«И наш Бог, и ваш Бог един»

В конце 1965 года на II Ватиканском соборе была принята Декларация об отношении Церкви к нехристианским религиям «Nostra aetate». Идея отдельного документа, который бы затронул проб­лему взаимоотношений Церкви с нехристианскими религи­ями, зародилась только в ходе Собора неожиданно даже для многих его участников. Но именно эту «неожиданную» Декларацию впоследствии стали оценивать как «коперниковский поворот» Церкви в отношении к другим религиям. Действительно, впервые за всю историю католической церкви она определила свое отношение к индуизму, буддизму, исламу и иудаизму на официальном уровне; причем в подчеркнуто положительном плане. Этот документ стал началом новой эпохи межрелигиозного диалога в целом. В связи с 40-летним юбилеем знаменитой Декларации Духовное управление мусульман европейской части России, Архиепархия Божьей Матери в Москве, Библейско-богословский институт св. апостола Андрея и Институт европейской цивилизации провели конференцию, посвященную межконфессиональному диалогу. Мы предоставляем возможность читателям журнала «Минарет» познакомиться с ее основными положениями.  

Архиепископ Тадеуш Кондрусевич:

Сегодня, когда не только наше общество, но и весь мир все чаще и чаще сталкиваются с очень опасными вызовами времени, различные исповедания должны сделать все возможное, чтобы совместно ответить на них. Достойный и адекватный ответ – это наша нравственная обязанность и гражданский долг. Сегодня, быть может, более чем когда бы то ни было, мир в надежде на разрешение своих, стремительно нарастающих, проблем обращается к религии, ибо все иные испытанные способы их решения, к сожалению, не дают ожидаемых результатов. И здесь мы обнаруживаем неожиданный парадокс: с одной стороны, современный мир становится все более и более секуляризированным, он все чаще живет так, как если бы Бог не существовал, с другой – все чаще взывает к религиозным лидерам: помогите, вся надежда – на вас.

Мы обязаны показать миру, погрязшему в безнравственности, обмирщении, моральном релятивизме, ксенофобии, коррупции, нескончаемых военных конфликтах, терроризме, миру, который все более утверждается в цивилизации смерти, что взаимопонимание, диалог и толерантность между различными вероисповеданиями есть путь к врачеванию его современных проблем.

Муфтий Равиль Гайнутдин:

Мы, безусловно, должны стремиться к взаимопониманию, но уроки прошлого, связанные с крестовыми походами, должны служить назиданием современному поколению мусульман и христиан. Мы должны отдавать себе отчет, что без мира между религиями мир между народами останется недостижимой целью. Я считаю, что большое значение Декларации NOSTRA AETATE заключается в том, что эта Декларация положила начало системному взаимодействию мусульман и христиан-католиков во всемирном масштабе. После 13 веков довольно сложных отношений и открытой конфронтации 40 лет назад в 1965 году, началась эпоха осознанного и одобренного духовными авторитетами обеих религий - эпоха межконфессионального сотрудничества и диалога. И хотя в этом диалоге мы иногда наблюдаем рецидивы прошлого, все же растет стремление сочетать верность своей религиозной традиции с одновременной открытостью друг другу.

Фарид Асадуллин:

Сегодня усилиями представителей религий и религиозно ориентированной интеллигенции идет процесс осознанного стремления выработать некое общее интеллектуальное поле, которое бы, с одной стороны, гасило рецидивы взаимных претензий в духовно-богословской сфере (обвинения в ложности вероучения, «Ислам – христианская ересь» или «Ислам – зловерие»), а с другой - шаг за шагом формировало бы культуру слушать и понимать логику оппонирующей стороны, т.е. формировало бы культуру диалога.

Алексей Журавский:

Диалог - это встреча, духовная беседа, но это также ни в коем случае не дипломатическая встреча и не беседа с целью договориться или о чем-то условиться. Иначе, диалог - это ни в коем случае не компромисс и не конформизм, в диалоге мы не должны стремиться придти к единому мнению. Диалог, таким образом, должен быть живым и личностным общением между «Я» и «Ты», а не между «Я» и «Он». Но для того чтобы подобное общение стало возможным, необходима готовность узнать и понять другого, или, как формулирует Ж. Маритен, необходимо «умение сделать субъективность другого своей»[1]. «Специфика диалога заключается не в его предмете, а в определенной способности воспринимать “другого” через этот предмет», - писал Л. Гарде[2].

Диалог обретает, таким образом, эвристическую ценность. «Открыть диалог – значит стать в некотором роде гостем своего собеседника, – опять же утверждал Л. Гарде, апеллируя в данном случае к такой важной для мусульманской этики категории, как «гостеприимство», – гостем его дум и надежд и узнать своего собеседника не только таким, какой он есть, но и таким, каким он стремится быть»[3]. Диалог в этом смысле следует понимать как борьбу со своим неведением, своими предрассудками, как «аскезу» в смысле прежде всего самовоспитания.

ИСХОДНЫЕ УСТАНОВКИ

Фарид Асадуллин:

Терпимость и уважение мусульман по отношению к людям Писания прежде всего коренится в учении Корана и Сунне Пророка. Согласно Корану, разнообразие в мире обусловлено самой Божьей волей и Его мудростью. Как подчеркивает аят 30:22, различия людей в языках и цвете кожи суть знамения Божии для людей разумеющих. По Корану, первоначально человечество составляло единую расу и духовную общину, но потом Богу было угодно их разделить как на племена и народы, так и по религиозному признаку (2:213,49:13). Это многообразие призвано стать источником не конфронтации и тем более распрей, а соревновательности в служении общему благу.

Алексей Журавский:

Третий раздел Декларации «Об отношении Церкви к нехристианским религиям» посвящен мусульманам и содержит две смысловые части: позитивную характеристику исламского вероучения и ориентиры для совместной социальной деятельности наряду с принципиальным – учитывая 13 веков религиозного противостояния – призывом «забыть прошлое»:

«Церковь также с уважением относится и к мусульманам, которые поклоняются единому Богу, Живому и Сущему, Милосердному и Всемогущему, Творцу неба и земли,[4] Который “говорил к людям”. Его установлениям, даже сокрытым, они всей душой стремятся подчиниться, как подчинился Богу Авраам, к которому мусульманская вера с радостью себя относит. Они, хотя и не признают Иисуса Богом, почитают Его как пророка; они также чтят Его девственную Матерь, Марию, и порой даже благочестиво призывают Ее. Сверх того, они ожидают Судного дня, когда Бог воздаст всем воскресшим людям. Поэтому они ценят нрав­ственную жизнь и прославляют Бога, особенно - молитвой, милостыней и постом».

ПРЕОДОЛИМЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ

Фарид Асадуллин:

Камнем преткновения в углублении межрелигиозного диалога остается вопрос о подлинности пророчества Мухаммада. Положительный ответ на него давно назрел. Как можно признавать пророками Амоса или Осию и отказывать в этом Мухаммаду? Первым, кто снял этот догматический предрассудок, был русский священник, отец Александр Мень, который, анализируя наследие прославленного религиозного мыслителя Владимира Соловьева, пришел к признанию пророческой харизмы Мухаммада. Раньше его аналогичные мысли в трактате «Роза мира» высказывал такой самобытный мыслитель, как Даниил Андреев.

Алексей Журавский:

В Новом Завете нет никаких указаний на то, что после Боговоплощения не может быть больше пророков. Более того, Павел, говоря о различиях даров Святого Духа, называет в том числе и пророчество (1Кор 12:7-11). Нет, по всей видимости, и никаких серьезных догматических оснований для ограничения откровения, имеющего универсальную природу, только библейской традицией.

Фарид Асадуллин:

Для углубления понимания духовной близости по линии Авраама (Ибрахима) необходимы новые интерпретации базовых понятий, новое понимание или «прочтение» логики ниспослания божественных откровений. Возможно, наряду с Кораном, который для мусульман не нуждается в дополнительных комментариях, в качестве его смыслового эквивалента во время богословского диалога использовать «Третий Завет». Триада «Ветхий завет» – «Новый завет» – «Третий Завет», подчеркивающая их общую богооткровенную природу, снимает для немусульман, особенно молодежи, сложное его восприятие и главное его адекватное понимание в ряду предыдущих Заветов.

Алексей Журавский:

Еще одна тема богословского диалога, которая не была затронута в Декларации, но которая была принципиально поставлена Собором в «Догматической конституции о Церкви» (Lumen Gentium), – это тема спасения. Важнейшая тема. Действительно, можно ли всерьез говорить о диалоге с инаковерующими, не решив положительно этот вопрос. И Собор включил в главу «Народ Божий» 16-й раздел «О нехристианах», в котором утверждается возможность спасения не только нехристиан, верующих в единого Бога, но и всех тех, «кто без своей в том вины еще не достиг ясного знания Бога, но пытается, не без благодати Божией, вести правильную жизнь». О мусульманах в разделе говорится особо:

«Но Замысел спасения объемлет и тех, кто признает Творца, и среди них - прежде всего мусульман, которые, исповедуя свою приверженность вере Авраама, вместе с нами поклоняются Богу Единому, Милосердному, Который будет судить людей в последний день».

ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ

Фарид Асадуллин:

Возможно, единственный серьезный упрек к людям Писания, содержащийся в Коране, звучит так: «О, люди, имеющие Книгу, почему смешиваете истину с ложью и умышленно утаиваете истину – «аль-хакк би-ль-батыль» (3:71). Этот вопрос сегодня, когда все больше и больше людей Писания понимают логику единобожия, все же не является камнем преткновения для совместного поиска ответов на вызовы как межрелигиозного общения, так и на вызовы времени. Сегодня, по большому счету, между Исламом и Христианством существует два единственно принципиальных догматических расхождения – отрицание триединой природы Бога и богочеловеческой природы Христа.

Алексей Журавский:

В Декларации Собор указал лишь на одно фундамен­тальное расхождение между Исламом и Христианством: «Хотя последователи Ислама и не признают Иисуса Богом, они все же почитают Его как пророка». Первые проекты обходили молчанием и этот момент. Однако, как указывалось на Соборе, отри­цание Исламом основных положений христологической доктрины Церкви носит слишком принципиальный харак­тер, чтобы умалчивать об этом. В то же время Иисус, которого Коран наделяет исключительным пророческим статусом, признавая в качестве посланника слова и духа Божьего (4:171) и признавая за Ним исклю­чительный дар чудотворства (3:48), занимает в исламском вероучении достаточно важное место, что, по мнению Собора, открывает опре­деленные перспективы для диалога в этой сфере, равно как и в сфере мариологии, поскольку почитание девы Марии не чуждо мусульманской религиозности и восходит непосредственно к кораническому вероучению.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Фарид Асадуллин:

В Исламе отстаивается идея коранического плюрализма, и нет никаких притязаний на монополию в области религиозной истины. Наше Писание проповедует верность всем духовным миссиям, которые несли людям прежние посланники Божии, отмечая, что «нет различия между пророками (Авраамом, Измаилом, Исааком, Иаковов, Моисеем и Иисусом – Ф.А.)» (2:136). Единственное категоричное утверждение, обращенное к людям единобожия, которое можно понять как общую директиву верующим людям, звучит таким образом: «Истина от Господа твоего, поэтому не будь из сомневающихся».(3:60)

Алексей Журавский

Диалог, любой диалог, не только межрелигиозный, можно и, видимо, должно понимать как самодостаточный феномен, который не есть средство достижения чего-либо внешнего ему самому. У него нет конечной цели, он не может быть завершен. Он составляет суть человеческой жизни и неисчерпаем, как эта жизнь. В этом заключаются главные - эвристический и жизнетворческий - моменты диалога. Такой диалог подлинно преображает нас, но не потому, что мы оставляем свое ради чужого – перерождаемся, но потому, что в диалоге мы обретаем себя подлинных - возрождаемся.

Ссылки к материалу:

[1] Maritain L. Court traité de l'Existence et de l'Existant. P., 1948, p. 137.

[2] Orientations pour un dialogue entre chrétiens et musulmans. Rome, 1970, pp. 11, 13.

[3] Gardet L. La foi du chrétien et les grandes cultures religieuses. – Islamochristiana. Vol. 3. Roma, 1977, p. 12-13.

[4] Ср. Св. Григорий VII, Посл. III. 21 к Аназиру (Ал-Назиру), царю Мавритании, ed. Е. Саsраr in MGH, Ep. sel. II, 1920, 1, р. 288, 11-15; PL 148, 451 А.

Материал опубликован в российском журнале исламской доктрины «Минарет», №1 (008), 2006