RSS | PDA | Архив   Пятница 29 Март 2024 | 1433 х.
 

Современные глобальные процессы и Ислам в Европе

18.05.2007 16:26

Современные глобальные процессы оказывают сильнейшее влияние на любой аспект современной международно­финансовой, экономической, политической, культурной деятельности государств и народов планеты.

Современные глобальные процессы оказывают сильнейшее влияние на любой аспект современной международно­финансовой, экономической, политической, культурной деятельности государств и народов планеты1. По существу, они уже привели к созданию нового мирового порядка, обеспечив организационное преимущество технологически развитых держав при высочайшем уровне средоточения финансовых и других стратегических ресурсов на Западе в целом2.

«Техноструктура, — справедливо отмечает известный российский исследователь Н.А. Косолапов, — предоставляет «золотому миллиарду» и элитам соответствующих стран огромные, многочисленные и разнообразные выгоды, главными из которых являются сами образ и качество жизни в этой части мира. Желание удержать эти достижения естественно. В случае усиления в международной жизни тенденций конфликтов, сепаратизма, хаоса может и, вероятно, будет усиливаться силовая компонента (военная, финансово­экономическая, иная) в отношении мировых центров техноструктуры к периферии. Решающий фактор сохранения техноструктурой ее объективных социально­экономических преимуществ — превосходство в образовании, науке, НИОКР и, как следствие, в технологиях, — при нарастании силовой компоненты в международной жизни потребует его закрепления все более жесткими экономическими, информационными и иными средствами, включая силовые. Но все такие решения должны будут получить надежную долговременную легитимацию (политико­правовую и психологическую), в связи с чем вопросы будущего миропорядка обретают особую значимость как главное средство обеспечения такой легитимации»3.

Именно в связи с острой необходимостью обеспечения для Запада в целом общепланетарного контроля за финансовыми потоками, миграцией трудоспособного населения, распределением различных общественных благ, материальных резервов и состоянием дел в духовной сфере специальные операции приобретают все более значительное (по интенсивности, объему и многим другим характеристикам) распространение4. При этом США являются безусловным их инициатором, как абсолютная супердержава, располагающая мощным финансовым и военно­промышленным потенциалом5.

Однако помимо сверхлидирующего статуса Америки существуют еще семь таких особенностей современной международной среды как:

· драматический экономический рост в Азии в целом, и в Китае, Индии, Индонезии, Таиланде, в особенности (если он продолжится, то произойдут необратимые изменения в самом механизме распределения власти на планете с учетом геополитического и военного факторов);

· экспериментирование значительной части государств остального (незападного) мира в Латинской Америке, Центрально­Восточной Европе и на Ближнем Востоке в сложном деле создания рыночной экономики и становления демократического правления (зачастую безуспешные);

· расширение недемократических зон конфликта на планете, в которых осуществляются неконтролируемые попытки утверждения региональной власти, распространяются оружие массового поражения и средства доставки последнего на дальние расстояния;

· рост риска хаоса и фрагментации государства по многим причинам (идеологическим, этническим, сепаратистским и т.д.), что в свою очередь, усиливает опасность массовых бедствий и геноцида в сочетании со многими гуманитарными и, временами, геополитическими обстоятельствами (в результате, США и другие государства, составляющие «зону мира и благополучия», будут непременно сталкиваться со значительным распространением малых войн.);

· важные, и все более усиливающиеся, изменения, происходящие в глобальной экономике и в военном руководстве (тот, кто учтет данное обстоятельство — получит преимущество: на военном фронте особое значение приобретает информация и шпионаж, настоятельно требующие новейших концепций управления и организационных технологий.);

· интенсивная международная экономическая и торговая конкуренция с последующим осложнением взаимоотношений США и их союзников по холодной войне;

· ощущение дискомфорта в современной глобальной системе для таких стран, как Иран, Северная Корея, Куба, Ирак, Китай, Россия, способное привести к соответствующим (негативным для США) изменениям в силовом балансе на планете6.

Все без исключения вышеизложенные специфические обстоятельства функционирования мировой системы выступают в качестве сильнейшего побудительного мотива для развертывания специальных операций США, тем более, что лица, принимающие решения (ЛПР) в этой стране, хорошо осведомлены о феномене «диархии» (т.е. двойного управления) на глобальном уровне, истинной значимости неформальных факторов организации руководства международно­политическими, экономическими и финансовыми процессами в общепланетарном масштабе и смысле «тайной власти» в целом7. Это, впрочем, не снимает с повестки дня вопроса о конфликтах любой стадии интенсивности.

«Какова будущая архитектоника мира, — отмечает в этой связи известный отечественный политолог М.М. Лебедева, — сказать трудно. До сих пор не умолкают споры о том, является ли мир монополярным, многополярным или каким­либо еще. Тем не менее, сам процесс его перестройки, который длится вот уже 10 лет, протекает крайне неравномерно и противоречиво, что само по себе способствует развитию конфликтов. В условиях такой глобальной перестройки мира сразу по целому ряду параметров следует ожидать развития конфликтов»8.

В связи с ростом кризисного потенциала базовый концепт глобального (или мирового) порядка предполагает усиление внимания ЛПР на государственном и международном уровнях применительно к совершенствованию имеющихся возможностей преодоления хаоса9.

«Исторической предопреде­ленности хаоса в международных и внутригосударственных отно­шениях, — подчеркивает отечественный исследователь­американист А. Уткин, — не существует. Несмотря на бурный поток конфликтов на протяжении завершающегося века, мир все же не погрузился в хаотическое безвременье, в безусловное отрицание всех правил на международной арене, в гоббсовскую войну всех против всех. К тому же исторический пессимизм бесплоден по определению. Трудно анализировать наиболее вероятное развитие событий и возможные пути впереди, если исходить лишь из неизбежности неукротимой мировой враждебности. Помимо опасных поворо­тов событий существуют иные, более оптимистические глобаль­ные тенденции.

Обнадеживающим является то, что своего рода пик этниче­ского и социального безумия пришелся на мировые войны 1914–1945 годов, на первую половину 1990­х годов. С тех пор мир подспудно не рискует идти на крайние меры. Жестокость кон­фликтов в Косове, Восточном Тиморе и Руанде несомненна, но налицо и тенденция перехода от неумолимой международной конфронтации к политике взаимных уступок.

Без установления международного порядка хаос в среде осла­бевших стран будет лишь усиливаться. Разрушительному хаосу в международных делах противостоят четыре силы: суверенные го­сударства; военно­политические блоки; международные органи­зации; могущественный лидер современного мира»10.

Усилия главных акторов мировой политики по укреплению несущих конструкций системы взаимодействия стран и народов в условиях взаимозависимости предполагает особый акцент на развитии политической глобализации, которая прежде всего означает, что политические события (конфликты, политическая борьба, выборы и т.п.) в той или иной стране, которые, согласно господствовавшим до сих пор представлениям, являются исключительно их внутренним делом и не допускают вмешательства извне, могут приобретать глобальное зна­чение и затрагивать интересы других государств.

Политическая глоба­лизация потребует, таким образом, какой­то приемлемой формы пре­одоления принципа невмешательства и будет сопровождаться внедре­нием в мировую практику новых механизмов обеспечения мира — ми­ротворческих операций или международных санкций против «плохих» режимов11.

По справедливому утверждению А.А. Панарина, «глобализацию можно определить как процесс ослабления традиционных территориальных, социокультурных и государственно­политических барьеров (некогда изолирующих наро­ды друг от друга и в то же время предохраняющих их от неупорядочен­ных внешних воздействий) и становления новой, «беспротекционистской» системы международного взаимодействия и взаимозависимости»12.

Мир глобален — считает он, — в смысле наращивания каких­то единых, сквозных транснациональных измерений и пространств; он несравненно менее глобален, если принять во внимание тот факт, что преимуществами такой глобальности пользуются одни (наиболее разви­тые страны­гегемоны), а издержки несут другие, представляющие так называемое догоняющее, или зависимое, развитие13. Политику следует признать одним из интегрирующих факторов, связующих судьбы наро­дов и готовящих единую историческую перспективу человечества (хотя, скорее всего, совсем не ту, о которой нам уже успели поведать «ве­ликие учения»). Если политика есть производство власти, то глобальная политика есть драма, связанная с производством, распределением и пе­рераспределением власти в мировом масштабе. Если политика есть драма производства власти, то, следовательно, только в глобальном ми­ре речь идет уже не об ограниченной теми или иными национальными рамками, а поистине безраздельной, тотальной власти»14.

Новый мировой порядок даже при безусловном лидерстве США предполагает вариативность и институциализацию в рамках структур организации международно­политической жизни.

«Полисистемность как социальная организация глобальной общности — пишет в связи с этим известный отечественный исследователь М. Чешков, — определя­ет и то, что сейчас часто проектируют в виде мирового/глобального гражданского общества. Подобный термин демонстрирует явное стремление осмыслить мировой социум или, по аналогии, с социумом национально­страновым или социумом вооб­ще, но представляемым через призму западного исторического опыта и, в частности, марксистского понимания структуры общества, делящегося на базис и надстрой­ку. Если аналогия достаточно проблематична, то калькирование западного опыта и марксистского взгляда на этот объект кажутся ошибочными. Дело в том, что прин­цип связей­конституант обусловливает такое строение мирового социума, которое имеет вид не отдельных артикулированных структурированных (Центр—Периферия) позиций и уровней («сферы» мировой экономики, политики и культуры), но — условно­сетевого общества, то есть совокупности связей, сетей, потоков, образую­щих подвижные, неустойчивые очаги (кластеры), где членение по типу первичное­вторичное сохраняется как ситуационное, а не структурно­артикулированное деле­ние. Как видим, тип организации есть такой параметр, понимание которого имеет ключевое значение для характеристики глобальной общности: поэтому анализ ор­ганизации образует второй (после ядра) уровень описания глобальной общности и в него же включается еще одни параметр —
целостность (интегрированность).

Следует подчеркнуть, что при различных вариантах определения глобализации чрезвычайно важен учет таких юридических, организационных, управленческих категорий и видов деятельности как:

· внутренняя деятельность;

· международная деятельность, связанная с продажей товаров и услуг, финансовыми потоками, движением людей через границы;

· многонациональная деятельность, связанная с деятельностью в более чем одной стране одновременно;

· оффшорная деятельность, проходящая вне юрисдикции конкрет­ных государств;

· глобальная деятельность, отличающаяся от международной, мно­гонациональной и оффшорной степенью интеграции и координа­ции. Покупатели в этом случае получают действительно глобаль­ное обслуживание, а производство организуется почти не прини­мая во внимание национальные границы15;

В целом же, глобализация предполагает причудливую комбинаторику различных усилий международных, многонациональных, оффшорных индивидов, групп, организаций, государств, обществ, сообществ16.

Понимание данных объективных процессов лицами, принимающими решения (ЛПР) и представителями экспертного сообщества ведущих стран мира весьма противоречиво. Критики глобализма считают последний самым большим злом для человечества17. В этой связи, один из них, Г. Терборн, ученый из Швеции, пишет: «В качестве аналитического концепта социальной теории термин «глобализация» должен отвечать трем критериям: он должен иметь точный смысл, желатель­но не спорный с точки зрения семантики; он должен быть пригоден для использования в эмпирических исследовани­ях; и он должен иметь широкое поле приложения. Третий критерий означает также, что концепт должен быть доста­точно абстрактным, не отягощенным конкретным априор­ным содержанием. На базе этих условий я считаю, что пло­дотворным было бы определение глобализации как терми­на, относящегося к тенденциям всемирного охвата, влияния или взаимосвязей между социальными феноменами, или, другими словами, к всемирному взаимоосознанию (world­encompassing awareness) социальных акторов. Это определе­ние близко к этимологии слова, и оно делает этот концепт принципиально измеримой эмпирической переменной, при­сутствие которой может быть установлено или опровергну­то. К тому же оно агностично, может описывать широкое множество возможных конкретных паттернов глобализации и не содержит априорного, ответа на вопрос, хороша ли глобализация или плоха»18.

При всей широте охвата, глобальные процессы современности имеют тенденцию к сужению спектра проблем, стоящих перед человечеством и относящихся к отражению новых и старых угроз19. Поэтому в современных условиях глобализации, политика безопасности применительно к любой культуре и конфессии означает:

· еще гораздо более масштабный и сложный комплекс вопросов,чем десять лет назад;

· соответствующее расширение спектра подходов, инструментов иучастников в национальном и международном плане;

· все более тесная взаимозависимость внутренней и внешнейполитики, а также политики безопасности, чему, не в последнюю очередь, способствуют СМИ и неправительственные организации, которые часто помогают, а иногда и мешают при решении различных проблем20.

Ислам — не исключение. В контексте глобализации его мобилизующая сила распространилась на широкие массы повсеместно. Не случайно президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад выражает твердую уверенность в том, что последователи Ислама должны быть готовы у тому, чтобы начать управлять миром.

«Мы верим, — постоянно подчеркивает он, — что для Ислама нет географических, этнических и национальных границ. Это универсальная идеология, ведущая мир к справедливости. Мы не боимся заявлять, что Ислам готов к тому, чтобы управлять миром»21.

По словам Мехрана Риазати, бывшего иранского аналитика Центрального командования коалиционных сил в Багдаде, М. Ахмадинеджад также заявил, что, мусульманам надо ожидать скорого возвращения шиитского имама (мессии) Махди22.

Для того, чтобы достойно встретить его, иранцам, по мнению президента, следует «превратить страну в могущественное и процветающее исламское общество и избегать разрушительного воздействия и излишеств Запада»23.

М. Риазати также обратил внимание на недавнее заявление председателя парламента Ирана, согласно которому некоторые люди из близкого окружения президента верят в то, что возвращение Махди случится уже в ближайшие два года, в связи с чем в стране необходимо начать строительство дополнительных гостиниц24.

Согласно учению шиитов, двенадцатый, «скрытый», имам Махди, последний преемник Пророка Мухаммада, исчез в 941 году, будучи ребенком. После своего возвращения он будет править на земле в течение семи лет. Он должен прийти вовремя. Последнего суда для спасения мира и установления нового, исламского мирового порядка25.

Перспективы последнего — вполне реальны. Более того, миграционные обстоятельства в условиях глобальной взаимозависимости государств и народов усиливают тенденцию консолидации сложного, противоречивого, но во многом единого исламского мира на экономической, политической, идеологической, религиозной основах. Таким образом, трансформация политической системы Запада в целом, именно с учетом исламского фактора, уже происходит.

Ислам в Европе представляет собой новое явление общественной жизни, но его влияние растет по экспоненте, имея глубинные корни мощного межцивилизационного взаимодействия, поскольку первые мусульмане ступили на европейскую землю еще в 711 г., когда современных европейских наций еще не было и в помине.

Современная статистика численности мусульманских общин Европы, пополняющихся прежде всего за счет иммиграции такова:

Франция — 5 миллионов, или 8,2% населения страны;
Германия — 3,7 миллиона, 4,5% населения;
Британия — 1,64 миллиона, 2,2% населения;
Голландия — 804 000, 4,9% населения;
Италия — 685 000, 1,2% населения;
Испания — 427.000, 1% населения;
Швейцария — 307.000, 4,3% населения;
Швеция — 179.000, 2% населения;
Дания — 114,000, 2,1% населения25.

Организация повседневной жизни столь большого количества людей, представляющих другую, по сравнению с европейской, культуру, настоятельно требует своевременного решения самоидентификации мусульман на всем европейском континенте. Опыт таковой в интерпретации «евроислама» 90­х годов ХХ века не представляется удачным. Более того, сам термин «евроислам» — не корректен, поскольку ислам, в концептуальном осмыслении — универсален и един. Не может быть ни европейского, ни азиатского, ни американского, ни русского, ни какого­либо другого, особенного, хотя бы и по очевидным географическим признакам распространения. Ислам есть ислам, хотя отличать исконно национальную культуру от вечной религии, конечно же, необходимо. Кроме мучительного поиска исламскими лидерами Европы ответа на вопрос «Что значит быть европейским мусульманином?», весьма важным делом для всех адептов ислама в Европе является выработка тех программных документов, которые могли бы четко регламентировать совместные действия мусульман в конкретной стране и на европейском континенте в целом.

Последнее обстоятельство взывает к особой необходимости изучения тех программных документов, которые выработали европейские мусульманские лидеры в 90­е гг. XX — начале XXI в. К числу таковых следует отнести, прежде всего «Хартию мусульманского вероисповедания во Франции» («Charte Du Culte Musulman En France»), торжественно врученную Ш. Паскуа, министру внутренних дел и уполномоченному по делам религий доктором Д. Бубакером от имени представительного совета мусульман Франции (Concel Reprentatil Des Musulmans De France) и мусульманского института мечети Парижа (Institut Musulman De La Mosquee De Paris) 10 января 1995 г.26.

В преамбуле к данному важному документу, подписанному 82 исламскими лидерами, заявлено, что ислам, вторая религия Франции по количеству исповедующих ее, представляет собой всеобъемлющую силу и одновременно общность, которая стремится проявить свою культурную самобытность и организованность в рамках законов Республики.

Хартия в целом определяет общие положения, в рамках которых мусульмане стремятся установить следующее:

• историческую оправданность их пребывания в стране;

• принципы, с которыми будут согласны все члены общины;

• организацию религиозной практики;

• их отношение к французскому обществу и государству.

В статье 1­й главы 1­й документа специально подчеркивается, что мусульмане, проживающие во Франции, различны по происхождению, однако их нужно призвать к объединению и организованности.

Общая необходимость к сплоченности и важность национального единства Франции с учетом исламского фактора четко обоснованы в статье 4­й главы 1 Хартии. Статья 10 главы 2­й документа призывает к правильному пониманию исламского объяснения проблем социальной справедливости. В статье 11­й той же главы определено, что ислам провозглашает терпимость и борьбу с расизмом, ксенофобией и любого типа дискриминацией. Это и многие другие ценностные обстоятельства, предполагающие позитивную самоорганизацию исламской общины Франции развернуто представлены статьями 14–26 документа.

Глава 4­я Хартии «Ислам и республика» содержит развернутое толкование причин, по которым предпринимаются всевозможные меры укрепления системы французских общественных институтов (ст. 27–33).

Глава 5­я «Ислам и другие религии» содержит призывы к осознанию христианами и иудеями того факта, что мусульмане разделяют с ними одни и те же духовные ценности, которые берут свое начало в монотеизме Авраамовского завета (ст. 34), определяет положения межрелигиозного диалога (ст. 35–37).

В аналогичной смысловой направленности выдержана «Исламская хартия Центрального совета мусульман в Германии» (ZentraLrat Der Muslime in Deutchland e.v. — ZMD) от 20 февраля 200227.

Ее 10­я статья «Исламское право» гласит: «Мусульмане могут пребывать в любой стране по своему желанию, пока они могут выполнять свои главные религиозные обязанности. Мусульманское право обязывает мусульман в диаспоре придерживаться в принципиальных вопросах местного правопорядка. В этом смысле выдача виз, вид на жительство, приобретение гражданства действуют как .договоры, признаваемые и соблюдаемые мусульманским меньшинством»28.

В ст. 11 документа особо выделено, что мусульмане подтверждают свою приверженность принципам разделения властей, правового государства и демократии, гарантированные конституцией.

«Мусульмане, как граждане Германии, так и просто проживающие в Германии, представленные в Центральном совете, подтверждают свою приверженность принципам разделения властей, правового государства и демократии, гарантированные конституцией Федеративной Республики Германия. К этим принципам относятся также многопартийность, активное и пассивное избирательное право женщин и свобода вероисповедания. Поэтому мусульмане соглашаются также с правом индивида менять вероисповедание, принадлежать к другой конфессии или вообще не исповедовать никакой религии. Коран запрещает любое насильственное использование и любое принуждение в делах веры29.

Хартия (ст. 16) особую ставку делает на то, чтобы Германия воспринималась мусульманами в качестве центра внимания к их интересам и их активности.

По существу, того же желают и мусульмане Англии, сильно пополнившие население страны в последние годы. Общей тенденцией нормативного регулирования жизни мусульман в Европе в соответствующих программных документах объявляется стремление исламских лидеров к обеспечению таких условий для появления строго очерченной мусульманской идентичности, которые были бы более приемлемыми применительно к иммиграционным процессам, свободе передвижения, получению достаточного количества новых рабочих мест на справедливой основе.

К сожалению, хорошие намерения мусульман отнюдь не всегда находят должный отклик европейских властей, многие представители которых не понимают, что в силу целого ряда причин Европа, как и другие континенты планеты, вскоре будет действительно иной. Правильное осознание нового качества человеческого общежития, с учетом исламского фактора дорогого стоит. Именно оно обеспечивает ту стабильность, без которой невозможно жить человечеству сейчас и в обозримом будущем.

А.О. Колобов

(статья опубликована в Научном ежеквартальном альманахе
 «Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты» (5-6 выпуск, 2006 г.)

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/analytics/politics/125/">ISLAMRF.RU: Современные глобальные процессы и Ислам в Европе</a>