи с бесконтрольной миграцией.

2) Миграционный баланс Российской Федерации. В 1990-е гг. время миграционная активность в Российской Федерации была весьма высока. Так, с 1992 по 1 января 1998 г. в Россию переселилось 5 млн 100 тыс. человек, из них 1 млн 200 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев (из последней цифры почти 1 млн человек дал миграционный обмен с зарубежными странами, в том числе 240 тыс. чел. переехали в страну из-за пределов бывшего СССР). По экспертным оценкам, внутренняя миграция превосходит внешнюю в 4 раза [см.: Регент, 1997; Камакин, 1998. С. 10–11; Витковская, 1998; о внутренних причинах миграционной активности см.: Вяткин, Космарская, Панарин, 1999]4.

Рассмотрим сначала вопросы эмиграции, то есть выезда российских граждан за пределы страны для временного или постоянного проживания. До середины 1980-х гг. из России на постоянное жительство за границу ежегодно выезжало в среднем 3 тыс. чел., причем этот поток преимущественно составляла этническая репатриация (евреи, немцы, греки). Однако в связи с внутриполитическими изменениями возможности выезда расширились, и уже в 1987 г. страну покинуло 9.7 тыс. чел. В дальнейшем число эмигрантов каждый год удваивалось, а к 1990 г. оно достигло 103.6 тыс. чел. После введения соответствующей законодательной базы объем эмиграции резко возрос, составив в 1990-е гг. 90–110 тыс. чел. в год.

Однако эмиграция имеет небольшой ресурс, и, по оценкам Госкомстата, она должна уменьшиться к 2005 г. до 60 тыс. чел. в год. Дело в том, что до недавнего времени понятия «эмиграция» и «репатриация» были синонимами, хотя уже в 1993 г. русские составляли четверть эмигрантов. В 1998 г. среди выехавших — русских было уже 36%, но большинство их них составляли члены смешанных в этническом плане семей [Витковская, Панарин, 2000. С. 100–101].

В целом можно сделать вывод о том, что потенциал эмиграции близок к исчерпанию. Конечно, еще надолго сохранится такой неприятный аспект эмиграции, как выезд высококвалифицированной рабочей силы, но его влияние на демографический баланс страны будет незначительным. В любом случае, пока эмиграция не только компенсируется иммиграцией, но последняя во многом восполняет естественную убыль населения. Можно полагать, что эта тенденция имеет долговременный характер. Так, в 1998 г. из России выбыло 213.4 тыс. чел. (из них 80.4 тыс. в так называемое «дальнее зарубежье»), а прибыло в страну 513.5 тыс. чел. (подавляющее большинство из «ближнего зарубежья») [Витковская, Панарин, 2000, с. 95].

С конца 1980-х гг. миграции в России, развивая ряд тенденций предшествующего периода, принесли и нечто новое. Продолжилась тенденция возвратной миграции представителей русского народа и других народов России в места традиционного проживания их предков из ряда регионов Севера и Сибири, республик «ближнего зарубежья» в Европейскую часть страны.

В этот миграционный процесс все более втягиваются представители «титульных» народов «ближнего зарубежья». К числу новых тенденций следует отнести появление и рост числа беженцев и вынужденных переселенцев, а также трудовых и транзитных мигрантов из конфликтных или депрессивных регионов собственно России, стран СНГ и Балтии, государств «дальнего зарубежья».

Наиболее масштабное внешнее перемещение связано с миграцией русского и иного российского населения из бывших республик СССР в Россию (приблизительно 60–80% от численности всех типов миграционных потоков [Вишневский, 1996. С. 77–93]). Понятно, что во внутренних миграциях эта категория граждан доминирует. Можно объединить все подобные случаи перемещения вне зависимости от их форм (бегство, вынужденное переселение, трудовая миграция и т.д.) и правового статуса (сопряженность с переменой гражданства), т.к. переселение осуществляется в этнически родственную среду.

В настоящее время Россия имеет положительное миграционное сальдо со всеми бывшими республиками СССР, но основной поток мигрантов (1997 г.) идет из стран Центральной Азии (особенно Казахстана) — 329 тыс. чел., Украины — 138 тыс. чел. и Закавказья — 74 тыс. чел. [Витковская, 1998]. Эмиграционный потенциал республик бывшего СССР еще достаточно велик и составлял на 1998 г., по оценке Т.Регент (в тот период она было главой миграционной службы России), 24 млн чел. — представителей всех российских народов.

Среди внутрироссийских миграций можно выделить два типа: а) беженцев и вынужденных переселенцев с территорий межэтнических конфликтов. Так, только с 8 декабря 1994 по 12 апреля 1995 г. было зарегистрировано 321 тыс. беженцев из Чечни. В этот же период только зарегистрированных беженцев из Осетии в Ингушетию насчитывалось 150 тыс. [Желудков, 1995]; б) трудовых мигрантов из депрессивных или неперспективных районов (преимущественно регионы Севера и Дальнего Востока), численность которых в несколько раз превосходит первую категорию.

Принимающими регионами становятся в первую очередь территории Европейской части страны (Северный Кавказ, Поволжье, Центральный район), а также Западная Сибирь. Ситуация, когда мигранты в результате перемещения попадают в этнически родственную среду, несет наименьший объем проблем.

Миграционный обмен со странами «ближнего зарубежья», то есть выезд в Россию «титульных» народов бывших союзных республик СССР в качестве беженцев, вынужденных переселенцев и трудовых мигрантов мы выделяем в особую категорию. Критериями здесь выступают относительная незначительность (пока) культурной дистанции между странами выезда и прибытия, а следовательно, отсутствие (по крайней мере для значительной части мигрантов) «культурного шока»; наличие в России традиционно большой диаспоры соответствующих народов и пусть пока немногочисленных институтов их национально-культурной автономии; включенность в общую политическую систему в прошлом (Российская империя, СССР) и настоящем (СНГ).

Иными словами, эта группа мигрантов переселяется хоть и в иноэтничную, но уже в освоенную среду. Ее численность (особенно с учетом потока трудовой миграции) оценить трудно. На 1994 г. наиболее представленными в России были следующие этнические группы переселенцев (нетто-миграция): украинцы — 79 тыс., армяне — 61 тыс., азербайджанцы — 13 тыс., грузины — 13 тыс., белорусы — 10 тыс. чел. [Тишков, 1996. С. 31]. Но вероятно, эта мигрантская группа значительно больше. Так, в прессе сообщалось о наличие в России 4.5 млн выходцев только из стран Закавказья [Севостьянов, 1998].

Применительно к этой группе мигрантов, кроме перечисленных выше проблем, возникают и иные. Эти мигрантские группы вынужденно сосредотачиваются в отраслях, предоставляющих быстрый, а зачастую и большой доход (в первую очередь торговля и другие формы бизнеса). Это вызвано тем, что им нужно гораздо больше средств не только для собственного выживания и обустройства, но и для поддержания оставшихся за рубежом родственников. Так, по расчетам экономистов, только азербайджанская диаспора в России переводит на родину от 1.5 до 2.5 млрд дол., что превышает бюджет Азербайджана (1.4 млрд дол.) [Севостьянов, 1998].

Понятно, что подобное «культурное разделение труда», а также типичное для южан «престижное потребление» вызывают недовольство коренного населения, ксенофобию по отношению к пришельцам, межэтнические конфликты на личностном уровне.

Беженцы и вынужденные переселенцы еще могут претендовать если не на эффективную помощь, то на официальный статус. Трудовая же миграция почти полностью подвержена произволу местных властей. Представляется, что пребывание трудовых мигрантов этой категории на территории Российской Федерации должно быть гарантировано официальным статусом (вид на жительство), возможно, сопряженным с ускоренной процедурой получения российского гражданства.

Тенденции развития миграционных процессов, также как и оценки перспектив социально-экономического развития стран «ближнего зарубежья» (кроме Балтии) показывают, что численность этой группы переселенцев в России может увеличиваться. А следовательно, необходимы правовые гарантии их пребывания в стране, в том числе и развитие системы национально-культурной автономии. Легче адаптировать эту группу мигрантов, включить ее в нормальную систему гражданских отношений, чем пожинать плоды ее отторжения в виде развития девиантных (в том числе и криминальных) форм поведения.

Миграционный обмен со странами «дальнего зарубежья». Представители всех категорий этой мигрантской группы практически не включены в российскую культуру и систему отношений, да и не стремятся к этому. Культурная дистанция в этом случае между страной выхода и страной прибытия чрезвычайно велика. Большинство мигрантов этой категории пребывает на территории РФ нелегально — с целью транзита в страны Запада или челночной торговли. Они образуют закрытые общины, и значительная их часть так или иначе включена в криминальную деятельность [Козлова, 1996; Талов, 1997; Ивановский, 1997; Шуйкин, 1999].

Численность этой группы мигрантов точно не установлена. На начало 1999 г., по официальным оценкам, на территории России незаконно находилось около 1 млн граждан и лиц без гражданства из Афганистана, Китая, Вьетнама, Ирака, Анголы, Нигерии, Судана, Эфиопии, Шри-Ланки, Бангладеш, Индии, стран СНГ. Независимые эксперты называют цифру в 2–3 раза большую. Уже в 1997 г. только в столичном регионе наиболее крупные общины достигали численности: афганцы — до 90 тыс., китайцы — 90 тыс., вьетнамцы — до 50 тыс., «шриланкийцы» — 30 тыс. По прогнозам, в начале текущего века количество незаконных мигрантов в России из развивающихся стран может увеличиться в 3 раза [Талов, 1997; Шуйкин, 1999].

Пока миграционный прирост в Российской Федерации имеет достаточно хаотический характер, по существу не определяемый ни потребностями, ни возможностями страны, ни четкой перспективной программой ее развития. Так, из почти 257 тыс. чел., составивших миграционный прирост в 1998 г., 22.6% были беженцами из районов межнациональных конфликтов, 18% представляла собой трудовая миграция (прибывшие на заработки), 50.8% занимала миграция неопределенного свойства (по «личным мотивам»), 4% — учебная миграция. Те же закономерности демонстрирует и внутрироссийская миграция. Иными словами, пока миграционный прирост (не восполняющий естественную убыль населения) не может считаться устойчивой базой человеческих ресурсов, противопоставленной депопуляции Российской Федерации.

Серьезным вопросом является неготовность российских властей к приему и обустройству мигрантов, даже тех из них, которые относятся к категории беженцев и вынужденных переселенцев [напр.: Графова, Чернов, Малиновская и др., 1998]. Следует далее указать на совершенную непроясненность статуса трудовых мигрантов, а ведь даже при учете вывоза заработанных на российских рынках средств в иностранной валюте эта категория временных жителей России создает здесь своим трудом ценности в гораздо большем размере. Наконец, последним по перечислению, но не по значению остается проблема диверсификации этнодемографической структуры страны. Пожалуй, она наиболее трудна для общества, в котором миграционные потоки на протяжении десятилетий и даже столетий имели весьма устойчивый характер.

Столь необходимые для России иммиграционные процессы усиливают культурную мозаичность страны, изменяют привычный стиль жизни в конкретных регионах и создают заметные социальные напряженности: на глазах живущего поколения преобразуется этнодемографическая структура и привычное окружение. Этот процесс находится пока в начальной стадии. Так, в 1998 г. основной поток мигрантов в Россию, по данным официальной статистики, составили жители «ближнего зарубежья» (около 495 тыс. чел.), из них 66.5% были представителями «коренных народов» страны, в первую очередь русскими. В том же году эмиграция из стран «дальнего зарубежья» составила, по официальным данным, всего около 19 тыс. чел. [Численность и миграция, 1999. С. 83, 89].

Вместе с тем, даже интенсификация внутрироссийской миграции, связанная с массовым распространением представителей российских меньшинств за пределы своего этнического ареала, привела к усилению в российском обществе ксенофобии, имеющей в настоящее время преимущественно антикавказский оттенок [напр.: Витковская, Малашенко, 1999]. Происходит кризис этнической идентичности.

Россия стоит перед проблемой формирования адекватной миграционной политики, включая различные аспекты миграции: временная и постоянная, трудовая и учебная, из стран «ближнего» и «дальнего зарубежья». Рассмотрим некоторые аспекты возможной российской миграционной политики на примере китайской миграции, которая вызывает столько споров и в научной литературе, и в средствах массовой информации.

В настоящее время в Российской Федерации более или менее постоянно проживает от 200 до 450 тыс. китайцев, при этом российско-китайскую границу в обоих направлениях в год пересекает 400–500 тыс. чел. По преимуществу российские китайцы составляют социальную группу розничных торговцев или владельцев малых предприятий общественного питания, причем сама деятельность местных властей и государственных служб (например, по «растаможиванию» товаров китайских «челноков») вносит в китайскую иммиграцию криминальный аспект.

Достаточно сказать, что неофициальный товарооборот между Россией и Китаем почти равен официальному (10 и 10.6 млрд. долл. США) [Верлин, 2002. С. 64–69]. Наличие серии опубликованных в последнее время работ, в которых анализируются процессы внутреннего развития Китая, новая политическая ситуация в районе АТР, а также российско-китайские взаимоотношения, позволяет ограничиться лишь некоторыми выводами относительно проблем миграционной политики России, связанных с растущей китайской иммиграцией:

Миграционное давление Китая на Россию будет возрастать вне зависимости от того, какой (оптимистический или пессимистический) сценарий внутреннего развития этой страны будет реализован.

 «Китайская угроза» имеет «отложенный» характер, то есть конфликт между Россией и Китаем по поводу суверенитета над частью наших зауральских территорий (если он и неизбежен) произойдет не ранее, чем через 10 лет.

Пока основные интересы Китая направлены на Юг (Юго-Восточная Азия) и на Запад (Центральная Азия).

К середине следующего века Россия будет резко ощущать убыль населения, и только для поддержания его нынешней численности потребуется привлечь из других государств 17.5 млн чел.

Из них 7–10 млн будут иметь китайское происхождение, а сами китайцы станут второй по численности (после русских) этнической группой страны.

Большинство нынешних китайских мигрантов на территории Российской Федерации (а их численность точно не установлена) относится к категории экономических мигрантов, значительная их часть пребывает на территории страны незаконно. Самоорганизация китайских общин развивается быстрыми темпами (в том числе и на криминальной почве). Так как китайская культура достаточно «герметична», китайские общины сохраняют высокую замкнутость и значительную степень сегрегации от местных жителей.

Однако если не избежать миграционного давления со стороны Китая; если потребность России в рабочей силе будет на обозримую перспективу возрастать; если невозможно наглухо закрыть границу с Китаем и административными мерами увеличить приток в регион российского населения, то основные усилия для уменьшения или даже снятия угроз безопасности страны могут лежать лишь в сферах миграционной, национально-культурной, федеративной и региональной политики. В этой связи можно было бы использовать следующий комплекс мер:

Ужесточение пограничного контроля. В России традиционно южные границы находились под наиболее пристальным государственным призором: здесь располагались не губернии, а края, совмещавшие гражданское и военное управление; по южным границам размещались и казачьи войска, внесенные в особый государственный реестр. Представляется, что некоторые элементы дореволюционной системы охраны сухопутных границ России можно позаимствовать и сейчас — для ужесточения контроля за нелегальной миграцией, для эффективной борьбы с преступностью в этнической среде. Понятно, что исключительная ориентация на мероприятия военизированного типа не может быть эффективной: так, и Российская империя не очень-то регулировала миграционный обмен с Китаем (хотя был опыт приглашения переселенцев их Кореи и Китая).

Введение ежегодной квоты для трудовых мигрантов из Китая, предоставление им вида на жительство. Возможно по примеру Швейцарии введение для гастарбайтеров системы ротации. Для желающих получить российское гражданство следует ввести квоты и испытательный срок, а также систему экзаменов, как это делается во многих странах.

Развитие национально-культурной автономии для российских граждан китайского происхождения и легально находящихся на территории страны выходцев из Китая. Это позволит легализовать, а значит, и контролировать существующие и вновь возникающие китайские общины, создаст условия для адаптации китайских мигрантов (изучение русского языка, истории, культуры и т.д.).

Проведение с местным населением (особенно со школьниками) образовательной и воспитательной работы в рамках практики мультикультурализма, широко используемого в странах с этнически смешанным населением.

Пресечение, в первую очередь социально-экономическими мерами, возникновения территориальных анклавов с китайским этническим большинством.

Легализация китайской приграничной торговли для того, чтобы вывести китайский бизнес в России из полукриминального состояния.

В связи с этим следует продумать идеологию и практику переселения в регион жителей других районов России и стран СНГ. Но необходимо согласиться с мнением Д. Тренина, что для этого важно повысить привлекательность региона в глазах его жителей и потенциальных переселенцев, а также «...превратить восточный край России в территорию, привлекательную для российского и международного бизнеса...» [Тренин, 1998. С. 44–45; см. также: Ларин, 2003; Гельбрас, 2004].

При этом, как правильно отмечает тот же автор, «максимально широкая интернационализация развития российского Дальнего Востока и Сибири не только создавала бы возможности для ускорения этого процесса /его экономического освоения – авт./, но и предотвращала одностороннюю китаизацию этих территорий» [Тренин, 1998, с. 43]. В основу экономических проектов можно положить идею создания «транспортного моста» от Токио до Дублина, что уже неоднократно предлагалось. Реализация этого проекта позволит, соединив два быстроразвивающихся региона мира (АТР и Европу), привлечь в регион инвестиции, начать освоение его природных ресурсов, прочно соединить Европейскую и Азиатскую части России, повысить миграционную привлекательность территории вдоль всех южных границ, создать систему заинтересованности в стабильности на этой огромной территории со стороны международного сообщества.

3) Нелегитимная миграция в Российской Федерации. Настороженное отношение стран-реципиентов к миграции акцентируется ныне в первую очередь на нелегальной ее составляющей. В России проблема нелегитимной миграции связана с идущими процессами уменьшения численности населения. При этом «наша статистика не учитывает... примерно 4–5 млн человек, которые в подавляющем большинстве своем не имеют российского гражданства, но живут в России» [Афоничева, 2002. С. 65].

В настоящее время неуклонно растет численность трудовой миграции в Российской Федерации, точнее говоря, ее легитимной части. Так, по данным Федеральной миграционной службы, в 2000 г. было зарегистрировано 213 тыс. трудовых мигрантов, в 2001 г. разрешение на работу получили 283 тыс. чел., а в 2003 г. правительство утвердило квоту в 530 тыс. чел. По оценкам экспертов, в ближайшие годы потребность в привлеченной из-за рубежа рабочей силы будет колебаться в пределах 2–3 млн чел., а к 2010 г. возрастет до 6–7 млн чел. [Нарышкина, 2003. С. 12]. Понятно, что численность нелегалов, как правило, на порядок превосходит официально фиксируемые данные.

Итак, депопуляция страны сдерживается иммиграцией, в подавляющей своей части нелегитимной. Но возникает вопрос: является ли миграция, включая ее нелегитимную часть, абсолютным благом для Российской Федерации? Вот два равноценных варианта ответа.

Первый из них настаивает на исключительном благе иммграции в Россию, так как для поддержания неизменной численности населения страны на протяжении 50 лет иммиграционный прирост, по одному сценарию демографических процессов, должен составить 35 млн чел. (примерно 690 тыс. приезжих в год), а по другому, менее благоприятному, 69 млн, то есть около 1.4 млн иммигрантов в год [Вишневский, 2001. С. 142].

Другой взгляд на миграцию в Россию акцентирует внимание на сопутствующих ей вызовах и угрозах. Так, по данным Федеральной пограничной службы, в 2002 г. только на границе с Казахстаном, а она превышает 7 тыс. км., было пресечено более 1300 попыток незаконного перемещения грузов и товаров на сумму более 165 млн руб. Было задержано 600 нарушителей государственной границы и более 200 незаконных мигрантов. Изъято около 450 кг наркотиков. Среди зарегистрированных 11 млн человек, которые пересекли границу, выявлено более тысячи человек с поддельными или чужими документами, и более 40 тысяч человек, чьи документы являлись недействительными [Копшева, 2003, с. 4].

Взвешенный взгляд на эту проблему, как нам кажется, изложен в докладе Е.Т.Гайдара, бывшего премьер-министра России и одного из лидеров СПС. В частности, в нем говорилось: «...в Россию будет идти поток иммигрантов. [...] Реальный выбор для России состоит не в том, быть или не быть иммиграции, а в ее характере — легальном или нелегальном». Ныне действующее в этой сфере законодательство «...загоняет иммиграцию в нелегальную область, тем самым криминализирует иммиграцию». «По нашему мнению, в XXI веке Россия имеет перспективу исключительно как многонациональная страна российских граждан, говорящих на русском языке и принадлежащих к российской культуре» [Гайдар, 2003. С. 7].

Автор цитаты, опираясь на данные заместителя начальника паспортно-визового управления МВД России Л. Гербановского, указывает на примерную численность живущих в России граждан зарубежных стран в 1.5–15 млн чел. при том, что официально в стране проживает 400 тыс. трудовых мигрантов. Напомним, что 15 млн чел. — это каждый 10–11-й житель нашей страны. Понятно, что разница в период свидетельствует о весьма неопределенной ситуации, связанной с незаконной иммиграцией.

Численность незаконной миграции в Россию, а это выходцы примерно из 40 стран мира, может определяться лишь при помощи экспертных оценок, которые весьма неопределенны. По данным Министерства по делам национальностей и некоторым мнениям экспертов, в 2001 г. численность незаконной миграции в России составила порядка 3 млн чел. [МакКлейн Э., Витковская Г., 2001. с. 3; Гликин, 2002 (3), с. 2]. Ж.Зайончковская, как и некоторые другие авторы, оценивает численность нелегалов в России в 3-4 млн человек, добавляя к ним еще 400 тыс. торговцев-китайцев [Зайончковская, 2002]. По другим данным численность нелегальной миграции в России достигает 2-10 млн чел.

А. Черненко, бывший руководитель Федеральной миграционной службы (ФМС), сообщает, что в 2002 г. российские границы пересекли 12 млн чел., причем пятая их часть работала в нелегальном режиме [Симакин, 2003. С. 12], то есть незаконная занятость достигает 2.5 млн чел. Кроме того, он считает, в России сейчас нелегально проживает 1.5 млн чел. из стран Дальнего Зарубежья [Гликин, 2002 (2)]. На начало 1999 г., по официальным оценкам, на территории России незаконно находилось около 1 млн граждан и лиц без гражданства из Афганистана, Китая, Вьетнама, Ирака, Анголы, Нигерии, Судана, Эфиопии, Шри-Ланки, Бангладеш, Индии, стран СНГ. Независимые эксперты, правда, называли цифру в 2–3 раза большую [Талов, 1997; Шуйкин, 1999].

Наиболее распространены цифры нелегальной иммиграции, встречающиеся в печати, это 5–6 млн чел. из стран Ближнего и 1–1.5 млн чел. из стран Дальнего Зарубежья. Приведенные цифры нелегальной иммиграции сопоставимы с численностью переселенцев, которая за последние 10 лет составила, по одним оценкам, приблизительно 8 млн чел. По другим же источникам, эти цифра вдвое меньше и составляет 4 млн чел. [Стеркин, 2002]. По данным же МВД РФ, с 1994 по 2002 г. российское гражданство приобрели примерно 2.7 млн чел.

Отметим, что Виктор Иванов, заместитель руководителя администрации Президента России, в своем выступлении на расширенной коллегии Министерства юстиции РФ в феврале 2002 г. заявил, что если не принять срочных мер по предотвращению нелегальной миграции, то ее численность к 2010 г., по экспертным оценкам, может достигнуть 19 млн чел., то есть утроиться по сравнению с приведенными оценками.

Некоторые регионы, наиболее развитые в масштабах страны, например, Москва, привлекают наибольшее количество нелегальной рабочей силы. Подобные города заметнее всего страдают от депопуляции, так, в Москве на одну коренную жительницу в среднем приходится 1.3 ребенка [Гранина, 2003. С. 9]. По мнению Н. Римашевской, рост населения города с 1989 по 2002 г. в 2.5 млн человек указывает на число приезжих [Римашевская, 2002. С. 9].

Однако численность нелегальной миграции в Москве также весьма проблематична. Д. Рогозин, например, недавно высказался в том смысле, что «в Москве и области проживают около 2 млн лиц одной закавказской республики, а из них на учете в налоговой инспекции числятся всего 12 человек» [Чернов, 2002]. По подсчетам Российского движения против нелегальной иммиграции, основанным на данных открытой печати, в 2002 г. в Москве находили пропитание следующие группы приезжих: азербайджанцы — 1.5 мл. чел. (из них легально работает 124 чел.). По другим данным, на территории России находится сейчас 2.5 млн граждан Республики Азербайджан, и только в Московском регионе — 600 тыс. Из них 410 человек имеют регистрацию и только 13 человек состоят на учете в налоговых органах.

Далее, армяне — 600 тыс. чел. (легально работает 1551 чел.); грузины — 350 тыс. чел. (легально работает 3200 чел.); цыгане — 300 тыс. чел. (о легальной работе нет данных); молдаване — 300 тыс. чел. (легально работает 3722 чел.); таджики — 200 тыс. чел. (легально работает 163 чел.); вьетнамцы — 240 тыс. чел. (о легальной работе нет данных); китайцы — 200 тыс. чел. (о легальной работе нет данных, хотя в других материалах присутствуют сведения о 350 китайцах, состоящих на налоговом учете); узбеки — 150 тыс. чел. (легально работает 197 чел.); афганцы — 100 чел. (о легальной работе нет данных); африканцы — 50 тыс. чел., из них 30-35 тыс. нелегалы; выходцы из других стран составляют 150 тыс. чел. Как делает вывод автор статьи, «всего в Москве около 4.000.000 иностранцев, которые подлежат депортации в соответствии с законами Российской Федерации» [Сколько русских..., 2003. С. 32]. Несомненно, экзальтированная общественная организация серьезно завысила численность незаконных мигрантов в Москве, опираясь на экстремальные или неквалифицированные экспертные оценки. Однако характерно возникновение пристального внимания общественности к проблеме незаконной миграции.

Более надежные сведения о незаконных мигрантах из стран Дальнего Зарубежья дают несколько меньшие, но все равно внушительный цифры. По данным А.Черненко, в Москве в настоящее время проживает около миллиона граждан стран СНГ, хотя на налоговом учете состоит не более 200 человек [Симакин, 2003. С. 12]. Даже сама численность нелегалов в России и отдельных ее населенных пунктах весьма проблематична. Это свидетельствует в пользу того, что вопрос о нелегальной миграции в России имеет несколько ажиотажный характер и пока не поддается регулированию уполномоченными на то ведомствами.

Строго говоря, мигранты в России становятся нелегитимными в четырех случаях: при пересечении границы; при нарушении правил пребывания (регистрация); при трудоустройстве (нелегальная занятость); при возвращении, а точнее, невозвращении в страну выезда. Так как с большинством стран СНГ Россия имеет безвизовый характер обмена людскими потоками, въезд в Российскую Федерацию не составляет особых проблем для потенциальных нелегальных мигрантов. И тем не менее, проблема нелегального въезда существует в первую очередь при взаимоотношениях со странами «дальнего зарубежья».

90% случаев незаконного въезда приходится на до сих пор не демаркированную российско-казахстанскую границу, где в 1997–2000 г. было задержано около 2.4 тыс. нарушителей. На российско-украинской границе незаконная миграция приобретает признаки хорошо организованной и законспирированной преступной деятельности, в которую вовлекаются жители приграничных районов. Здесь основные пути незаконного пересечения границ приходятся на смоленское, брянское и белгородское направления. В 1997–2000 гг. на российско-украинской границе было задержано около 3 тыс. незаконных мигрантов.

Растет число нарушений на границах с Литвой, Норвегией и Финляндией. В 2001 г. по сравнению с предыдущим число нарушений границы с Азербайджаном увеличилось в 5.5 раз. Растет число незаконных перемещений на границе с Китаем, Монголией, и особенно на тувинском участке [МакКлейн, Витковская, 2001. С. 2]. За последние 5 лет количество задержанных на границе России возросло почти в 10 раз. Однако нелегальный въезд, поставляет ничтожную часть незаконной миграции в России, что видно из приведенных ранее цифр.

Другим возможным способом незаконного пересечения границ Российской Федерации является наличие большого числа фальшивых рекрутинговых или туристских фирм как в России, так и в других странах СНГ. Преимущественно они занимаются транзитной миграцией. Чтобы оценить масштаб деятельности лжепосреднических фирм, достаточно сказать, что в конце 2002 г. МВД в течение 10 дней проводило специальную операцию «Регистрация» в 7 субъектах РФ, включая Москву и Санкт-Петербург. В ходе нее была выявлена 81 тыс. нарушений правил регистрации, выдворены за границы страны 120 иностранных граждан, обнаружено 393 человека, находящихся в розыске, разоблачено 62 фирмы, занимавшиеся выдачей ложных виз и паспортов иностранным гражданам. Существуют многочисленные фирмы, которые оказывают, согласно публикуемой рекламе, «бесплатные консультации и помощь в оформлении временной регистрации иногородних. Помощь в получении миграционного разрешения на работу в Москве и МО. Без предоплаты». Стоит эта «услуга» в зависимости от страны, из которой прибыл «гость столицы» — от 300 руб. до 200 долларов. При этом нередко приезжим делают вполне официальную регистрацию с занесением в банк данных [Симакин, 2003. С. 12].

Рассмотрим теперь проблему незаконного пребывания. По тем правилам, которые существовали до 2003 г., приезжий должен был в трехдневный срок зарегистрироваться по месту жительства. Сейчас необходимо также приобрести карточку мигранта, уплатив за это определенную сумму денег. В совокупности число сборов составит около 100 долл., что позволит привлекать в бюджет около 10 млн долл. Однако система легализации в России слишком забюрократизирована. Она требует предоставления в государственные органы не менее 6 различных документов [Волошина, 2003. С. 9; Гликин, 2002 (3)]. До 15 различных документов должна предоставить фирма, рекрутирующая зарубежную рабочую силу, причем процедура оформления продлится 3-4 месяца [Гранина, 2002. С. 3].

По имеющимся сведениям, получение миграционной карты также сопряжено с существенной волокитой. В этих условиях многие мигранты, легально въехавшие в страну, переходят в режим незаконного пребывания. В этом им помогает коррупция в органах власти. По словам А.Черненко, за взятки на одной квартире может регистрироваться и по 400 человек. Сложился своеобразный теневой бизнес псевдолегализации, связанный с коррупция работников паспортных столов [Симакин, 2003. С. 12].

Незаконное пребывание может быть обусловлено и тем фактом, что значительная часть мигрантов из стран Дальнего Зарубежья (а их приблизительно 1.5 млн чел.) — это наследие советского времени, те, кто не пожелали покинуть страну после окончания учебы или рабочего контракта. Они обустроились в России, обзавелись семьями и нередко детьми, адаптировались к местным условиям, но по закону их пребывание является нелегальным.

Нередко нелегалами становятся те, чей статус оказался неподтвержденным. Так, на начало 2002 г. на учете в миграционной службе состояло 1.6 млн иностранных граждан из 24 государств, признанных беженцами. Предполагается, что число ходатайств увеличится в ближайшее время. Однако далеко не все из тех, кто рассчитывал на этот статус, его получили. В обоих случаях нелегалами становятся одновременно по двум критерия — незаконного пребывания и невозвращения в страну исхода. По данным Миграционной службы МВД РФ, начиная с 1999 г. разница между легально въехавшими в Россию и выехавшими из нее составляет 3–3.5 млн чел.

Достаточно редким и труднораспознаваемым случаем незаконного пребывания являются фиктивные браки. Следует отметить, что в законодательстве ряда стран-реципиентов рабочей силы при браке гражданина/гражданки с иностранцем требуется дополнительное подтверждение того, что брак не фиктивный (например, длительность проживания под одной крышей, наличие общих детей и т.д.). Фиктивные браки — весьма латентный и, по имеющимся исследованиям, не очень распространенный случай легализации. Хотя он имеет свою коммерческую цену — 2000 долл. в провинции и 3000 долл. в Москве [Дятлова, 2001. С. 32].

Наиболее распространен такой аспект нелегитимной миграции, как незаконная занятость. По мнению экспертов, 51% незаконных мигрантов заняты в теневом секторе. 86% гастарбайтеров работают на малых предприятиях, в которых зачастую треть объемов производства занимает теневая деятельность. 2/3 нелегальных мигрантов работают у работодателей по устной договоренности и не имеют никаких формальных трудовых контрактов [Кондрашова, 2002]. В качестве примера возможного объема незаконной занятости можно привести сообщение о том, что Астраханскую обл. в первой половине 2002 г. прибыло около 15 тыс. трудовых мигрантов, из них подтверждение на трудовую деятельность получило только 800 чел., то есть лишь каждый 19–20-й.

Особый случай составляют граждане бывшего СССР, не вступившие в гражданство третьих стран и переехавшие на постоянное жительство в Российскую Федерацию в 1990-е гг. Зачастую они имеют в России жилье и работу, прописку (в то время, когда она существовала, сейчас — регистрацию), участвуют в выборах и считают себя именно гражданами нашей страны. Тем более что в России лишь недавно прошла выдача гражданских паспортов нового образца. Нередко именно при получении этого документа люди впервые узнавали, что они являются нелегальными мигрантами. Такие случаи отнюдь не единичны и являются издержками бюрократизации российского государственного аппарата.

Подобные случаи широко распространены среди военнослужащих Российской армии, которые имеют различные адреса рождения и прохождения службы. Особую остроту эта проблема приобрела после вступления в силу 1 июля 2002 г. нового Закона о гражданстве. Российские паспорта нового образца эта категория граждан стала получать только в 1998 г. В результате те, кто за 4 года успел получить новый паспорт, стали гражданами страны. Однако о значительной части жителей этой категории просто нет необходимых документов, подтверждающих их право на российское гражданство, как и нет постоянного места жительства.

Как можно судить по изложенным выше соображениям, нынешняя миграция в Россию, в массе своей нелегальная, для страны малоперспективна. Доминирует маятниковая миграция, базирующаяся на преимущественно легальном въезде, но в дальнейшем - нелегальном пребывании и нелегальной занятости. В результате при заполнении некоторых вакансий и вкладе в российский ВВП мигранты не несут ответственность за формирование бюджета Российской Федерации, способствуют вывозу финансовых средств, а главное, не вносят вклад в разрешение проблемы депопуляции страны.

О том, что нелегальная миграция в России имеет преимущественно маятниковый характер, говорят данные социологических обследований. Согласно этим материалам, средний срок нелегальной работы составляет 2.6 года, у мужчин — 3.3 года, у женщин — менее 2 лет. Женщины возвращаются домой либо оседают в России, а мужчины, как правило, имеют семью на родине и возвращаются к ней [МакКлейн, Витковская, 2001. С. 6].

Не только в западном мире, но и в Российской Федерации проблема нелегитимной миграции чаще всего рассматривается в контексте безопасности страны: не случайно Федеральная миграционная служба была передана в ведение МВД России. На заседании Совета безопасности РФ в 2001 г. было констатировано, что проблемы незаконной иммиграции достигли масштаба угроз национальной безопасности. Можно выделить четыре типа угроз для безопасности Российской Федерации со стороны нелегальной миграции: политический, экономический, криминальный и социальный.

Ныне Россия входит в шестерку мировых лидеров по одному критерию — числу людей, желающих получить наше гражданство [Гражданство России..., 2002]. Вероятно, что наша страна лидирует и по такому критерию, как численность нелегалов, работающих в стране и вывозящих финансовые средства за рубеж. Так, известно, что нелегальная миграция в США оценивается в 5 млн чел., а применительно к России называются большие цифры. Можно сказать, что при всей жесткости милиции по отношению к нелегалам ситуация с незаконной миграцией контролируется весьма слабо.

Мировой опыт борьбы с незаконной миграцией [Воробьева, 2001. С. 42–69] предполагает набор мер, которые могут остановить поток нелегалов. Среди них наиболее известны следующие. Предотвращение незаконного въезда в первую очередь мерами по упорядочению пребывания в стране иностранцев. Одним из таких средств является введение иммиграционной карты в 2003 г., а также планирующееся создание в России новой специальной службы – иммиграционной инспекции.

Проведение информационных кампаний о возможностях законного въезда позволяет потенциальным нелегалам здраво оценивать возможности и предложения о приезде на заработки в Россию. Судя по материалам прессы, эта работа ведется в настоящее время. По крайней мере, за последние полгода число материалов о миграции в России в СМИ увеличилось на порядок.

Укрепление границ и создание системы иммиграционного контроля в настоящее время в России нереально. Вряд ли мы сможем в обозримой перспективе обустроить государственную границу по советскому принципу «граница на замке». И тем не менее, работа в этом направлении должна вестись, в первую очередь на тех участках, которые наиболее привлекательны для нелегалов.

На наш взгляд, наиболее практичным была бы совместная охрана бывших советских границ, что требует, однако, большой подготовительной дипломатической работы в рамках СНГ. В число мер борьбы с незаконной миграцией включается также работа с транспортными перевозчиками. Речь идет о развитии системы миграционного контроля на транспорте. Пока она заметна лишь в сфере авиаперевозок, но совершенно неразвита на железнодорожном транспорте, которым в основном и пользуются незаконные мигранты. Уже введена такая мера, как ужесточение штрафных санкций за нелегальную иммиграцию, незаконную занятость и контрабандную переправку мигрантов. По новым правилам, санкция за незаконное использование рабочей силы включает солидный денежный штраф и даже, возможно, тюремное заключение. Эти меры, однако, направлены против работодателей, а не против самих незаконных мигрантов или, что еще важнее, против фальшивых рекрутинговых агентств.

Реадмиссия, то есть высылка незаконных мигрантов, считается важнейшим средством борьбы с этим видом правонарушений. Однако создание действенной системы реадмиссии сейчас сталкивается с двумя сложностями. Во-первых, Россия только начала работу по заключению подобного рода соглашений со странами Ближнего и Дальнего Зарубежья. Во-вторых, соответствующие органы не имеют достаточно средств для того, чтобы возвратить нелегалов на родину.

Регулирование статуса иммигрантов и осуществление программ легализации для незаконных иммигрантов, на наш взгляд, наиболее насущная задача в области российской миграционной политики. Давно назрела потребность в своеобразной миграционной амнистии. Сотни тысяч людей, годами живущих в России нелегально или полулегально, могли бы получить официальный статус или даже гражданство нашей страны. Эта политика могла бы быть эффективной в том случае, если миграционные процессы в Российской Федерации на правительственном уровне приобретут концептуальное звучание. Демографическая ситуация в России предполагает, что в стране необходимо развивать переселенческие программы, используя в первую очередь потенциал незаконной миграции. Благо, в российской истории такой опыт существует.

4) Особая ситуация в мегаполисах (пример Москвы). Крупные города, и особенно столицы, в настоящее время являются главными местами притяжения мигрантов. Как и все крупные города, мегаполисы, Москва является своеобразной «демографической воронкой». Население города не воспроизводится за счет собственных ресурсов и требует постоянного притока извне. В советские годы основным источником пополнения населения были преимущественно жители малых городов и сел окружающих областей. В течение XX в. (до 1990-х гг.) Москва приняла и сумела адаптировать две крупные этнические миграции — еврейскую и татарскую. Уже во втором поколении новоприбывшие практически ничем не отличались от коренных москвичей.

Особенность крупных городов — быстрая вертикальная социальная мобильность. Иными словами, дети обычно занимают более выгодные и престижные социальные позиции, чем их родители. В результате постоянно требуется приток рабочей силы извне для заполнения трудоемких, низкооплачиваемых и малопрестижных рабочих мест, отвергаемых москвичами. В советские годы эти вакансии заполнялись при помощи так называемого «оргнабора по лимиту» с предоставлением права на постоянное проживание в городе. В настоящее время приток рабочей силы осуществляется или стихийно, или по заявкам организаций и учреждений. Так, московский городской транспорт обслуживается во многом приезжими. Кроме того, в связи с переходом к рыночным отношениям появляется возможность создавать новые рабочие места, прежде всего в сфере торговли и обслуживания.

Сейчас, по данным переписи 2002 г., в Москве насчитывается 10382756 постоянных жителей, т.е. зарегистрированных городскими органами власти (Таблица 2). Из них 8808009 человек (около 85%) — это русские, что приблизительно соответствует доле русского народа во всем населении страны. Еще 1011579 человек (около 10%) — это представители российских автономий (например, чеченцы), а также традиционно проживающих в России диаспор (евреи,  поляки) и бывших союзных республик СССР (например, азербайджанцы, узбеки). Таким образом, согласно официальным данным, около 95% населения столицы можно отнести к «советскому народу как новой исторической общности» (по крайней мере, согласно идеологии советского времени).

Если сравнить динамику численности некоторых городских диаспор в 1994–2002 гг. [напр.: Сас, 2005. С. 11], можно увидеть весьма существенные темпы прироста иноэтничного населения. Так, численность азербайджанцев выросла на 320%, узбеков — на 240, казахов на 70, башкиров на 30, таджиков на 707, киргизов на 31, чеченцев на 391, туркменов на 99, кабардинцев на 7, а ингушей на 307%. И только численность татар уменьшилась на 3%, вероятно, в связи с процессами ассимиляции. Понятно, что эти цифры связаны в первую очередь с миграциями, а не с естественным воспроизводством.

Однако данные переписи относительно Москвы (вероятно, и других крупных городов) вызывают большие сомнения. Очевидно, что в Москве постоянно проживает значительно больше 10 млн человек. Ориентировочно эту цифру можно оценить в 12–13 млн, то есть 2–3 млн живут без регистрации. Если учесть, что столица — важнейший транспортный узел, где каждый день проездом бывают не менее 2 млн чел., ежедневная численность населения Москвы превышает, вероятно, 15 млн чел. Естественно, что официальные данные переписи населения существенно уменьшают численность приезжих, включая иноэтнические диаспоры.

По неофициальным, но более точным данным, на 40 тыс. иностранных граждан, работающих по квотам, в Москве приходится 3 млн нелегальных мигрантов [Синельников, Стешин, 2005. С. 1]. Вот как оценивают специалисты численность различных мигрантских групп и этнических общин Москвы: азербайджанцы — от 800 тыс. до более чем 1 млн человек (400 тыс. из них имеют российское гражданство, по всей же России проживает до 2 млн азербайджанцев); татары — от 250 до 500 тыс.; таджиков — до 600 тыс.; чеченская община, по разным данным, достигает от 80 до 150 тыс. человек.

Обращают внимание три факта. Во-первых, наиболее крупным меньшинством являются обобщенные «кавказцы», чья доля в населении города достигает 4.5%. Кстати говоря, не случайно эти совокупные «кавказцы» являются основным раздражителем для ксенофобски настроенной части населения. Во-вторых же, подавляющая часть московских диаспор и мигрантов – это выходцы из регионов, где традиционно исповедуется ислам (хотя, как считается, доля глубоко верующих среди и православных, и мусульман не превышает 2-6%). Наконец, в-третьих, значительная часть иноэтничных групп проживает в мегаполисе недавно, последние 10, максимум 15 лет. Иными словами, этнический состав городского населения изменялся исключительно быстрыми темпами [Сас, 2005, с. 10; Блинов, Симакин, 2005, с. 10].

Следует особо отметить, что нельзя рассматривать московские диаспоры и мигрантские группы в качестве некоего единого «массива населения». Нынешнее «инонациональное» население Москвы весьма неоднородно. Так, существует заметное различие между гражданами России и гражданами зарубежных стран. По крайней мере, российские граждане, укоренившиеся в столице, считают себя в первую очередь москвичами, а потом уже представителями национальных групп. Не меньшие различия между выходцами из «ближнего» и «дальнего» зарубежья. Первые, как правило, очень хорошо владеют русским языком и в культурном плане наследуют «общесоветский» период нашей истории. Вторые (китайцы, вьетнамцы, корейцы, афганцы) нередко образуют замкнутые сообщества, культурно дистанцированные от принимающего населения.

Очень велики различия между различными мигрантскими группами по уровню образования и профессиональным занятиям. Так, по данным Института географии РАН, наиболее велика доля людей с высшим образованием среди армян (53%) и грузин. Среди же закавказсских диаспор уровень образования меньше всего у азербайджанцев: среди них образованием в 4 класса могут «похвастаться» более 15%. Соответственно, типы занятий диаспор весьма различаются. Так, среди грузинской диаспоры работников умственного труда — 41% (среди азербайжданцев — всего 12%, зато в этой группе преобладают предприниматели — 42%). Большинство армян — бизнесмены или работники умственного труда [Блинова, Симакин, 2005. С. 9]. Напомним, однако, что речь идет об официальных статистических данных, в которых не отражен тот факт, что большинство мигрантов-неграждан России занято в сферах торговли и услуг.

Нередко возникают определенные ниши, занятость в которых имеет четко «этнический» характер. Так, корейцы в своей массе зарабатывают на жизнь следующими занятиями: металлоремонт, приготовление и продажа традиционных корейских блюд. В национальном ресторанном бизнесе активно участвуют китайцы и вьетнамцы. Выходцы из Средней Азии концентрируются в «экологическом секторе» Москвы, то есть в коммунальном хозяйстве. Здесь, однако, следует отметить, что применительно к диаспорам можно говорить и об их роли в крупном бизнесе. Так, капиталы чеченской диаспоры заметны в следующих видах бизнеса: игорный, банковский, консалтинговый, гостиничный, топливный, а также пищевая промышленность. Армянская диаспора имеет капиталы в медицине, пищевой промышленности, финансовом бизнесе. Среднеазиатские диаспоры заметны в строительстве и нефтяном бизнесе. Азербайджанцы участвуют в торгово-закупочном бизнесе, контролируют большинство мелкооптовых рынков, имеют капиталы в пищевой и нефтеперерабатывающей промышленности. Сфера деятельности грузинской диаспоры – пищевая промышленность, банковский бизнес. Грузоперевозки, нефтяной бизнес [Синельников, Стешин, 2005. С. 2].

Следует четко осознавать, что крупным предпринимательством занимается подавляющее меньшинство представителей диаспор и мигрантских групп. Так, компанию Лукойл вряд ли можно назвать «азербайджанской» только потому, что ей руководит Вагит Аликперов. Наибольшая часть мигрантов всех национальностей стремится в те области деятельности, где можно при минимальной квалификации и конкуренции получить максимальный доход — а это прежде всего торговля. И вряд ли их можно за это винить, так как практически все они вынуждены помогать родственникам на родине. От добра добра не ищут.

НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

Миграционная политика есть часть более широкой социально-экономической политики. Стимулирование рождаемости более значимо, чем привлечение мигрантов. Повышение рождаемости (хотя бы до уровня 2–3 детей на семью) должно стать государственной идеологией, точно так же как поддержка семьи и борьбы с вредными привычками. Легальная миграция значительно полезнее для страны, чем нелегальная. Переселенческая политика более основательна, чем управление процессами маятниковой трудовой миграции. Но за всем этим стоит самое важное, что часто не замечается — образ страны, какой мы хотим видеть ее в будущем. Миграционная политика непосредственно связана с развитием отраслей, территорий, человеческого потенциала. Это напрямую связано не только с внешними, но и со внутренними миграциями: можно и нужно стимулировать переселение на Дальний Восток наших граждан, а не заселение этих территорий китайцами.

Ответственная миграционная политика требует издержек на адаптацию и аккультурацию вновь прибывающих жителей, а также на их обустройство. При этом надо учитывать, что переехать стремятся в быстроразвивающиеся регионы. Следовательно, миграционная политика должна совмещаться с планами экономического развития, с созданием необходимой для жизни инфраструктуры.

Миграционным процессам постоянно сопутствуют такие явления, как мигрантофобия (когда переселение идет в культурно-родственной среде) и этнофобия (когда переселяются в инокультурную среду). Это довольно распространенные формы социальной патологии, но с ними можно бороться, если ставить задачу адаптации и аккультурации мигрантов, с одной стороны, и развития культуры толерантности у коренного населения, с другой. Необходимо препятствовать возникновению территориальных этнических анклавов мигрантов, будь это в городах или в сельской местности. В этой связи настораживают планы строительства чайна-тауна в Санкт-Петербурге (как показывает практика, такие моноэтничные изолированные территории становятся рассадниками криминала и сепаратизма).

Нельзя полностью управлять миграционными процессами (даже в советские годы это было затруднено). Но органы власти могут сформулировать для себя приоритеты. Например, поощрять миграцию в одни регионы и затруднять в другие. Давать преференции приезжим из определенных стран, а для других стран установить режим квотирования. Поощрять распространение российского гражданства, особенно среди людей, имеющих в нашей стране родственников или предков, и т.д.

Российская Федерация вряд ли станет переселенческой страной в полном смысле слова. Но мы должны четко понимать, какие страны для нас могут быть миграционными донорами. Страны, традиционно поставляющие нам переселенцев или трудовых мигрантов (Казахстан, Украина, Белоруссия, Молдавия) сами испытывают или убыль, или совершенно незначительный прирост населения, как в Казахстане. Их потенциал в этом отношении близок к исчерпанию. Страны Закавказья или переживают демографический спад (Грузия), или даже некоторый прирост населения (Азербайджан — 1.2%), но многие жители этих стран давно живут и работают в России.

Страны Средней Азии обладают неплохими показателями прироста количества жителей в размерах 1.2–2.8% в год, а также огромным аграрным перенаселением. Вероятно, на всем пространстве СНГ именно из этих стран (кроме Туркмении — по политическим мотивам) будут течь в Россию миграционные ручейки. В этом есть положительные и отрицательные стороны. Жители этих стран, наши прошлые соотечественники, худо-бедно включены в Российскую культуру. Вместе с тем, они недостаточно образованы и обладают невысокой квалификацией в рамках современных профессий. Здесь миграционные потоки совпадают с путями наркотрафика. В Средней Азии в последние годы стал интенсивно развиваться фундаменталистский ислам.

Еще выше прирост населения в государствах Ближнего и Среднего Востока — в некоторых случаях до 4.4% в год. При таких показателях удвоение населения происходит за 17–20 лет, а следовательно, уже через поколение миграционное давление на Россию со стороны арабо-исламского мира может быть весьма сильно. При этом неизвестно, как там будут обстоять дела с «джихадистскими» настроениями.

В Индии (1.5%) и Китае (1.1%), прирост населения все еще заметен, несмотря на эффективные программы сокращения рождаемости. По численности жителей это две крупнейшие страны мира. Но Китай – наш сосед, не полностью отказавшийся от территориальных претензий к России. Культура Китая достаточно закрыта, а хуасяо (зарубежные китайцы) весьма поддерживаются со стороны «континентального» Китая. В этих условиях развивать китайскую миграцию в Россию было бы вряд ли разумно, а вот об индийском источнике (как и о среднеазиатском) подумать было бы можно, учитывая, конечно, основные принципы миграционной политики.

 Таблица 1. Среднее ожидаемое число детей у женщин некоторых национальностей России, состоящих в первом браке

Национальность	Годы вступления женщин в первый брак
	1975	1979	1980	1984	1985	1989	1990	1993
Аварки	3.81		3.33		2.77		2.40
Даргинки	3.67		3.22		2.75		2.45
Чеченки	3.67		3.36		2.58		2.34
Якутки	3.56		3.17		2.59		2.23
Кумычки	3.38		2.94		2.55		2.46
Бурятки	3.32		2.80		2.30		1.90
Кабардинки	2.96		2.72		2.46		2.17
Осетинки	2.83		2.50		2.30		2.20
Казашки	2.80		2.45		2.12		1.78
Башкирки	2.58		2.32		2.07		1.82
Армянки	2.42		2.28		1.99		1.85
Чувашки	2.42		2.23		1.94		1.74
Удмуртки	2.42		2.21		1.95		1.67
Немки	2.38		2.21		1.92		1.62
Коми	2.33		2.18		1.87		1.61
Татарки	2.23		2.08		1.85		1.68
Мордовки	2.10		1.94		1.77		1.58
Украинки	2.01		1.93		1.69		1.55
Белоруски	1.99		1.88		1.68		1.48
Русские	1.99		1.88		1.64		1.47
Еврейки	1.80		1.60		1.60		1.38
Все народы	2.08		1.95		1.72		1.53

Источник: [Бондарская, 1999, с. 67].

Таблица 2. Национальный состав населения Москвы (по данным Федеральной службы государственной статистика на основе итогов Всероссийской переписи населения 2002 г.).

Национальность	Численность лиц данной национальности	Из них владеют русским языком
Абхазы	3687	3624
Азербайджанцы	95563	92721
Арабы	3679	3417
Армяне	124425	122155
Белорусы	59353	59061
Вьетнамцы	15616	12110
Грузины	54387	53410
Евреи	79359	78755
Казахи	7997	7902
Киргизы	4102	4016
Китайцы	12801	10903
Корейцы	8630	8387
Молдаване	36570	36141
Немцы	5241	5219
Поляки	4456	4426
Русские	8808009	8745209
Таджики	35385	33866
Татары	166363	164705
Турки	2358	1956
Туркмены	3526	3414
Узбеки	24312	23593
Украинцы	253644	251982
Чеченцы	14481	14002
Представители других северокавказских народов	30098	29603
Лица, не указавшие национальность	417126	131205
Всего	10382754	10010156

Таблица 3. Причины отрицательного отношения российских граждан к иностранным мигрантам (по данным социологического обследования, январь 2003 г., % ответов)*.

Они ведут себя нагло и агрессивно, они опасны	29
Они торгуют, они наживаются на коренном населении	26
Они везде, их слишком много, засилье приезжих	25
Они дают взятки, подкупают милицию и административные органы власти	21
Они отнимают рабочие места у коренного населения	18
Большинство преступлений совершается приезжими	16
Они чужие, живут по чужому и непонятному укладу жизни, говорят на непонятном нам языке	12
Они пользуются тем, чем по праву должно пользоваться только коренное население	11
Они выживают коренное население с насиженных мест	11
Все их нарушения остаются безнаказанными	9

* Опрошено 4500 горожан. У 68% опрошенных приезжие вызывают чувство недовольства, 15% относятся к притоку мигрантов позитивно. Можно было выбрать несколько вариантов ответа.

Источник: [Гудков, Дубин, 2005, с. 16].

Таблица 4. Представляют ли угрозу безопасности и порядку в России проживающие в ней люди других национальностей (по данным социологического обследования, январь 1996 г. и апрель 2000 г., % ответов)?*

Варианты ответов	1996 г.	2000 г.
Да, представляют (сумма ответов «большую уг- розу» + «определенную угрозу»)	33	56
Нет, не представляют (сумма ответов «неболь- шая угроза» + «никакой угрозы»)	63	44
Отношение угроза/отсутствие угрозы	0.52	1.3

*Опрошено 2400 человек в 1996 г. и 1600 – в 2000 г.

Источник: [Гудков, Дубин, 2005, с. 17].

Примечания:

Андреев Е.М. Современный демографический кризис и прогнозы населения России // Мир России. 1999. №4.

Арин О.А. Россия на обочине мира. М.: Линор, 1999.

Афоничева А.В. Демографическая ситуация в России накануне переписи населения 2002 года // Вестник международного центра азиатских исследований. 2002. №11. Москва-Иркутск, 2002.

Блинова Е., Симакин Д. Москва мигрантская // Независимая газета. 2005. 8 нояб. С. 1, 9.

Бондарская Г.А. Изменение демографического поведения российских семей за 100 лет // Мир России. 1999. N 4.

Верлин Е. Черный нал и желтая опасность // Эксперт. 2002. №11. 18 мар.

Витковская Г.С. Десять лет вынужденных миграций в Россию // Население и общество. 1998. № 32. Ноябрь.

Витковская Г., Панарин С. (ред.) Миграция и безопасность в России. М.: Московский Центр Карнеги, 2000.

Витковская Г., Малашенко А. (ред.) Нетерпимость в России: старые и новые фобии. М., 1999.

Вишневский А.Г. (ред.) Население России. 1995. Третий ежегодный демографический доклад. М.: Центр демографии и экологии человека, 1996.

Вишневский А. Г. (ред.) Население России. 2000. Восьмой ежегодный демографический доклад. М.: ИНП РАН, 2001.

Волошина В. «Дама, не злите их, а то вообще закроют» // Известия. 2003. 25 фев.

Воробьева О.Д. (ред.) Миграция населения. М.: Министерство по делам федерации, национальной и миграционной политики Российской Федерации, 2001. Вып. I–V.

Вяткин А.Р., Космарская И.П., Панарин С.А. (ред.) В движении добровольном и вынужденном. Постсоветские миграции в Евразии. М.: Наталис, 1999.

Гайдар Е. Структурные реформы. Ускорение вместо паузы // Известия. 2003. 26 фев.

Гельбрас В.Г. Россия в условиях глобальной китайской миграции. М.: Муравей, 2004.

Гликин М. Великое переселение кавказцев // Независимая газета. 2002. 27 ноября.

Гликин М. (2) Нерешенный вопрос о государственной политике в миграционной сфере // Независимая газета. 2002. 16 авг.

Гликин М. (3) Миллионам иммигрантов откажут в праве на труд // Независимая газета. 2002. 19 дек.

Гражданства России на всех не хватит. Паспортов тоже // НТВ.RU.15.08.2002.

Графова Л., Чернов В., Малиновская Е., Тагильцева Н., Дорогочинская В., Почекана О. Российцева Т. (сост.) II Форум переселенческих организаций. Международная конференция «Роль правозащитных и переселенческих организаций в решении проблем миграции». Москва, 22–23 апреля 1998 г.: Сборник материалов. М.: Форум переселенческих организаций, 1998.

Гудков Л., Дубин Б. Своеобразие русского национализма // Pro et Contra. 2005. N 2 (29).

Дятлова Е. Брачные связи мигрантских меньшинств Иркутска в 1989-1998 годах (китайцы, выходцы с Северного Кавказа, из Закавказья и Центральной Азии) // Вестник Евразии. Независимый научный журнал. М., 2001. N 1 (12).

Желудков А. Бедствие России – беженцы. Бедствие беженцев — нищета // Известия. 19.04.1995.

Зайончковская Ж. Дальний Восток будут заселять китайцы // Известия. 2002. 9 дек.

Злоказов И. Демографический фактор национальной безопасности Российской Федерации // Российский демографический журнал. 1998. № 1.

Ивановский А. Где взять паспорт нелегалу? // Российская газета. 14.02.1997.

Казеннов С., Кумачев В. Основания для оптимизма // Независимая газета. 5.03.2002.

Камакин А. Татьяна Регент: «Я критикую себя больше, чем любой журналист» // Новая газета (НГ-регионы). 1998. Май.

Кацнер М. Новые подходы к проблеме. Какой быть миграционной политике России // Независимая газета. 1999. 13 апр.

Козлова Н. Чем порадуешь, мигрант? // Российская газета. 26.07.1996.

Кондрашова Е. Россия и мигранты // Труд. 2002. 17 дек.

Копшева О. Задача: совместить прозрачность с закрытостью // Независимая газета. 2003. 4 мар.

Ларин А.Г. Китайцы в России вчера и сегодня. Исторический очерк. М.: Муравей, 2003.

МакКлейн Э., Витковская Г. (ред.) Открытый форум МОМ. Информационная серия. Незаконная миграция в России. Вып. 1. Июль–август 2001 г.

Москва в 2005-2010 годах. Анализ и стратегия действий партии «Родина». М.: Библиотека партии «Родина», 2005 (www.rodina-mos.ru).

Мукомель В. Правовые основы и практика регулирования миграции в субъектах Федерации // Миграция. 1997. №3.

Нарышкина А. Нашли конкурента. Гастарбайтеры выгодны России // Известия. 2003. 6 мар.

Перепелкин Л.С. Демографические процессы в регионах Евразии и их роль в международной политике. М.: МАКС Пресс, 1995.

Путин В.В. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации в 2005 году // Официальный сайт Президента РФ.

Регент Т. Проблемы регулирования миграционных процессов // Миграция. 1997. №4.

Римашевская Н. Это капитализм в отдельно взятом городе // Известия. 2002. 23 дек.

Сас И. Зеленое знамя Москвы // Независимая газета. 2005. 15 нояб. С. 1, 9.

Севостьянов И. Кавказская пленница? Нет нужды доказывать, что Закавказье, Кавказ давно в фокусе внимания нашего отечества // Независимая газета. 1998. 5 июня.

Симакин Д. Оптовая регистрация гастарбайтеров // Независимая газета. 2003. 31 янв.

Синельников А., Стешин Д. Москва и немосквичи // Добрый вечер. Выпуск района «Сокол». 2005. 4-10 апр.

Сколько русских осталось в Москве? // Лучники. 2006. Янв. №1.

Статистика знает все // Добрый вечер. Выпуск района Сокол. 2006. 6–13 фев.

Стеркин Ф. Процедура приема в российское гражданство будет соответствовать европейским стандартам // Сайт «Страна.Ru». 20.02.02.

Талов Б. Как иностранцы пропадают в России // Российская газета. 1997. 29 авг.

Тишков В.А. (ред.) Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах. М.: ИЭА РАН, 1996.

Тренин Д. Китайская проблема России. М.: Московский Центр Карнеги, 1998.

Чернов Д. Мигранты крадут у России миллиарды // Время МН. 2002. 10 дек.

Численность и миграция населения Российской Федерации в 1998 году (Статистический Бюллетень). М.: Госкомстат России, 1999.

Шуйкин М. Россия становится раем для нелегальных иммигрантов // Независимая газета. 1999. 5 февр.

Яковенко И.Г. Постсоветская Россия: логика разворачивания этнокультурных процессов в свете конца империи и глобализации // Цивилизации. Вып. 6. Россия в цивилизационной структуре Евразийского континента. М.: Наука, 2004.

Ссылки: