RSS | PDA | Архив   Пятница 29 Март 2024 | 1433 х.
 

Ночь аль-Кадр в русской поэзии

26.09.2008 16:14

  Прекрасны у гениального русского лирика Федора Тютчева высокоторжественные строки:

 

Есть некий час в ночи всемирного молчанья,

И в оный час явлений и чудес

Живая колесница мирозданья

Открыто катится в святилище небес.

 Ощущение неравноценности отрезков времени вообще присуще человечеству. Есть дни как дни, часы как часы, и вдруг наступает некий час или некая ночь, когда на небесах решаются судьбы мира и судьба каждого из живущих.

И тютчевские слова, исполненные трепетного удивления перед чудом творения, робости перед неким судьбоносным мгновением, неожиданно близки к некоторым стихам Великой Книги Ислама: «Ха мим. Клянусь Книгой Явною. Желая предостеречь людей, Мы низвели ее ночью благословенной; В ту ночь, когда одно за другим разрешаются все мудрые дела» (Коран, 44:1–4). Речь идет здесь о мистической ночи аль-Кадр, описанию которой посвящена сура 47 и которая занимает такое важное место в мусульманском миросозерцании.

Однажды в 1960-е годы, будучи в Ливане, классик советской романтической поэзии Николай Тихонов (1896–1979) был спрошен коллегами по перу, знает ли он, что такое ночь аль-Кадр. Николай Семенович, увлеченность которого Востоком была пожизненной всепоглощающей страстью, поведал все, что об этой священной ночи ему было известно, и сказал, что в русской поэзии есть на эту тему стихотворение (имея в виду свое собственное). И прочитал его к восторгу присутствующих. Конечно, в тихоновских стихах избыточно много поэтической фантазии. Напряжение драматической ситуации как будто бы сочетается с миражами арабской пустыни. И все же драгоценна искренность перевоплощения. Поэт, которому суждено было стать старейшиной советской литературы, Героем Социалистического труда, предстал в этом стихотворении, названном «Ислам», пылким мусульманином.

Но тихоновское стихотворение на эту возвышенную тему далеко не единственное в русской поэзии. Пожалуй, у нас существует целая традиция воспевания ночи аль-Кадр. И в первую очередь следует вспомнить стихотворение Ивана Бунина (1870–1953) «Ночь аль-Кадра». Исполненное благоговения, любви, кротости, надежды, это стихотворение идет от живой, свежей жизни, в нем дышит сама ранняя весна…

Несколько иные ассоциации святая ночь вызвала у поэта-имажиниста Александра Кусикова (1896–1977), близкого друга Сергея Есенина. В его стихах создается незамысловатый, но колоритный пейзаж околицы старинного черкесского аула. В поэме «аль-Кадр» нет широкой картины мира, речь идет об утраченной юности, оплаканной с есенинской размашистостью, о личной судьбе и, казалось бы, нет прямой связи со словами Корана (хотя они и стали эпиграфом). Однако в основе переживания и здесь — чистая вера в Предопределение. Темнеет сохранивший корни старый пень, для которого приход легендарной ночи аль-Кадр означает возможность нового цветения. Поэту хотелось верить, что впереди — «новых надежд белизна»…

Сама же великая сура «аль-Кадр», чтение которой дало толчок к столь разветвившимся потокам видений и образов, коротка. Приведем ее целиком по старому, наиболее поэтичному, излюбленному Буниным, переводу Николаева. Ведь и сама эта сура, данная в Мекке, не только небесный глагол, но и величайшее поэтическое произведение: «Мы повелели снизойти Корану в ночь аль-Кадра. Кто изъяснит тебе, что такое ночь аль-Кадра? Ночь аль-Кадра стоит больше, чем тысяча месяцев. В ночь эту ангелы и духи снисходят с неба с соизволения Господня, чтобы управлять всем существующим. И до появления зари царит в эту ночь мир».

Иван Бунин

Ночь аль-Кадра

В эту ночь ангелы сходят с небес.

Коран

Ночь аль-Кадра. Сошлись, слились вершины,

И выше к небесам воздвиглись их чалмы.

Пел муэдзин. Еще алеют льдины,

Но из теснин, с долин уж дышит холод тьмы.

 

Ночь аль-Кадра. По темным горным склонам

Еще спускаются, слоятся облака.

Пел муэдзин. Перед Великим Троном

Уже течет, дымясь, Алмазная Река.

 

И Гавриил — неслышно и незримо —

Обходит спящий мир. Господь, благослови

Незримый путь святого пилигрима

И дай земле Твоей ночь мира и любви!

 

Александр Кусиков

аль-Кадр

Поэма прозрения

Прекрасному черкесу — отцу моему

Мы ниспослали Коран в ночь аль-Кадр.

О, если бы знал ты, как ночь эта светла.

Ночь аль-Кадр лучше тысячи месяцев.

В эту ночь ангелы на землю сходят по Нашему повелению.

Мир до зари и не бродят тени.

Коран, сура 97

1

У меня на Кубани есть любимый пень

С кольцами лет на сморщенной лысине.

Время-мох наклонило к нему плетень,

На плетне турий череп,

А в черепе истина.

 

Есть потеря у всех,

И у пня есть потеря.

Снится ль хруст ему в пальцах веток,

Иль как лист,

Каждый лист,

Умывал он в росе —

Вспоминает теперь безответно?

Знает пень шепелявую радость в лесу.

Так в глубокую тайну корнями засев,

Молча, молча он думу супит.

2

Чвик-цвикнет рассвет на плетне воробьем,

Каркает вечер на черепе вороном,

Пень и я,

Мы вдвоем,

Будто душу одну затая,

Ловим каждой звезды оторванность.

3

Есть в ушедшем немая скорбь,

Взгляд оплывших, стеклянных глаз. —

И тропа предо мною вскорь,

Так далеко дорогой легла.

 

Мне ль не ведом излом потерь? —

Конь по мне ржет один в базу.

Но ведь хлесткий октябрь теперь

Звоном зорь мне сморгнул слезу.

 

Но ведь вздыбил и ты, мой конь,

Свою буйную радость копыт, —

Что ж под черепом конь тайком

Молча щурит лучей снопы.

4

Старый

Пень мой,

Скамейка детства,

Это ты,

Это ты меня вынянчил.

На твоих обрубленных плечах,

Выращивая бред свой,

Я учился у тебя молчать,

Но молчу не как ты,

А úначе.

 

Так молчит отзвук тари

Перед песней.

5

Я молчу перед новой строкой,

Затаенно, но долго молчу.

Помнишь в сказках твоих дракон

Ноздрил бурю встряхать алычу.

 

Я любил этот дождь золотой,

Свист в два пальца и всхлипы совы.

Взор мой дятел долбил долотом,

Душу иглами ежил ковыль.

 

Люльку дней моих звездный бык

По ночам усыпляя бодал…

Разве мельником труд позабыт,

Когда мельницу рушит вода?

 

Разве мог я про все забыть,

Что так нежно растило меня?

Но ведь конь мой не снимет дыбы,

И арканом его не унять.

 

Но ведь череп пробоями глаз

Уже мудрость свою лучит,

Знай же, пень, что сегодня игла

Не колоться должна, а шить.

 

Знай же, пень, кто однажды познал,

Что за далями даль есть —

Значит, новых надежд белизна

Для него распушилась в песнь.

6–10/1. 21

 

Николай Тихонов

Ислам

Иль Алла.

Уста мои — правда и суд!

Вам — люди, вам — облака, вам —  звери пустыни,

Отец его — дымчатогорбый веблюд.

Зеленокудрая мать его — пальма в Медине.

Я шел по следу его ноги.

Но уголь — сердце его, душа — блудница,

Он неверным служил, он чистил им сапоги,

Он сражался за них и от битвы не смел отклониться.

И я отошел, отошел я в ветер и путь —

Ему ли, Алла, ему ль опрокидывать тьму?

И верблюд изумрудный рассек мне копытами грудь,

И собака святая пролаяла: да, ему.

Элиф, лам, мим!

Слушай!

Зеленее леса ночь аль-Кадра,

Кто в двери и сердце мое постучал?

И встал я как муж, и как воин я встал, и как брат,

Губами на губы и сталью на сталь отвечал…

 

Близок срок…

Пальмы устали качать головой на восток,

Молятся травы, и львы не приходят к воде —

Не сто поцелуев, но истинно трижды сто

Я возьму у тебя при первой ночной звезде,

 

Чтобы в эту ночь аль-Кадра

Моя жизнь вернулась ко мне.

И тому человеку сказал я: «Пора»,

Которого нет сильней…

 

Уста мои — правда и уста мои — суд!

Завтра в путь отправляться мне,

Потому что погонщик я и верблюд

И земля и небо над ней…

 

И завтра — меч.

Спи, мой цветок…

Сегодня мир — на земле и на воде,

Сегодня в ночь аль-Кадра

Даже самый отверженный из людей

С пророками входит в рай…

Михаил Синельников

Материал опубликован в еженедельной всероссийской газете «Медина аль-Ислам» № 37

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/culture/legacy/4775/">ISLAMRF.RU: Ночь аль-Кадр в русской поэзии</a>